Ткань наших душ (ЛП) - Моронова К. М.

— Что это за реабилитационный центр? Я не могу жить в одной комнате с мужчиной.

Джерико сужает глаза, но отмахивается от меня.

— Вы согласились на это, Колдфокс. Мы подбираем вам соседа по комнате, идеально подходящего для вашего плана лечения. Я знаю, это кажется странным, но в нашей реабилитационном центре один из самых высоких показателей выздоровления. Как я уже говорил, мы нестандартны. А разве вы не говорили раньше, что вам нравится секс? Ну, вот, пожалуйста. Лиам Уотерс. — Говорит он с сарказмом.

Мои кулаки инстинктивно сжимаются по бокам.

Я могу это сделать.

Каким бы странным ни было это место, я должна попытаться сделать это ради Джеймса. Каким бы коварным он ни был, должна признать, что все это как-то…захватывающе.

Я нерешительно смотрю на Лиама: он выглядит таким спокойным и отрешенным. Все такой же загадочный мужчина с первой ночи нашего знакомства.

Я должна была догадаться.

Он тоже болен.

IV

Уинн

Джерико не нужно нас представлять, ведь мы уже знакомы. Он ставит мою сумку на ближайшую к двери кровать, улыбается и говорит, что обед будет в полдень, а затем уходит, как будто это совершенно нормально.

Мы с Лиамом смотрим друг на друга в течение нескольких неловких мгновений, прежде чем я поворачиваюсь к своей кровати и начинаю распаковывать вещи.

Каждый нерв в моем теле напряжен, потому что я знаю, что он наблюдает за мной. Как мы оказались в такой ситуации? Это же просто безумие, правда? Я думала, что больше никогда его не увижу, а он будет загадочным парнем — ну, знаете, тем, кто сбежал.

Иногда мне кажется, что такие встречи лучше не допускать. Всегда интересно, что случилось с этим человеком и где он может быть в большом мире.

Я расстегиваю молнию на сумке и достаю косметику, зарядку для телефона и Kindle.

Как я буду спать сегодня? Храпит ли он? Он психопат?

Очевидно, что он психопат.

Он, блять, поставил мне капельницу, даже не будучи медбратом…Разве это не…незаконно?

— Значит, ты не медбрат.

Он подходит к своей кровать и ложится на бок так, чтобы оказаться лицом ко мне, подперев голову рукой. Его холодные голубые глаза внимательно наблюдают за мной.

— Очевидно. — Равнодушно бормочет он.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не вздрогнуть под его жестоким тоном. Я мысленно помечаю, что нужно рассказать Джерико об инциденте в больнице. Может, тогда я смогу найти другого соседа.

Смотрю на носовой платок, обернутый вокруг его пальца. Кровь уже пропитала ткань.

— Что случилось с твоим пальцем?

Я возвращаю взгляд к своей сумке, складывая одежду на кровати, откладывая ночную рубашку, чтобы не потерять ее.

— Я порезал его.

Замираю. Кровь стынет в жилах, а по рукам ползут мурашки. Мне не хочется смотреть на него, но потребность увидеть его выражение лица берет верх.

Лиам разматывает платок со своего пальца. Мокрая красная тряпка посылает ложные волны боли через раны на моих запястьях. Пот струится по моей шее, а рот слегка приоткрывается от ужаса.

Ненавижу боль. Видеть, как кому-то больно, как кому-то причиняют боль, любой вид боли — я не могу этого терпеть. Я хочу, чтобы это прекратилось. Рана в его плоти глубокая, и кровь быстро собирается, капая и снова растекаясь по руке.

Инстинктивно бросаюсь к нему и осторожно сжимаю его руку, чтобы проверить, насколько сильно он поранился. Порез глубокий, но он не опасен для жизни и не повлияет на функциональность руки.

— Зачем ты это сделал?

Я качаю головой.

Не могу понять, почему он…Мой взгляд скользит по его руке и кисти.

На его красивой оливковой коже видны шрамы всех видов и размеров.

Их трудно разглядеть из-за его татуировок, но они есть.

Некоторые старые, большинство новые.

— Ты…

Он подносит руку к моей щеке и нежно прижимает ладонь к моей коже, проводя окровавленным пальцем по моей плоти, а его губах появляется злая улыбка.

В моей груди становится тяжело, а дышать становится все труднее. Тревога и стресс усугубляют последствия моего сердечного заболевания, но я не могу успокоить хаос в своем сознании прямо сейчас.

