Дембель неизбежен! Армейские были. О службе с юмором и без прикрас - Петр Павлович Васюков

[15] пришелся на осень 1993 года. Только что отгремели залпы танковых орудий по зданию Верховного Совета Российской Федерации и Филипп Степанович мог наблюдать из окон своей квартиры, выходящих на набережную Москвыреки, как в новой либеральной России утверждался демократический режим президентской республики. И за столом, где собрались коллеги по академии и прошлой службе, разговоры велись в основном об этом недавнем событии.

Собравшиеся провозглашали тосты и здравицы в честь виновника торжества, а он сидел внутренне напряженный, как бы заново переживая события 3–4 октября. Но в его напряжении выражалось и беспокойство за страну, оказавшуюся в такой сложной обстановке, и за присутствующих товарищей – они, мол, остаются ещё в этой неразберихе, а он, уже поживший, уходящий, ничего не сделал для предотвращения этого беспредела. Он прощался с ними и чувствовал себя немного виноватым. Всегда он брал на себя вину за сделанное и не сделанное, за просчеты и упущения подчиненных, всегда задавал себе вопросы, почему так произошло и что можно было сделать, чтобы не допустить случившегося.

Такая была его беспокойная натура! Умудрённый опытом, он по-доброму оглядывал своих товарищей и с губ его слетали обращения: «Братцы!», «Братец!» и особо доверительно – к молодому – «Старик!». Доверительное отношение к младшим по возрасту и званию со стороны заслуженного генерал-лейтенанта, бывшего заместителя начальника академии выглядело вполне естественно и трогательно одновременно.

Когда подошло время говорить тост юбиляру, Филипп Степанович встал, приосанился и, как бы заглядывая через стол в прошлое, начал издалека:

– Когда закончилась война, я был молодым, 21-летним, майором, командиром дивизиона. Я был хорошим «стрелкачом». Так на артиллерийском жаргоне могли сказать только о том, кто был отличным мастером огня. Я стрелял с открытых и закрытых огневых позиций, в непогоду и ночью. Мне прочили хорошую командирскую карьеру и на следующий год направляли в артиллерийскую академию. Но я подал рапорт о поступлении в Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. Этим я удивил многих своих начальников, но сделал это вполне осознанно. Вы спросите, почему? И я отвечу.

За долгие годы войны – а воевал я с 1941 года – я видел разных командиров. Большинство из них были грамотными, искренне болеющими за дело людьми, требовательными и справедливыми. Но часто встречались и такие, которые по большому счету дискредитировали ту добрую половину положительных офицеров. Я не говорю о пьянках начальников, что часто бывало, не о бытовой распущенности некоторых, что тоже случалось и списывалось на войну. Я говорю о тех командирах, которые в силу своего упрямого характера, откровенной тупости, стремления бездумно выделиться на фоне остальных могли принять необдуманные, не очень умные решения, оборачивающиеся потом трагедиями: излишними жертвами, человеческой кровью, загубленными жизнями молоденьких бойцов.

Но, с другой стороны, я наблюдал, что если рядом с самодуром, зарвавшимся командиром находился сильный его заместитель по политической части, который мог его заменить в самой сложной обстановке, мог подсказать, возразить, если позволяли обстоятельства, или просто поставить на место своего командира, как коммунист коммуниста, то и дела решались более успешно, малой кровью, без всяких перекосов. Такие замполиты были не везде и не всегда. У меня получалось находить подходы к своим подчиненным, я умел в боевой обстановке спокойно доводить до подчиненных их задачи и особенности выполнения их должностных обязанностей. И мне казалось, что я смогу восполнить отсутствие на фронте настоящих комиссаров, если отучусь в академии и продолжу службу на политработе.

Так я стал политработником. Прошел с некоторыми из вас долгий путь в войсках. Был на полках, дивизиях, на корпусе и пришел в родную академию уже начальником кафедры. Здесь же стал заместителем начальника академии. Оценивая текущие события в стране, я нахожу, что у нашего руководителя, хотя он сам всю жизнь был на партийной работе, не было толкового заместителя по политической части. В смысле – того, кто мог бы вовремя поставить его на правильный путь. Я говорю о Борисе Николаевиче. Потому, что вижу, что его личные амбиции ни к чему хорошему не приведут.

Прошло много лет и слова Филиппа Степановича во многом сбылись. Россия пережила период позорного бегства из восточной Европы, обнищания её вооруженных защитников, когда все вопросы в воинских коллективах сводились лишь к одному: будут ли в этом месяце выплаты денежного содержания или нет. Когда даже в приказах министра обороны появился термин «коммерциализация военно-служебных отношений». Когда быть военным становилось, мягко говоря, не популярно. Многое случилось с тех пор. Ушли из жизни многие участники как больших политических событий в стране, так и многие из тех, кто чествовал Филиппа Степановича в тот вечер. Сам он скончался в 2007 году. Но его рассказ о нравственном и жизненном выборе остался в памяти многих надолго.

Рассказ другого начальника – Вязникова Юрия Семёновича – можно считать типичным для мирных пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века. Как рождались и росли молодые лейтенанты, в повседневных буднях – об этом сказано и написано достаточно много. Судьба лейтенанта Вязникова определилась, когда после окончания Полтавского зенитного артиллерийского училища он попросился в воздушно-десантные войска. Там тоже нужны были пэвэошники [16]. И он отправился с молодой женой в тульскую десантную дивизию на должность командира зенитного взвода.

Лейтенант быстро нашел общий язык с подчиненными и старшими товарищами. Хороший спортсмен, грамотный специалист, он легко освоил программу парашютно-десантной подготовки. К концу первого года службы имел уже более десяти прыжков. И поэтому без особого волнения воспринял известие, что на планируемых учениях будет присутствовать командующий ВДВ генерал-лейтенант Маргелов [17], легендарный «дядя Вася», и что взвод лейтенанта Юрия Вязникова будет демонстрировать показательное десантирование на точность приземления. «Показательное – пусть будет показательное!», – подумал лейтенант и начал готовить личный состав к учениям.

Если прыжки на точность приземления занимают значительное место в программе соревнований по парашютному спорту, то в боевой подготовке они становятся обычным делом, делом профессионализма. Вязников уже успел усвоить, что в точности приземления, в первую очередь, имеет значение мастерство десантника, которое складывается из умения учитывать метеорологические условия и подчинять своей воле парашют. И, конечно же, высокого мастерства не может быть без хорошей морально-психологической подготовки. Его бойцы были подготовлены хорошо, и в них он был уверен.

Поэтому он был крайне удивлен и психологически подавлен, когда на его глазах «просвистел» и разбился рядовой Говоруха. До этого он вообще не видел разбившихся при прыжках воинов, только слышал о «мокром месте», остающимся на месте падения. Теперь же мог убедиться, что никаких мокрых мест нет, а есть солдат в обмундировании и экипировке,