Без права на ошибку. Спасти свою дочь - Кэти Свит

class="p1">Интуитивно понимаю каждое пожелание дочери и реагирую моментально. Подаюсь вперед, наклоняюсь к ней так близко, как это в принципе возможно. Замираю.

– Теперь у нас с тобой все будет хо-ро-шо, – шепчу ей.

Медсестры что-то раздраженно бурчат, но мне на их недовольство плевать. Моя дочка, моя малышка, моя волшебная девочка здесь, со мной. Рядом!

Все остальное способно пару минут подождать.

– Я тебя никогда не оставлю, – клятвенно обещаю Викуле. – Никогда больше не брошу тебя. Ни за что не откажусь.

Бережно беру детскую ручку, целую каждый пальчик, поглаживаю ладошку. И говорю, говорю, говорю…

Слова льются рекой, эмоции переполняют, слез больше нет.

Ради своей доченьки я готова горы свернуть. Сделаю все возможное и невозможное, но она обязательно будет здорова. У нас все получится! Я в это верю.

И будет именно так!

Вместе с тем, все жду, когда меня попросят отодвинуться или хотя бы просто отойти. Медсестрам нужно сделать свою работу, не спорю, но они почему-то молчат. А я и не спрашиваю сейчас ничего, все равно вся растворилась в своей дочке.

Впервые увидеть своего ребенка бесценно. Эти эмоции никогда не передать.

Медсестры, видимо, поняли, что здесь и сейчас они ничего не добьются, поэтому молча установили свои приборы и покинули палату. Мы с Викулей остались одни.

Вздохнув, малышка крепко держит в своем крохотном кулачке свой пальчик и засыпает. Я сижу рядом и глаз с нее не свожу.

Чем дольше нахожусь рядом со своей крохой, тем быстрее отступает страх за нее. Присматриваюсь к приборам, смотрю, что куда ведет, постепенно во всем разбираюсь, и мне становится уже гораздо лучше.

Все под контролем. Все хорошо.

Но я чувствую, как важно Викуле слышать мой голос, поэтому говорю, говорю, говорю… Я рассказываю ей про ее семью, про четырехлетнего брата Тимошку, про бабушку с дедом, про нашу собаку кавалер-кинг-чарльз-спаниеля Мики и про то, как все ее ждут.

Уверена, каждый из членов нашей семьи искренне полюбит кроху, ведь даже с учетом порока, она остается таким же ребенком, как и все остальные. Порок мы исправим, а дочка… Она будет гораздо лучше, чем обыкновенные ребята.

Рожденные с пороками развития детки, которым без врачебной помощи суждено было бы умереть едва ли не сразу после рождения, оказываются самыми жизнерадостными и ценящими жизнь людьми. Они словно осознают ценность полученного дара! И его берегут.

Сижу рядом с детской кроваткой и продолжаю разговаривать. Делюсь с Викулей всем, что на сердце, и чувствую ее отклик. Мне становится легче с каждой минутой, как с ней говорю.

Я признаюсь доченьке в своей огромной ошибке, прошу прощения и заверяю, что больше никогда не подумаю предать ее. Оставить, отдать, отказаться… Я бесконечно виновата перед ней за то, что едва не согласилась отдать.

– Виктория моя, – шепчу. – Моя маленькая большая победительница. Я очень сильно тебя люблю!

Слова льются рекой, и я себя не останавливаю. Пусть лучше выскажу все, что накипело, и после мы продолжим нашу долгую, счастливую жизнь.

– Спасибо тебе, малышка, что выбрала меня своей мамой, – благодарю ее с нежной улыбкой. – Я ни на миг не жалею, что согласилась на суррогатное материнство, ведь благодаря этому у меня есть ты.

– Кхм, – со стороны коридора раздается кашель. Он тут же заставляет меня замолчать.

Отрываю взгляд от дочки, перевожу внимание на вошедшего в палату. И мое сердце снова пропускает удар.

Глава 8. Дима

Стою, смотрю на девушку и понимаю, что вижу ее далеко не в первый раз. Осознаю, что мы с ней когда-то были знакомы.

Но чем дольше я думаю об этом, тем сильнее закапываю воспоминания в недра памяти, и мне никак не удается их вытащить на поверхность.

Настя… Анастасия Яковлева…

Блин, ни о чем мне ни одна из форм ее имени не говорит!

А вот лицо… Оно буквально кричит, что я ее знаю.

Как ни пытаюсь, не могу заставить себя переключиться на чисто профессиональный лад. Малышка ее тоже по неведомой мне причине моментально засела глубоко в сердце.

Если еще мое особое отношение к девочке можно понять и хоть как-то объяснить, то к ее матери… Нет уж, увольте.

– Я ни миг не жалею, что согласилась на суррогатное материнство, ведь благодаря этому у меня есть ты, – слышу признание, совершенно не предназначенное для моих ушей.

– Кхм, – намеренно подкашливаю, выдавая свое присутствие.

Девушка моментально дергается, подскакивает на месте, поднимает на меня перепуганный взгляд.

– Тише, тише, – спешу успокоить ее. – Это всего лишь я. Извините, если вас напугал, – стараюсь говорить максимально спокойно.

Настя несколько раз моргает, делает вдох и медленно опускается на кровать, расположенную рядом с детской кроваткой.

– Проходите, – говорит уже совсем другим голосом. Сейчас он сквозит обреченностью и страданием.

Мне вдруг хочется хоть как-то поддержать ее, придать сил.

Я прекрасно осознаю, каким долгим и сложным будет путь к выздоровлению у малышки, сколько потребуется Насте приложить усилий для этого. Как много им обеим понадобится сил.

Со своей стороны я, конечно же, сделаю все, что только смогу, но это капля в море. Остальное все ложится на плечи матерей.

Здесь, в отделении, мы продержим малышку до тех пор, пока она сама не научится кушать. Пока не поймем, что Настя научилась правильно ухаживать за стомой, что она умеет не только приклеивать калоприемники, но и осознает, как избежать мацерации кожи, как вылечить ее, когда та появится.

Рано или поздно кожа вокруг стомы начнет мокнуть. Увы, как тщательно не ухаживай, как пристально не следи, но это случится. Насте нужно научиться как с этим бороться и дальше жить.

А ведь малышке в таком состоянии придется находиться не один месяц.

– Как вы здесь? – спрашиваю у нее, а сам параллельно окидываю палату.

Надо бы постараться предупредить медсестер, чтобы по возможности пока никого сюда не докладывали. Пусть малышка пару дней полежит, чуть окрепнет, придет в себя и хоть немного вспомнит сосательный рефлекс, а после этого уже посмотрим.

Мне нужно, чтобы у Анастасии были все условия сейчас. Пусть она в бесплатной палате, но мне это нужно.

– Я – хорошо, – живо отмахивается. – Как Вика? Что мне делать? Как дальше быть? – засыпает меня волнующими ее вопросами. – Пожалуйста, расскажите. Я должна знать.

– У вашей дочери редкий порок развития, – начинаю пояснять. – Сразу могу сказать, что это вероятнее всего хаотичная генетическая поломка, и она не зависит ни от вас, ни от врачей, ни от самого подсаженного вам эмбриона. Такое случается даже при самых благополучных беременностях