Царьград. Гексалогия - Андрей Посняков

Аккуратно сложив магнитофон и бутыль со спиртом в небольшой рюкзачок, Лешка, откинув клеенку, выдвинул ящик стола и, подумав, отрезал несколько ломтиков дешевой чайной колбасы и треть зачерствевшего батона. Остальное оставил приятелям.

Еще раз осмотрев комнату, удовлетворенно кивнул и вместо резиновых сапог надел кроссовки – надоело уже в такую жару ноги парить! Сапоги хотел было тоже положить в рюкзак, даже наклонился, но тут же передумал – а, черт с ними, таскай тут! К трактору можно и босиком добраться, джинсы вот только подвернуть.

Выскочив из барака, Лешка прошел мимо сельпо и, справившись у подвернувшихся прохожих – не проезжал ли молоковоз с фермы? – разочарованно вздохнул. Ну, конечно же, проезжал! Часа два назад. Словно скаковая лошадь, время стремительно неслось к вечеру. Вот уже и небо стало синеть, и, кажется, зажглись над головами первые звезды. Лешка специально остановился, поднял глаза – нет, звезд не было. Была туча!

Огромная, черная, с сизовато‑красным, подсвеченным заходящим солнцем, брюхом она медленно поглощала небо – неотвратимо и угрожающе, как наползающий на окоп вражеский танк. И тут грянуло, быстро, почти мгновенно – туча выбросила первый заряд молний, не дожидаясь полной оккупации неба. Сверкнуло, громыхнуло – да так, что едва не заложило уши! Где‑то за лесом, в деревне, залаяли, а затем истошно завыли дворовые псы. И хлынул ливень. Пронизывающий, сбивающий с веток листву, плотный, как пулеметная очередь.

Сразу промокнув, Лешка побежал, не заметив, что почва под ногами давно стала влажной, а впереди, за деревьями открылась кочковатая, поросшая осокой и редкими низкорослыми елками пустошь – болото.

Обрадовавшись – наконец‑то! – юноша с новыми силами бросился вперед, не обращая внимания на тугие водяные струи. Снова громыхнуло…

Ага, вот и трактор! А в кабине – Вовка. Да, это его силуэт чернел в синих вспышках молний.

Лешка замахал рукой:

– Эгей, Вовка, эгей!

Чего‑то он там нагнулся? Спит, что ли?

Не снимая кроссовок – а, все равно вымокли – юноша в три прыжка достиг трактора. Схватившись за ручку распахнутой двери, запрыгнул в кабину… И замер!

Вовка упал на руль лицом вниз. В спине его, прямо между лопатками, торчала черная злая стрела!

– Вовка… Вовка… Вовка‑а‑а! – перекрикивая грозу, истошно закричал…

И поганые жестоко расправлялись с христианами: одних посекали, а других уводили в плен.

Сказание о нашествии Едигея

…Лешка.

Убит! Вовка убит! Да еще как изуверски – стрелой! Это кто ж так постарался? Что за тварь? Маньяк? Или какие‑нибудь мелкие пацаны играли, зацепили нечаянно, испугались да убежали, сволочи? Скорее второе – Лешка почему‑то никак не мог представить себе маньяка, рыскающего по болотам с луком и стрелами.

Дрожащими руками юноша перевернул труп на спину – в мертвых, удивленно распахнутых глазах Вовки отражались сверкающие молнии. Все так же шел дождь, и тяжелые капли молоточками стучали по крыше. Из груди мертвого мальчишки торчала окровавленное острие… Солидный выстрел, совсем не детский. Это ж какую силищу надо иметь, чтоб вот так натянуть лук! И какой лук!

Что же теперь делать?! Лешка обнял себя за плечи, задумался. Да, ведь вот‑вот, сейчас подоспеет обещанная помощь – «ДТ‑75» с Иваничевым и слесарями. Должны бы они уже появиться… Хотя… приедут ли в этакий дождь? Лешка невесело улыбнулся – приедут. Ради бутылки спирта – приедут, никакой ливень не страшен.

Или – все же не дожидаться, бежать за помощью самому?

В раздумьях Лешка высунулся наружу, прислушался… И в очередной вспышке молнии увидал высунувших из‑за кусточков людей! Уже приехали? Странно… Почему тогда не было слышно двигателя? Наверное, из‑за грома.

– Эй! – держась за ручку двери, крикнул Лешка. – Кто здесь? Дядь Ваня, ты?!

И – словно черная молния просвистела – сдавила тугой струною горло. Юноша захрипел, ничего не понимая, схватился руками за ременную петлю. Старался ослабить, да не тут‑то было – миг, и парень полетел прямо в болотную жижу.

Те двое, что скрывались в кустах, проворно подтянули его к краю болота, навалились, заломили руки.

– Эй, эй, что вы делаете?

От нападавших сильно пахло чесноком и какой‑то гнилью, лиц их не было видно в темноте, но Лешка все ж таки присмотрелся – как раз полыхнула молния… Ну и жуткие же рожи! Грязные, косоглазые! Точно маньяки…

Связав пленнику руки за спиной, маньяки, бормоча какие‑то непонятные слова, потащили добычу к лесу. Мало приятного ползать на брюхе, даже по скользкой траве.

