Ткань наших душ (ЛП) - Моронова К. М.

Испускаю долгий вздох и опускаю плечи в знак своего поражения. Какой смысл был во всем этом? Я пустая трата времени. Все, что я приношу другим, — это боль.

Если бы я не была такой, я могла бы заставить себя изгнать это неустанное желание прекратить существование.

Но что будет, то будет.

Я не могу изменить прошлое. Могу только надеяться, что мне станет лучше.

Открываю окно и опускаюсь в одно из кресел за журнальным столиком, глядя на небо, когда солнце садится за город. Листья на деревьях ярко-оранжевые и красные. В вечернем воздухе витает запах осени, а ветер разносит аромат свежего дождя.

Закрыв глаза, я пытаюсь насладиться моментом таким какой он есть. Это мой первый новый день, мой второй шанс и новое начало.

Я выздоровлю. У меня нет выбора.

— Осенью все умирает. Это красиво, не так ли?

Я ахаю и выпрямляюсь от звука глубокого голоса медбрата Халла. Он стоит у окна, облокотившись на подоконник, и смотрит на меня. Его голубые глаза спокойны и оценивающе наблюдают за мной. В считанные секунды поднимаюсь на ноги, гадая, как долго он стоит и смотрит.

— Кто ты на самом деле? — Спрашиваю я с суровым взглядом.

Он одет в черную толстовку с темно-серым черепом, вышитым на левом боку, и серые треники, совсем не похожие на те, которые носят работники больницы.

— Ты вообще медбрат?

Я хмурю брови, и меня охватывает беспокойство. Почему он продолжает приходить сюда? Он вчера менял мне капельницу…При этой мысли страх разжижает мою кровь.

Его голубые глаза незаинтересованно смотрят в окно.

— Разве это важно?

Я хочу сказать: «Конечно, это важно», но останавливаюсь и задумываюсь над его вопросом. Слышал ли он мой разговор с доктором Престином?

— Наверное, нет. — Бормочу я, опускаясь обратно в кресло, в котором Джеймс жил последние несколько дней. — Но мне все равно хотелось бы узнать хотя бы твое имя.

Он ставит локоть на подоконник и прижимает ладонь к подбородку, глядя на меня сверху вниз. Оранжевые лучи солнца играют на его щеках, а глаза светятся холодным огнем.

— Я Лиам.

Лиам…В нем легко потеряться. Его черная толстовка идеально сидит на нем, демонстрируя мускулы худых рук.

Мои глаза скользят к его члену. Я имею в виду, да ладно, он одет в серые спортивные штаны — меня нельзя винить в том, что я заметила его.

Осень сезон серых треников, в конце концов.

— Так почему ты это сделала?

Его глубокий голос возвращает меня в фокус, и я замечаю, что его губы расплываются в убийственной улыбке. В его голосе звучит любопытство и издевка, а вовсе не сочувствие.

Ложу ноги на подушку сиденья и подтягиваю колени к груди, обхватывая их руками и упираясь лицом в предплечья.

Конечно. Все хотят знать, почему.

Сколько раз я должна повторять одно и то же разным людям?

— Разве это важно? — Бросаю его же слова, и он дьявольски улыбается мне.

Лиам тянется к моему запястью, и я задерживаю дыхание, когда он задирает рукав, обнажая окровавленные бинты. Проводит большим пальцем по нежной плоти, и в моей груди поднимается жар.

Наши глаза встречаются. Между нами висит напряжение. От его кривой улыбки у меня по позвоночнику бегут мурашки, а по венам холодок. Он с тоской смотрит на засохшую кровь, и в его глазах мелькает голод, когда я болезненно вздрагиваю.

— Думаю, в следующий раз тебе стоит подождать, — он говорит это холодно, продолжая нежно касаться моей раны, а я слишком ошеломлена и не могу ничего сделать, кроме как смотреть на него с недоумением.

Меня завораживает все в Лиаме, в частности, тьма внутри него. Потому что кто, черт возьми, касается кого-то подобным образом? И почему больная и развращенная часть моей души хочет этого?

— Подождать для чего?

У меня перехватывает дыхание — мой следующий вопрос зависит от того, что он скажет дальше.

Лиам опускается передо мной на колени и достает из кармана маленький камешек, кладя его мне на ладонь.

Он гладкий и похож на эбонит — оникс?

