Ткань наших душ (ЛП) - Моронова К. М.

Администратор просто кивает мне и несколько раз нажимает по кнопке на своем столе, после чего поворачивается на стуле и складывает мои бумаги в шкаф за ее спиной. На ее табличке написано «Миссис Абетт».

Моя улыбка исчезает в тот же миг, как только ее поворачивает стул, и я испускаю долгий вздох. Это место и так отстойное. Если все здесь такие же милые, как миссис Абетт, то я не уверена, что доживу до конца недели.

— Здравствуйте, мисс Колдфокс. Приятно познакомиться.

Я поднимаю взгляд и вижу, пару зеленых глаз, которые смотрят на меня.

— Меня зовут Джерико Мелвич. Я ваш психолог-консультант.

Мужчина протягивает мне руку, и я крепко ее пожимаю.

— Приятно познакомиться. — Бормочу я.

В его глазах много надежды, слишком яркой, чтобы мне понравиться. На вид он старше меня года на два, из тех, кто выглядит сексуальнее в очках, а не в линзах. Его челюсть острая, но не такая четкая, как у Лиама. Я опускаю взгляд на свою сумку, где лежат камень оникс и кольцо, которое он мне подарил.

Джерико берет мою сумку и ведет меня по большому коридору в левую часть фойе. На стенах висят старые фотографии людей, которые выглядят слишком счастливыми, чтобы страдать клинической депрессией.

— Доктор Престин дал мне ваше досье, чтобы я мог хорошо изучить ваш случай. Конечно, я не могу узнать все из бумаги, поэтому расскажите мне о себе. Что вам нравится? Я бы хотел включить все, что вам нравится, в ваш еженедельный курс лечения. — Он задумчиво смотрит на меня, а затем добавляет: — Не ожидал, что у вас розовые волосы. Это сюрприз.

Я закатываю глаза за спиной Джерико, пока мы продолжаем идти, но улыбка появляется на моих губах, когда я думаю о том, что мне действительно нравится.

— Мне нравится секс.

Он останавливается и смотрит на меня, нахмурив брови.

— Я работаю здесь с тех пор, как окончил колледж, мисс Колдфокс. Уверяю вас, это не первый раз, когда я слышу этот отвратительный ответ.

Его холодные зеленые глаза смотрят на меня, словно что-то ищут.

Не могу не задаться вопросом, найдет ли он это.

— Ну, вы спросили, что мне нравится. — Я пожимаю плечами и скрещиваю руки. — Хотите, чтобы я соврала вам и сказала, что мне нравится готовить или что-то еще в этом духе? Потому что я ни хрена не готовлю.

Глаза Джерико сужаются. Его уши становятся ярко-красными.

— Точно. Что ж, не хочу вас расстраивать, но я не буду включать секс в ваш план лечения. И также позабочусь о том, чтобы вас не заставляли готовить.

Он что-то записывает в своем блокноте, прежде чем мы продолжаем идти по темному коридору.

Когда поднимаемся в комнату для собраний, в воздухе витает звук человеческих разговоров. Она заполнена красивой кожаной мебелью, причудливыми кофемашинами и стойками, а также несколькими черными дубовыми столами. Окна от пола до потолка тянутся по всей длине комнаты.

Мужчины и женщины в обычной уличной одежде отдыхают на диванах или облокотились на перила, ведущие на крыльцо, курят сигареты и вдыхают холодный осенний воздух.

Все выглядят…счастливыми. Или, по крайней мере, довольными настолько, что у них нет пустого взгляда или темных кругов под глазами.

Мои глаза расширяются при виде великолепного рояля, стоящего перед окнами, на фоне полей цвета шалфея и пышного темно-зеленого леса с оранжевыми кленовыми деревьями. Облака окутывают бледно-голубые горы вдали.

Сердце замирает от ностальгических песен, проносящихся в моей душе при одном только взгляде на красивые черно-белые клавиши.

— Вы играете?

Вздрагиваю, совершенно забыв, что рядом со мной стоит Джерико. Комната перенесла меня в место, которое я давно не посещала. В место, наполненное обидой и глубокой, тревожной болью. Музыка там мрачная и далекая. Холодная.

— Да…я делала это. — Бормочу я, сжимая дрожащие руки в кулаки. — Но я больше не играю.

