Дембель неизбежен! Армейские были. О службе с юмором и без прикрас - Петр Павлович Васюков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подчинённые уже были наслышаны о крутом нраве Главкома. Они знали, что за ним ещё с войны сохранился грешок: в порыве гнева хватал оппонента за грудки и популярно с помощью какой-то матери и увесистого кулака объяснял, как надо родине служить. Его друзья-фронтовики говорили: «Да, Кутахов – он мог и послать, и даже в морду дать, если что. Но за дело он болел всей душой, боец он был настоящий, себя не жалел, умел руководить полком».
И вот сегодня, несмотря на прогнозы синоптиков и традиционное «посадка – на решение командира корабля», борт Главкома приземлялся на аэродром. Видно, государственные дела не позволяли задерживаться где-то в глубинке. К моменту приземления самолёта щеточно-продувочные машины прошлись по ВПП [12], но боковой ветер грозил неприятностями. Командир отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения (ОБАТО) майор Расщупкин, с красным, проспиртованным, обветренным, в глубоких морщинах, лицом нервно курил сигарету «Прима» без фильтра. Спутный след – это завихрения воздуха, созданные крылом и двигателями самолёта, – нанёс при посадке прямо под самолёт листья деревьев и даже мелкие сучья.
Главный маршал авиации медленно сходит по трапу, хозяйским глазом оглядывая взлётно-посадочную полосу. У трапа Главкома встречает командир 234-го гвардейского истребительного авиационного полка подполковник Чиж.
– Товарищ главный маршал авиации! – начинает докладывать командир.
– Вы почему ВПП загадили, товарищ подполковник? – Кутахов прерывает доклад. – Кто отвечает за ВПП? Где командир ОБАТО?
Майор Расщупкин, в замасленном комбинезоне, в сбитой набок фуражке подбегает к Главкому:
– Майор Расщупкин, товарищ главный маршал авиации!
Кутахов презрительно посмотрел на майора, обернулся в сторону мусора и вновь к майору:
– Тебе сколько лет, майор?
– Сорок шесть, товарищ главный маршал авиации!
– Уволить! – Главком резко бросил команду командиру полка и собрался уже идти к машине.
– Ты что, охренел? – сорвалось с губ майора Расщупкина.
Все генералы, полковники и другие офицеры замерли от такой фразы. И от неожиданности не могли представить реакцию своего главного начальника.
Кутахов повернулся всем корпусом к Расщупкину. Смерил того взглядом с головы до ног и сказал командиру полка:
– Пусть служит! Видно, что ему уже ничего не страшно.
Офицеры полка весело пожимали руки и поздравляли майора Расщупкина, а он стоял, растерянно соображая, что всё-таки здесь только что произошло.
Памятный заплыв (Генерал армии Лизичев А. Д.)
Я уже говорил, что в жизни мне везло на встречи с интересными людьми. Люди эти были разные по возрасту, социальному статусу, не говоря уже о национальностях и вероисповедовании. «Медалей мы не считаем!», – как говорил один из безграмотных начальников, отвечая на вопрос о количестве орденов у комсомола.
Люди были разные, и ситуации, в которые нас сводила жизнь, тоже были разные. Но главное, что объединяло всех моих друзей, коллег, сослуживцев – это доброжелательность, житейская мудрость, высокий профессионализм и душевная щедрость. Одной из таких ярких личностей стал для меня генерал Владимир Васильевич Беспалов [13]. Эрудит, неугомонный человек, в 85 лет готовившийся защитить докторскую диссертацию, он всегда куда-то спешил, торопился, опаздывал. На вопрос: «Зачем Вам это надо?» он отвечал: «Я так привык. Если я остановлюсь – я сдохну». Для нас он был просто Дедом. Мудрым, открытым, готовым всегда помочь.
Навсегда запомнился мне случай, рассказанный Владимиром Васильевичем, чуть не стоивший жизни двух людей. Речь пойдет о нём и Алексее Дмитриевиче Лизичеве [14].
До того драматического случая по службе они тесно никогда не пересекались. Беспалов знал, что военно-политическая карьера Лизичева долгое время была связана с комсомольской работой. Был он помощником начальника ГлавПУРа по комсомольской работе. Потом возглавлял различные политорганы. Встречались на различных конференциях, совещаниях, но близко знакомы не были.
И вот однажды они встретились в черноморском военном санатории, где одновременно отдыхали с семьями. Почти ровесники (Алексей был на год моложе), сорокалетние крепкие мужики, почти в равных должностях при симпатичных боевых подругах они легко сошлись и всё свободное от процедур время проводили вместе. Спортивные игры, дружеские состязания, весёлые застолья, искрометный юмор – кому удавалось попадать в такую бесшабашную курортную атмосферу, тот поймет, как легко сходятся люди, не связанные друг с другом служебными обязательствами. Так было и в этот раз. Алексей был эрудированным, жизнерадостным и тактичным заводилой, душой компании. Владимир старался от него не отставать.
И так получилось, что возник спор о своих возможностях: кто дальше заплывет в море? Поспорили и поплыли.
Владимир Васильевич с детства любил плавать. Во время учебы в училище тренировался в стрельбе на воде из положения «автомат над головой» (за счет работы ног). И к такому вызову, как ему казалось, был готов. Так они поплыли в открытое море.
Плыли, перебрасываясь короткими фразами, удалялись от берега. Сколько времени прошло – никто не считал. Но вдруг они обратили внимание, что погода стала портиться: усилился ветер, волны начали швырять их в разные стороны, солнце зашло за горизонт и всё вокруг погрузилось во мрак.
И тут ими овладел страх, который каждый переживал в отдельности. Берега не видно, куда плыть – не понятно. Хотя силенки есть, но становилось понятно, что их надолго не хватит.
– Давай соображать, Алексей, куда нам плыть, – сказал Беспалов, озираясь. Дух состязательности пропал у обоих.
– Володя! Я на гребне очередной волны постараюсь оглядеться вокруг и сориентироваться. А ты имей в виду, что у меня в плавках есть булавка. Если будут сводить судорогой мышцы, можно воспользоваться, – подбодрил его Лизичев.
Он высмотрел во мгле какой-то огонек, указал направление, и они поплыли, бережно расходуя силы. Плыли тяжело, плыли долго. Старались подбадривать друг друга, хотя в голове роились мысли одна другой страшнее. Так потихоньку они догребли до берега.
Выползли, изможденные, на прибрежный песок и долго лежали в тупом оцепенении. Потом разобрались, что выплыли они в стороне от их лагеря в километрах пяти, и стали пробираться по побережью к своим. Они понимали, что их уже похоронили, но, ругая друг друга за ненужную браваду, успокаивали себя, что всё обошлось и что в итоге они обрадуют своих близких.
Так и получилось. Когда они подошли к лагерю, где совсем недавно все дружно отдыхали, жарили шашлыки и веселились, от былого веселья ничего не осталось. Жены, заплаканные, растерянные и как-то вдруг повзрослевшие, если не сказать постаревшие, встретили их