– Козлы!

У самых деревьев Лешку рывком поставили на ноги, толкнув к еле заметной тропе.

– Иди! – грубо ткнули в спину.

Лешка пошел – а куда деваться? Попробуй тут побегай со связанными руками. Хоть бы скорей рассвело, хоть бы дождь кончился… Вот, кажется, меньше стал… А эти маньяки… Зачем он им? Будут издеваться, а после убьют? Запытают до смерти! Однако… Однако бедного Вовку ведь не пытали – убили сразу. Почему? Развлекались, гады – меткость свою показывали…

– Шабаш! – ухватив за плечо, парня сбили с ног и вновь куда‑то поволокли. Впрочем, недалеко – на небольшую поляну. Спутав ремнями ноги, толкнули под разлапистую ель…

– Ишо один, – со вздохом пробормотал кто‑то. – Как звать‑то, православный?

– Алексей…

– Откель будешь, Алексий? – свистящим шепотом поинтересовались из темноты.

– Агролицей номер сорок пять, под Мценском. Слыхали? – так же шепотом отозвался Лешка.

– А, так ты с Литовских земель, паря! Неужто и до Литвы белевцы проклятущие добрались?

Лешка ничего не понимал. Литва какая‑то… Белевцы… Пожав плечами, спросил:

– А вы откуда?

– Я с под Коломны. И мнози – с земли московской.

Странно как говорил незнакомец! «С под Коломны», «мнози»… Монах, что ли?

Впрочем, вовсе не это было сейчас важно.

– А эти, варвары, они кто?

– Малчат! Малчат! – с каким‑то визгом вдруг заорал кто‑то из «тех». Подскочил, ломая ветки – послышался свист, звук удара и слабый стон. Кнут! Вот ублюдок поганый! Лешку, правда, не задело, но тем не менее…

– После поговорим, брате…

– Малчат! Малчат! Паубивай всех!

И снова удар плетью. Мерзкий чмокающий звук – видать, подлец рассек кожу. Попавший под удар несчастный застонал. Голосок был тоненький – женщина? Ребенок?

Господи! Лешка вдруг догадался. Ну, как же! Он ведь столько про это слышал! Теперь понятно все – и странный акцент маньяков, и пленники, и даже – отчасти – стрелы. Никакие это не маньяки! Чеченцы – охотники за людьми!

Ну, совсем обнаглели – почти до Московской области добрались. Хотя чего им? Заплати на всех гаишных постах, да едь себе – вон, сколько про это по телевизору показывали. Значит, у них должна быть фура, «МАЗ» или «КАМаз». Ну да, поди, в Москву мандарины привезли или помидоры, а обратно вот – пленных, рабов. И вряд ли машина здесь, близко – скорее всего, припаркована на грунтовке. Значит, как рассветет, всех туда и поведут. Хотя, наверное, лучше бы – в темноте. Тогда чего ж они ждут? Когда дождь кончится? Нет, вероятно, поджидают подельников – ведь кто‑то должен договориться с милицейским постом.

Роем пронесшиеся в Лешкиной голове мысли настроения не улучшили. Чеченские бандиты славились самыми гнусными преступлениями – могли и голову отрубить ни за что ни про что, просто так, для устрашения и собственного поганого удовольствия. Уж ему‑то, Лешке, ежели что, отрубят в первую очередь – он ведь сирота, детдомовский, за него выкуп никто платить не будет. Хм… тогда зачем его брать? Просто так, наудачу? А утром допросят да ножом по горлу. Хотя, может, им и простые люди надобны, для работы во всяких там аулах. Скот пасти, навоз убирать, да мало ли… Наверное, и трактористы нужны. Трактористы… Ну уж нет, надо постараться бежать! Вот хоть сейчас – удобный случай. Развязаться бы только.

Лешка осторожно пошевелился… оп – продел через ноги руки, поднес ко рту, впился зубами в ремень… Крепко! Вязали на совесть, суки! Да еще и мокро все от дождя…

И тут совсем рядом вдруг полыхнул факел! Затрещал смолою, разгоняя ночную тьму дрожащим оранжево‑желтым пламенем, показавшимся неожиданно ярким. Лешка с удивлением разглядел чеченцев – ну и рожи! Вот уж поистине разбойничьи, косоглазые. А одеты как! Женские, с загнутыми носами, сапоги, шаровары, какие‑то халаты, у одного – кожаный нагрудник, а на голове – самый натуральный шлем! Остроконечный такой, железный. Боже! Еще и сабля у пояса! Ну, блин, артисты погорелого театра. Придурки!

Грозно вращая глазами, тот, что с факелом что‑то повелительно произнес, и все остальные придурки забегали, заголосили, пинками поднимая пленников. А тех набралось много, правда, мало мужчин, кроме Лешки, еще двое – какой‑то бородатый здоровяк и монах в рясе – наверное, он и разговаривал с Лешкой, ну да, он, кто же еще? Кроме мужиков имелись еще и женщины, вернее, девчонки, и дети – мальчишки лет восьми‑двенадцати, всего человек с десяток.