Ткань наших душ (ЛП) - Моронова К. М.

— Лэнстон Невер. Я люблю кофе, долго дремать и хочу умереть.

Мои глаза снова поднимаются вверх.

Он все еще смотрит на меня. В груди сжимается сердце. Кто-то такой красивый, как он, хочет умереть? Я хочу знать, почему. Имеет ли он такую же яму страха внутри себя, как и я?

Джерико сердито стучит ногами по полу.

— Что я только что сказал? У кого-нибудь из вас есть хоть капля уважения ко мне?

Лэнстон только улыбается и подмигивает мне. Мои щеки теплеют. Может, я смогу завести здесь друзей.

Я слушаю, как каждый в кругу называет свое имя, а затем что-то, что ему нравится. Все игнорируют правила Джерико, очевидно, находя его ярость смешной. Вена на его лбу выпирает все десять минут, и я наполовину уверена, что он получит инсульт, если я присоединюсь к их забаве.

Я осознаю, что на несколько мгновений наступает тишина, и переглядываюсь из стороны в сторону. Все выжидательно смотрят на меня.

— Я Уинн Колдфокс. Мне нравится… — Делаю паузу. Вот как это всегда происходит, не так ли? Ты сидишь и все время думаешь о том, что скажешь, а потом наступает твоя очередь, и ты не имеешь никакого представления о том, что ты на самом деле собираешься сказать. — Я люблю сушить цветы.

Рядом со мной Лиам раздраженно пыхтит, как будто мой ответ глупый.

— Я Лиам Уотерс, твой сосед по комнате — он смотрит на меня, и еще несколько человек смеются. Брови Джерико все еще крепко сдвинуты вместе. — Я люблю боль. Поэтому не бойся укусить меня за член, когда будешь сосать его сегодня вечером.

Я поворачиваю голову, и наши взгляды встречаются. Сначала я думаю, что он шутит, но в его темных глазах есть молчаливое обещание.

— Уотерс — очень неуместно.

Джерико делает пометку в своей таблице, но все в кругу смеются. Я имею в виду, что раньше слышала, как люди трахаются в душе, поэтому я тоже не воспринимаю его слишком серьезно.

Лиам пожимает плечами и скрещивает руки, откидываясь на спинку стула.

— Почему бы нам сегодня не начать с тебя, Уотерс? Поскольку ты, кажется, так хочешь поговорить, — Джерико постукивает кончиком ручки по папке, глядя на Лиама.

Они должны быть почти одного возраста. Какая тяжелая работа — относиться к людям своего возраста, как к детям. Особенно, когда очевидно, что никто из присутствующих совсем не уважает этого человека.

Лиам закладывает руки за голову и смотрит в потолок.

— Сегодня мне нечем поделиться. Я все еще люблю причинять себе боль — все еще гоняюсь за кайфом, чтобы чувствовать себя живым. Ничего не изменилось.

Джерико внимательно наблюдает за ним.

— И почему, как ты думаешь, ты постоянно стремишься к этому ощущению, Уотерс?

Голубые глаза Лиама блестят от боли.

— Потому что это лучше, чем ничего не чувствовать.

Я сжимаю руки в карманах худи. Трудно слышать, как другие говорят о своей темноте. Это больно. Но больше всего, я согласна с этим.

Психолог кивает и допрашивает дальше.

— Ты не замечаешь, что используешь это как форму самонаказания? Когда чувствуешь, что подводишь других?

Слабая, мрачная улыбка расплывается на губах Лиама, и он оглядывается на Джерико с решимостью, вспыхивающей в его голубых глазах.

— Да. Я заметил.

— Тогда ты не пытаешься что-то почувствовать, ты пытаешься облегчить свою вину, наказывая себя. И ты это знаешь. Хорошо поработал сегодня, Лиам. — Джерико перелистывает страницу, его глаза встречаются с моими. — Уинн, хотите попробовать?

Я с трудом сглатываю. Это не то, о чем я люблю говорить. Не только из-за осуждения, с которым я всегда сталкивалась, но и потому, что есть что-то особенное в том, чтобы говорить вслух то, что всегда существовало только в моей голове. Будто как только я это скажу… это станет реальностью.

Выставленная на всеобщее обозрение.

Я качаю головой и не свожу глаз с пола. Дождь на улице ритмично стучит по стеклам.

— Все в порядке. Ремингтон, давай. — Джерико движется к девушке слева от меня.