Я не могу жить с таким человеком, как он.

— Я мазохист, Уинн. Я жажду бесконечных приливов и отливов боли, чтобы чувствовать себя живым. Это действительно заземляет меня.

Его голубые глаза удовлетворенно мерцают от моего отвращения.

— Я…я не могу быть твоей с…соседкой по комнате. — Заикаюсь я, когда сердцебиение учащается и я двигаюсь к двери.

Меня сейчас стошнит. Как Джерико мог подумать, что это подходящий вариант? Я, блять, ухожу. Прямо сейчас.

Рука Лиама обхватывает мое запястье, и боль вспыхивает в моей еще не зажившей ране. Я вскрикиваю и поворачиваюсь к нему, но он не отпускает.

Его глаза — ледяное пламя, а улыбка искажается, когда я вздрагиваю.

— Отпусти! — Кричу я и злобно царапаю его руку.

Он ослабляет хватку, чтобы боль прекратилась, но не отпускает меня полностью.

— Разве ты не видишь? — бормочет он тихо, так спокойно, что я останавливаюсь и с недоумением смотрю на него. Его душистый аромат поглощает меня, когда он наклоняется ко мне, касаясь носом моего носа. Сердце бешено колотится в груди, а щеки пылают. — Мы — идеальный эликсир. Я так отчаянно хочу чувствовать себя живым, что буду вечно гнаться за кайфом, если придется. Мне еще ничего не помогало.

Он отпускает мое запястье, что-то теплое и влажное стекает по моей руке, капает на пальцы и стучит по черной плитке.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, но ничего не выходит.

Здесь так много крови.

Страх сковывает мой разум, а голос застревает в горле.

Мое зрение расплывается.

Я не могу дышать.

— Ты хочешь умереть. Я так ненавижу это, Уинн. Мысль о том, что ты хочешь покинуть этот мир, причиняет мне боль, но…впервые это боль, которая мне действительно не нравится. Мне отвратительно, что ты не хочешь жить. Тебе не нравится видеть боль и терпеть ее, верно? Ты предпочитаешь убежать и ничего не чувствовать.

На глаза наворачиваются слезы, а мышцы желудка спазмирует. Это общение травмирует. Я хочу уйти. Я хочу закричать.

Он говорит, что кто-то настолько жестокий, как он, может быть моим…

— Remedium meum. — бормочет он, находясь на расстоянии вдоха от моих губ, и улыбается, нежно проведя пальцами по моим рукам. Глубоко вдыхаю его свежий аромат и вздергиваю бровь. Я не знаю латыни, но я смотрела достаточно фильмов ужасов, чтобы понять, что все, кто ее знает, либо закоренелые католики, либо увлекаются оккультными вещами. Ни тот, ни другой вариант меня не устраивает. — Помнишь наше обещание?

Я нерешительно киваю. Я должна подождать… Но как же он? Я не знала, что он так же нездоров, как и я.

— Что ты только что сказал?

Его голубые глаза темнеют, и он наклоняется ближе, его губы касаются раковины моего уха.

— Мое лекарство, — его голос — всего лишь шепот, но он проникает в мои кости. — Я остановлю тебя в твои самые темные часы. Обещаешь ли ты сделать то же самое для меня?

Лиам отстраняется, и его губы касаются моих. С каждым ощущением, которое вызывает во мне этот мужчина, в моей душе нарастает жар. Страх, который он внушает, танцует рядом с ним.

Инстинкт подсказывает мне, что он опасен, но я не могу отстраниться от него.

Он — сама гравитация.

Я попала в его орбиту, как только увидела его в больнице.

Я рассматриваю его мгновение. Он смелый, сумасшедший, в нем есть все, чего нет во мне. Но он прав. Я убегаю от эмоций, и я здесь, чтобы встретиться со своими демонами, не так ли? Возможно, он сумасшедший, но я не думаю, что у меня есть шанс выжить без небольшого сумасшествия.

Я сказала Джеймсу, что буду стараться изо всех сил.

Подумав минуту, поднимаю на него взгляд, сжимая руки в кулаки.

— Да, обещаю.

Он наклоняется вперед, его мягкие губы прижимаются к моим. Я не знаю, из-за чего это происходит: из-за напряжения, которое сейчас сжигает воздух вокруг нас, из-за пульсирующей боли в запястье или просто… просто из-за него. Но искра, которая разгорается между нами, проникает глубоко в мое сердце.