Чистота — залог здоровья. Зачистка, баня и прочая гигиена. - Александр Бельский

— Ну, это чуток от упыря, чуток от оборотня, чуток от двоедушника, ну, и мальца от ведьмы. Они, вообще, на юге водятся, тут я и не слыхивал про них. Говорят, что они холодов да болот не любят. Но вот укрыться под человечьей душой и вот так, укрывшись, через ворота пройти, оно сможет, если проверка беглая. И ещё даже получше двоедушника. А коль их тут и не бывает, то кто подробно на босорку проверять будет? Ты у Юрца спроси, он ведь в Астрахань плавал до службы. Я от него как раз про босоркунь-то и услышал.

— Говно плавает, корабли ходят. Ага! А хозяин-то наш аккурат из Астрахани когда-то сюда заявился. Ну да, Ирек Рашидович Садиков, из Астрахани. Давно-давно приехал, целых пять лет тому назад. Ну, это если пометкам на карте верить. Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд! Ты вот что, я сейчас всем шубу сыграю, так ты тоже шубись, и меня со сторонки страхуй, — сказал Фабий.

Щёлкнув ногтем по связному амулету, он подал сигнал «внимание» сразу всей группе, а затем, после короткого перерыва, щёлкнул ещё трижды: колдун рядом! На самом деле пока это было не наверняка, да и вообще, всё как-то непонятно и неопределённо, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Хотя Пантелея он вызывать пока остерёгся, памятуя прошлую мёртвую собаку. Точно ведь контрик решит, что над ним издеваются. Надо допроверить всё и вся!

И вот только тут он сообразил, что видел машину в сарае раньше! Этот вот самый «Полевик», правда, не живьём, а на фотографии, он разглядывал совсем недавно. Это был нестандартный, высокий и утеплённый автомобильчик Барсегяна. И, похоже, что, кроме него, никто из группы машину не заметил, да даже и не замечал вовсе, словно всем глаза отвели! А выходит — и не словно, и в самом деле отвели. И это — не взирая на все их бляхи-обереги! Демоны кривые, а вот Валеру-то, пока тот рядом был, об автомобильчике этом он спросить и не сообразил! Видит он его или нет? Теперь поздняк метаться, вся группа после его сигнала уже словно растворилась у Садикова на подворье (включая и самого Валерика), и заняла позиции, страхуя друг друга и его, а заодно пытаясь разнюхать то место, где спрятался колдун. Которого, может, ещё и нет. Фабий, же, изображая безмятежное спокойствие, окликнул хозяина:

— Давай-ка ты сюда документы неси, а я покурю пока! — и присел на завалинку, ощущая себя мишенью на стрельбище. Он не раз убеждался, что чувствует чужой взгляд. А уж злой взгляд или, тем паче, через прицел, чувствовал наверняка. Сейчас этого не было, но… Руки-ноги всё равно ощутимо потряхивало от избытка адреналина. Достав очередную сигарету (во рту уже горечь и помойка от слишком частых перекуров), он, делая вид, что ищет по карманам зажигалку, снова вытащил амулет связи и тихо забормотал в него:

— Рыбачок, ответь Вилке-6. Коротко и быстро. Кто такие босоркуни, как их опознать и чем-как их можно ухайдакать?

Юрец, словно ничуть и не удивившись, стал отвечать сразу после вопроса, засыпая речь своими любимыми «практически» и «пажалте бриться!»:

— Тот, в кого ещё практически при рождении вселился дух неупокоенного мертвеца, чаще всего упыря, волколака или оборотня. Ну, или ведьмака, или ведьмы. Обычно седьмая дочь, реже — седьмой сын в семье. Так что она практически сразу, отроду, как двоедушник. Но душ может быть и не две, может и ещё чью-нибудь выпить, и тогда пожалуйте бриться! И чем больше душ выпьет, тем сильней и вредней становится. Днём они очень красивые, глаз прямо не отвести, а вот в лунном свете принимают либо звериный, либо свой истинный вид, и, говорят, он очень страшный. Умирают практически тяжело, их нужно убить столько раз, сколько у неё душ. Ну, или у него. Причём врождённая человечья душа может даже и не знать, что остальные души по ночам творят. А ещё они по ночам могут разделяться, как и тот же двоедушник, на человека и зверя, и пожалуйте бриться!

— Стоп! Потом подробно всё расскажешь. Света они боится, как вампир?

— Практически только их звериная половинка, и только если в тело хозяина не успела или не смогла вернуться до рассвета. Да и то, не так сильно, как вампир, спокойно может просто прикинуться мёртвой, особенно если настой из ведьмина корня выпьет и соком ещё какой-то травы натрётся, солнце ей нипочём тогда практически.

— А как вот её такую, с виду мёртвую, добить?

— Да как и упыря, или вампира днём в гробу — сжечь или кол в сердце, и вся недолга́! Тогда они проще умирают, чем вампиры, души-то разъединены, пожалуйте бриться!

— Серебро?

— Не знаю. Честно вот, не знаю. Упырь-то серебра не переносит, практически, ну а вот вампиру так и наплевать. А она им обоим родич.

Хлопнула дверь. Понурый мужичок появился на крыльце, прижимая к груди выцветшую и потёртую зеленоватую картонную папку с надписью «Дело». Фабий щелчком отбросил окурок, встал и буркнул в амулет:

— Всё, отбой связи. Хозяин идёт. Держи его на мушке, но без крайней нужды не стреляй. Он нам живым нужен.

На подрагивающих ногах с коленями, внутрь которых вдруг будто кипятка плеснули, он направился к незарытой собачьей могиле. Или, всё же, к могиле босоркуни? Мужичка он опережал шагов на пять, не больше. Затылок буровило чужим взглядом, и даже, кажется, не одним. И вот сейчас кажется, что ему не кажется! Став у развёрзтой ямы с нелепо-розовым свёртком на её дне, Фабий, попутно опять глянув на часы, для отчёта, плавно извлёк револьвер, тот, который был с фосфорными и серебряными патронами, и повернулся к хозяину дома.

— Встань здесь, — негромко сказал он, стараясь не цепляться взглядом ни за глаза, ни за синяк, ни за лицо собеседника. И показал стволом, где нужно встать.

Мужичок удивился. Он попытался протянуть папку Фабию, но тот лишь повторил, так же негромко, но уже с бо́льшим нажимом, отделяя слова друг от друга, как забитые гвозди:

— Встань здесь, — он поставил хозяина дома метрах в двух от себя, так, чтобы, с одной стороны, тот не дотянулся бы до него, в случае чего, мгновенно, а, с другой стороны, прикрывал его от выстрелов или заклятий из сарая. Именно его обер-ефрейтор, руководствуясь чувством злого взгляда, определил как наиболее вероятное место укрытия врага.