Без права на ошибку. Спасти свою дочь - Кэти Свит

Смотрю на стоящую перед собой девушку и не верю своим глазам. Так это она! Это была она! Я теперь точно знаю.

– Дима, идем, – Игнатов тянет меня назад. – Нас пациент ждет. Состояние критическое, нельзя терять время.

– Идем, – с трудом возвращаюсь в реальность.

Иду следом за другом, а у самого сердце вот-вот выскочит из груди. Безумно хочу остаться наедине с Настей.

На это раз она признается во всем! Почему не рассказала сразу о той ночи, почему согласилась стать суррогатной матерью, почему так упорно отказывалась признаваться в знакомстве.

У меня в голове неустанно крутятся сотни вопросов, я хочу получить ответ на каждый из них. И получу! На этот раз ей уйти не удастся.

Проведу операцию, спасу малыша, вернусь к ней, и мы обязательно обо всем побеседуем.

Останавливаюсь на секунду. Разворачиваюсь. Смотрю на нее.

Девушка словно статуя стоит на месте и не моргая смотрит на меня.

– Можешь больше не утруждаться, во лжи нет смысла, – произношу холодным сдержанным тоном. – Я все вспомнил.

Настя ахает. Широко распахивает глаза, теряется на мгновение, но тут же берет себя в руки и крепко сжимает дрожащие губы.

– Нечего вспоминать, – говорит едко, а я слышу неимоверное количество боли в каждом из ее слов. – Та ночь была ошибкой. Ты про нее забыл, я тем более. Сейчас ты – врач, а я – мать твоей пациентки. На этом все.

Забив на все на свете, делаю несколько шагов вперед, вплотную подхожу к ней и нависаю сверху. Внутри все горит.

– Настя, сейчас я ухожу на операцию, – чеканю, с трудом сдерживая рвущуюся наружу злость. – А потом я вернусь, и мы поговорим.

Глава 12. Настя

Он меня узнал. О, ужас! И что теперь делать? Продолжить молчать?

Конечно, я могу и дальше отнекиваться и строить из себя полную дуру, но ведь это все бесполезно. Дима не поверит, потому что он узнал меня.

Все. Конец.

Как дальше быть, понятия не имею.

Пытаюсь успокоиться, но не нахожу себе места. Расхаживать по палате особо не решаюсь, не хочу разбудить дочь, ведь ее сон так важен. Но и стоять на одном месте никак не могу.

Сажусь на кровать, достаю телефон и принимаюсь крутить его. Руки чешутся набрать маму и попросить Тима к телефону, но время позднее. Они еще спят.

Я очень сильно соскучилась по своему сынишке, мы так давно не виделись, и это меня убивает. Безумно хочется обнять его, расцеловать… Послушать истории из детского сада, рассказы про космос.

Мне его не хватает. А еще я прекрасно понимаю, как сильно нужна сейчас сыну.

Тимошка… Мамочка очень любит тебя!

Мы скоро вернемся домой, все будет в порядке. Ты только, пожалуйста, дождись меня!

Если раньше я еще хоть как-то держалась, то теперь, когда вижу Диму несколько раз в день, этого сделать не получается. Я никогда прежде так на долго не расставалась с сыном и очень сильно по нему тоскую.

До слез.

Снимаю блокировку с экрана, захожу в галерею и принимаюсь рассматривать фото Тимы. Ах, как же сильно он похож на отца!

Тот же взгляд, та же мимика, то же выражение лица… Копия просто.

Сердце обливается кровью из-за того, что мой мальчик ни разу в своей жизни своего отца не встречал.

Почему-то мне кажется, что Ланской совсем не плохой человек, и он спокойно выслушает меня, если я расскажу ему правду. Только вот я не уверена, что стоит это делать. У Димы своя жизнь, и мои слова могут ее разрушить.

Наверняка у Ланского есть любимая женщина, а может даже и семья. Кто я такая, чтобы разрушать то, что человек строил?

Я – всего лишь его случайная связь, и должна оставаться таковой.

В конце концов, меня никто не просил сохранять беременность и рожать. Тимошу я рожала для себя, не рассчитывая на чью-либо помощь. То, что случилось потом, вообще не моя вина, но, тем не менее, мы с сыном должны пройти и через это.

Ланской – совершенно посторонний и чужой для меня человек. То, что мы встретились с ним – простая случайность.

Я могла никогда больше не видеть его, не знать. И продолжила бы жить дальше спокойно.

– Так, хватит хандрить! – тихо, но бодро произношу.

Поднимаюсь с кровати, навожу смесь, проверяю, чтобы она была нужной температуры.

– Нам нужно кушать, – говорю, ласково склоняясь над дочкой.

Викуля в полусонном состоянии открывает ротик, берет соску и несколько раз сосет. Смотрю на нее и не верю своим глазам.

Она сосет. Сама.

Научилась!

Вот оно, настоящее счастье.

– Маленькая моя, – шепчу, ласково улыбаясь, голос дрожит. У меня из глаз ручьем текут слезы. – Хорошая моя, пожалуйста, покушай еще, – прошу.

Но больше она не сосет. Устала.

Даю малышке немного времени и снова предлагаю покушать. Она немного отдыхает, снова сосет, а потом выплевывает соску и склоняет голову на бок. Засыпает, улыбаясь.

Сердце тает.

Моя девочка устала и не смогла самостоятельно съесть всю порцию, но это не важно. Самое главное, малышка начала сосать! Стала сама глотать! А это значит, она пошла на поправку.

Ах, как же я рада! Доченька моя… Умничка! Хоть прямо сейчас прыгай от счастья!

Хочу докормить ее, но понимаю, что она съела практически всю порцию еды. Докармливать нечем.

Продолжая улыбаться, я еще некоторое время продолжаю держать дочку так, как показывала медсестра. Нужно дождаться, чтобы вышел лишний воздух.

К сожалению, если его оставить, то он может привести к весьма неприятным последствиям, а нам и без них проблем хватает.

Викуля засыпает, я доделываю все процедуры и, не дожидаясь прихода Ланского, ложусь спать. Скоро наступит утро, начнутся обходы, процедуры, и отдохнуть не удастся.

Закрываю глаза, ворочаюсь с места на место и никак не могу уснуть. Я дико устала, хочу проспать эти несколько часов, но после разговора с Димой это сделать никак не выходит.

Сон не идет.

– Ланской, блин! – шепчу в пустоту.

Открываю глаза и удобнее укладываюсь на кровати.

Поскольку заняться все равно нечем, то залезаю в интернет и начинаю читать, а потом не замечаю, как засыпаю.

– Настя, – над ухом раздается мужской голос. – Настя, проснись, – меня легонько трогают за плечо.

Сердце подскакивает к горлу.

Резко сажусь, распахиваю глаза, пытаюсь справиться с накатывающей паникой, но ничего не выходит. Рядом со мной никого. Викуля сладко сопит в своей кроватке.

Озираюсь по сторонам, но в палате кроме нас никого нет.

Ложусь обратно. Так