И повсюду космос. Избранные стихотворения и поэмы - Виктор Александрович Соснора

class="v">Лишь на крюке для утвари твоей

мои сердца, как луковки, висят.

«Дождь идет никуда, ниоткуда…»

Дождь идет никуда, ниоткуда,

как старательная саранча.

Капли маленькие, как секунды,

надо мною звучат и звучат,

не устанут и не перестанут,

суждены потому что судьбой,

эти капли теперь прорастают,

может, деревом, может – тобой.

Воздух так водянист и рассеян.

Ты, любимая,

        мы – воробьи.

В полутьме наших птиц и растений

я любил тебя или убил?

Пусть мне всякий приют – на закланье!

Поводырь, меня – не доведи!

Ворон грянет ли, псы ли залают, —

веселись! – восвояси! – в дожди!

Дождь идет всё сильнее, всё время,

племена без ветрил, без вождя.

Он рассеет печальное племя,

то есть каждую каплю дождя.

Где я? Кто я? Куда я? Достигну

старых солнц или новых тенет?

Ты в толпе торопливых дождинок

потеряешь меня или нет?

Меч мой чист. И призванье дано мне:

в одиночку – с огульной ордой.

Я один. Над одним надо мною

дождь идет. Дождь идет. Дождь идет.

Первая молитва Магдалине

На ясных листьях сентября

росинки молока.

Строения из серебра

сиреневы слегка.

Ты помни обо мне, о нем,

товарище чудес.

Я вижу вина за окном.

Я вовсе не воскрес.

Я тень меня. Увы, не тот.

Не привлекай кликуш.

Не объявляй обильный тост.

Мария! Не ликуй.

Я тень. Я только дух себя.

Я отблеск отчих лиц.

Твоя наземная судьба —

для юношей земли.

Тебе заздравье в их сердцах.

Не надо. Не молись.

И что тебе в такой сентябрь

сомнения мои!

Твой страх постыден в день суда.

Оставим судьям страх.

А я? Что я?! Не сострадай,

несчастная, сестра.

Их жизнь – похлебка, труд и кнут,

их зрелища манят.

Они двуногий свой уют

распяли – не меня.

Сестра! Не плачь и не взыщи.

Не сострадай, моя.

Глумятся надо мной – молчи,

внимательно молясь.

Но ты мои не променяй

сомнения и сны.

Ты сказку, сказку про меня,

ты сказку сочини.

«Наше время – веселиться…»

Наше время – веселиться,

размотать души клубок.

Ты – царица Василиса,

я – твой первый теремок.

В этом доме пели мало

и не плакали еще.

Понемножку пировали,

целовались под плащом.

И порхали очень просто

ноготки, как лепестки.

Наше время – время тостов

от безвременья тоски.

Вторая молитва Магдалине

Это птицы к подоконникам льнут.

Это небо наполняет луну.

Это хижины под небом луны

переполнены ночными людьми.

Невозможно различить в темноте

одинаковых, как птицы, людей.

Ты целуй меня. Я издалека

обнимаю!

      Обвиняю свой страх.

Я неверье из вина извлекал,

от, любимая, неверья устал.

Нет привала. Вся судьба – перевал!

Запорожье!

       Нет реки Иордань!

Если хочешь предавать – предавай,

поторапливайся! Эра – не та!

Нынче тридцать за меня не дадут.

Многовато бескорыстных иуд.

Поспешай! Петух Голгофы поет.

Да святится святотатство твое…

Язычники

Обличает волк луну,

как людей Божий Сын…

Житие – ни тпру ни ну,

то ли чернориз-цы!

Ратуют они за рай,

там нектары – ложками!

Если житие – сарай,

проповеди —

        ложны!

Пред амвоном гнись дугой,

гуди – как положено!

Если всюду пьянь да голь,

проповеди —

        ложны!

Белениться? Не балуй!

Плуг тебе да лошади!

Если поголовный блуд,

проповеди —

        ложны!

Черноризцам – все азы,

патоку и птаху,

а язычникам – язык

        на полку?

        на плаху?

За любовь

      пред паствой маяться?

Псалтыри

      за счастье?

Верим в солнце,

верим в мясо,

в соль,

в зерно,

в зачатье,

в бубны,

в бани,

в хоровод,

в гусельные весла!

В нашей жизни горевой

ой как редко звездно…

«О чем плачет филин…»

О чем плачет филин?

О том, что нет неба,

что в темноте только

двенадцать звезд, что ли.

Двенадцать звезд ходят,

игру играют,

что месяц мышь съела,

склевал его ворон.

Унес ворон время

за семь царств счастья,

а в пустоте плачет

один, как есть, филин.

О чем плачет филин?

Что мир мал плачу,

что на земле – мыши,

все звезды лишь – цепи…

Когда погас месяц,

и таяло солнце,

и воздух воздушен

был, как одуванчик,

когда во все небо

скакал конь красный

и двадцать две птицы

дневных смеялись…

Что та́к плакал филин,

что весь плач птичий —

бессилье бессонниц,

ни больше ни меньше.

«Легенду, которую мне рассказали…»

Легенду,