— Я бы хотел включить это в ваш план лечения, если вы не против. Даже если это будет просто сидение за инструментом.

Джерико снова достает свой клипборд и записывает какие-то заметки, пока я киваю, не отрывая глаз от пианино. Я бы не отказалась остаться в этой комнате на некоторое время и просто существовать в течение крошечного, незначительного момента.

Мы идем дальше по коридору, мой взгляд задерживается на комнате для собраний, пока она не исчезает из виду.

Западное крыло превращается в секцию комнат общежития. Стены выкрашены в прекрасный оттенок серого, напоминающий мне краску в стиле импасто, которой заглаживают большие куски текстуры.

Джерико останавливается на перекресткекоридора и машет нескольким сотрудникам, которые несут одеяла в помещение, похожее на кладовку. Кроме миссис Абетт, персонал кажется довольно дружелюбным, в отличие от работников больницы. Интересно, это из жалости или они действительно заботятся о таких людях, как мы?

У них нет обескураживающего вида, будто общение с такими, как я, — это бремя, и от этого у меня на сердце становится значительно легче.

— Мой брат сказал, что мой мотоцикл здесь. Нам можно покинуть территорию?

— Мотоцикл? — Говорит Джерико. — О, вы имеете в виду свою «заводную ракету»? Да, он припаркован в гараже. У нас в округе есть несколько прекрасных дорог, по которым можно ездить. Мы считаем, что вождение может быть очень терапевтичным для наших пациентов и поощряем выходить на улицу и смотреть на здешние пейзажи. — Гордо заявляет он. Звучит отрепетированно.

Я киваю.

— Значит, те ворота, через которые мы прошли несколько миль назад, я полагаю, мы не можем покинуть?

Он пожимает плечами и продолжает идти по коридору.

— Конечно, можете. Это не тюрьма. Многие пациенты по выходным ездят в Бейкерсвилл за покупками или в бары. Думаю, вам здесь очень понравится, Колдфокс.

Ненавижу, когда люди обращаются к другим по фамилии. Это похоже на тактику дистанцирования.

— Это не то, чего я ожидала. — Бормочу я, глядя на фотографии в рамке в соседнем коридоре.

— Да, но этот институт очень неортодоксальный.

Я смотрю на него, плотно сжав брови. Неортодоксальный?

Мы останавливаемся, когда доходим до моей комнаты. Дверь черная, как и та, что напротив. Остальные двери в коридоре коричневые.

Джерико стучит дважды, прежде чем начать шарить по связке ключей в поисках нужного.

— Общий туалет находится прямо по коридору. По понятным причинам мы не можем разрешить вам пользоваться личными. — Бормочет он, доставая черный ключ и вставляя его в дверь.

— Вы беспокоитесь о ванных комнатах, но не о том, что люди могут покончить с собой в своих собственных комнатах?

Он оглядывается на меня и ухмыляется.

— Именно поэтому мы назначаем вам соседей по комнате в соответствии с вашими планами лечения.

Я поднимаю бровь, когда он открывает дверь. Свет падает на деревянный пол, а белые занавески колышет мягкий ветерок, дующий из открытого окна.

— Но я не соглашалась…

— Да, вы согласились, когда подписывали договор. Ваш брат не сказал вам?

Мои плечи опускаются. Нет, конечно, не сказал. Мне придется отправить ему очень длинное и многословное сообщение позже. Ненавижу, когда у меня нет своего личного пространства, куда можно было бы сбежать.

У окна стоит одинокая фигура — мужчина с темными волосами, с указательного пальца которого капает кровь.

Он ранен.

Джерико не выглядит обеспокоенным, он идет через комнату и заматывает палец мужчины в носовой платок.

— Я дважды стучал, почему ты не открыл дверь? — говорит он раздраженным тоном. Человек, истекающий кровью, смотрит на Джерико, и мое сердце замирает в груди, когда эти голубые глаза медленно двигаются, встречаясь с моими.

— Лиам?

Его имя слетает с моих губ на одном дыхании.

Глаза Лиама расширяются, а затем снова переходят на Джерико.

— Она моя новая соседка?

Он не звучит расстроенным, скорее удивленным.

Джерико улыбается и кивает, но прежде чем он успевает ответить, я прерываю его.