— Для чего угодно. На кого-то, на что-то, на что угодно. Подожди такого дьявола как я, если придется.

Я сужаю глаза, глядя на Лиама. Он чертовски безумен.

— Я не знаю тебя, я не думаю…

Он смеется и закрывает мне рот рукой. Его запах окутывает меня; одеколон пахнет землей и древесиной.

— Ты не дала мне закончить. — Лиам убирает руку. — Ты должна подождать…и это не обязательно на что-то конкретное. Я просто говорю — подожди, пока исчезнет тяжесть мира. Подожди, пока дрожь, пронизывающая твой череп, снова отойдет в глубину. Подожди, пока не взойдет солнце, и свет заставит тебя почувствовать себя менее бессмысленной.

Несколько мгновений мы молча смотрим друг на друга. Я теряю дар речи, потому что его слова заставили стену в моем сознании треснуть. Я не плакала уже много лет, да и сейчас не чувствую слез, но его слова проникают в душу глубже, чем кто-либо за очень долгое время.

Почти…как будто он понимает.

— А что, если ожидание не сработает? — Шепчу я.

Лиам непринужденно улыбается мне. Его присутствие похоже на жуткий лес. Мне хочется остаться на некоторое время и тихо посидеть в его мрачной тяжести.

— Дай мне знать, и я буду держать тебя, пока тьма не рассеется.

Почему он ведет себя так, будто заботится обо мне?

— Почему ты предлагаешь мне что-то подобное? Почему тебе не все равно, жива ли я?

Я нахмурила брови, глядя на него. Уязвимость терзает мое сердце.

Его глаза сужаются, а на губы возвращается дразнящая улыбка.

— Потому что гораздо лучше смотреть, как кто-то корчатся от боли, чем просто умирают, Уинн. Ты ведь дашь мне знать, не так ли?

Он протягивает мне руку с вытянутым мизинцем. Я рассматриваю его мгновение, прежде чем решаю согласиться, что бы это ни было.

Почти на всех его пальцах какие-то черные кольца, одни матовые, другие глянцевые. Матовые выглядят точно так же, как кольцо, которое я нашла на своей тумбочке прошлой ночью. Тыльная сторона его руки полностью покрыта татуировками: простые линии проходят по сухожилиям, как будто вены — это ветви.

Это обещание ничего не значит…и завтра я все равно отправлюсь в мини-тюрьму. Так почему бы не провести один день в темной сказке?

— Хорошо, я скажу. — Я обхватываю его мизинец, а в другой руке держу камень, который он мне дал. — Что это за камень?

Он с ностальгией смотрит на мою сжатую в кулак руку. Интересно, много ли для него значит оникс, учитывая, что у него их так много.

— Это оникс. По слухам, он изгоняет печаль. Дай мне знать, если он тебе поможет, — потому что мне он не особо помог.

Камень теплеет в моей ладони от того значения, которое он придает ему. Понятия не имею, правда это или нет, это просто гребаный камень, насколько я знаю, но разум сильная штука. Надежда на то, что он может изгнать печаль, — это больше, чем я имела за последнее время.

— Как ты думаешь…это может меня вылечить?

Он наклоняет голову, и его глаза темнеют, когда он бормочет:

— Нет…

— Какого черта ты здесь делаешь?

Яростный Джеймс стоит в дверях.

Лиам вздрагивает, и на его красивом лице появляется нервная улыбка. Он подмигивает мне, прежде чем засовывает руки в карман толстовки и направляется к Джеймсу и выходу.

— Я как раз уходил, чувак. Увидимся позже, Уинн.

Он взмахивает рукой, и его кольца из черного дерева сверкают мне в ответ. Я стараюсь запомнить каждую мелочь о нем, потому что не уверена, что судьба когда-нибудь снова сведет нас вместе.

Опускаю взгляд на камень, который он мне подарил, и улыбка растягивает мои губы.

Лжец — все кольца из оникса.

Он все еще надеется, что они прогонят и его горе.

III

Уинн

Джеймс подъезжает ко входу в больницу на своем затемненном автомобиле «Escalade». Он приложил немало усилий, чтобы попасть сюда, и мне становится неудобно, потому что я не знаю, во сколько ему обходится это заведение, не говоря уже о моих больничных счетах, которые он также требовал оплатить вместо меня.