Мне трудно дышать. Я ничего не слышу.

Я никогда раньше не посещала терапевтических групп, и единственные люди, с которыми я говорила обо всем том дерьме в моей голове, — это я сама, мой брат и отдельные терапевты. Здесь по меньшей мере двадцать человек… все они слушают и ждут, когда я излью свою душу. Тревога переполняет меня.

Сеанс длится чуть больше часа. Каждый рассказывает о своей болезни, и чем больше я слушаю, тем легче, кажется, просто…выговориться. Все говорят коротко, и, как ни странно, после каждого рассказа я вижу, как с их глаз понемногу спадает тяжесть. Как будто разговор в безопасном пространстве помогает им. Я хочу попробовать еще раз завтра.

— Ладно, все на ужин. Сегодня вы хорошо поработали. — Джерико встает, и все следуют его примеру, направляясь в коридор, ведущий в столовую, как я предполагаю. — Колдфокс, можете задержаться на секунду?

Ненавижу, что он постоянно называет мою фамилию; это напоминает мне моего старого учителя физкультуры, который так делал со всеми. Лиам молча стоит рядом со мной. Я предполагаю, что он просто будет ждать меня, хотя мне бы этого не хотелось.

— Вы сегодня хорошо поработали, — говорит Джерико, — Большинство пациентов не разговаривают в первый день, так что не стоит расстраиваться. Завтра у нас будет полноценный сеанс, так что поешьте и отдохните сегодня.

Он похлопывает меня по спине, и я пытаюсь подарить ему искреннюю улыбку.

Лиам начинает смеяться, и пока я думаю, что это из-за моих мертвых глаз, Джерико, кажется, полностью шокирован его вспышкой.

— Что тут смешного?

Лиам качает головой, прикрывая рот, чтобы скрыть улыбку.

— Ничего.

— Увидимся завтра. Уотерс, веди себя хорошо и убедись, что у Колдфокс есть все, что ей сегодня понадобится.

Он прячет свой блокнот в сумку и выходит через другую дверь, чем все остальные.

Я неохотно следую за Лиамом, который ведет меня в кафетерий.

— Ты ужинаешь, потому что пропустила обед.

Поднимаю бровь в ответ на его требование.

— Ладно, что еще ты собираешься заставить меня делать, кроме поесть?

Он смотрит на меня через плечо.

— Конечно, я могу многое порекомендовать, раз уж ты спрашиваешь, солнышко.

Ⅶ

Лиам

Уинн съедает небольшую булочку за ужином.

Это не мое дело, что она ест и сколько, и мне все равно…но она не пообедала.

Возможно, она не чувствует голода, потому что все еще находится в тумане после всего, что произошло. Я уверен, что сегодня у нее был тяжелый день.

Хватаю несколько батончиков мюсли с прилавка со снеками перед тем, как уйти. На всякий случай.

Когда за нами закрывается дверь, она выглядит такой уставшей, что я даже не пытаюсь шутить с ней. Сажусь на кровать, стягиваю толстовку, бросаю ее на письменный стол и хватаю с тумбочки дневник.

Глаза Уинн на мгновение заинтересованно смотрят на меня, прежде чем она возвращается к своей задаче — сложить одежду и собрать те несколько вещей, которые она разложила на своей стороне комнаты.

Я стараюсь давать ей личное пространство, действительно стараюсь, но это довольно трудно, когда она такая милая. Ее ум может меня раздражать, но она прекрасна. Ее большой свитер идеально достигает колен, а длинные носки заправлены в пушистые тапочки.

Длинные розовые волосы спадают ей на лоб и так и просится, чтобы я откинул их набок.

На моих губах появляется хмурая улыбка, когда я смотрю, как она мрачно засовывает несколько пар джинсов в комод. В ее взгляде есть что-то знакомое мне. На самом деле, он слишком похож на мой собственный. Темные круги под ее светло-карими глазами наполняют мою грудь желанием. Я хочу узнать ее полностью, так сильно, что мы никогда не сможем распутаться.

Она — олицетворение душевной боли, и я хочу, чтобы боль, которую она вселяет в мое сердце, осталась в нем навсегда.

— Что?

Моя голова приподнимается, и я перевожу взгляд на нее.

— А? — говорю я, как полный идиот.

Ее брови нахмурились, и она хмурится, глядя на меня, как будто я какой-то зверь.