Кий и Киборг - Сергей Стахеев

На мгновение наступила тишина. Мы с Кием лежа в темноте под кроватью, конечно, не могли видеть лица Евгеньича, но койка вдруг затряслась, заскрипела под его могучим телом, и раздались приглушенные всхлипы. А потом будто прорвало, — Евгеньич зарыдал как ребенок, лепеча сквозь слезы свою первую за многие годы молитву. Это было покаяние — искреннее и глубокое. Вряд ли у меня получится пересказать. Да и тайна исповеди, сами понимаете. Одно скажу, наш майор и впрямь исцелился душой. Уже наутро он всем, входящим в палату охотно рапортовал о своих невероятных переменах. При этом выражался он не вполне ясно, чувствовалось, что не мог подобрать нужные слова. Медработники уловили лишь то, что речь шла о чем-то связанном с перерождением, а также о каком-то чуде-Докторе, приходившем ночью к Роману Евгеньевичу. Впрочем, и без слов было ясно, что с их пациентом произошло что-то прекрасное. Лицо майора лучилось радостью, а в глазах поселилось неведомое доселе умиротворение. И мы с Кием можем подтвердить, что Евгеньич таким остался и после выписки. Война закончилась, настал мир, мир с Богом.

— Что-что, а красиво говорить мой братец могёт, — сказал Кий, видя как слова Киборга повлияли на публику.

— Удивительно, — воскликнул старый брезентовый рюкзак, — Получается, если бы не тот несчастный случай с упавшей веткой, то ничего бы этого не было.

— Верно, приятель, — отозвался Киборг, — Мне кажется беды это своего рода остановки, которые людям подчас устраивают, чтобы подправить их курс. Быть может сделай они еще шаг, оказались бы в пропасти. Говорят «движение — жизнь», но иногда жизнь — это неподвижность.

Мы с Кием видели немало людских скорбей. Уже много лет нас передают из рук в руки, как эстафетные палочки всё новым и новым страдальцам, которым и счета нет. И перенимая эту эстафету боли, люди, по сути, всегда получали шанс что-то изменить в своей жизни, хотя бы чуть-чуть. Надо только прислушаться к своей боли. Она обязательно что-нибудь да шепнет.

Болезнь не вырывает человека из реальности. Порой она наоборот возвращает его в неё, заставляет посмотреть на вещи под другим углом.

Быть может болезнь или та же травма — это голос Творца, Который таким образом напоминает человеку о главном, то есть о его душе, что томится без Бога.

— Уж не знаю, от чего там томятся люди, — произнес Кий шутливым тоном, — а я вот, Киб, до ужаса утомлен твоими елейными речами. Ну, прямо лекцию устроил. Бубнит и бубнит.

— Куда деваться, Кий, — в тон брату ответил Киборг, — видать это старость наступает. Вот и тянет пофилософствовать.

Этим вечером кладовчане больше не услышали от уставших братьев ни одной истории. Да ведь и тех, что были поведаны, вполне достаточно для размышлений перед сном. Свет в щели под дверью давно погас, голоса и звуки смолкли. Самое время прислушаться к тишине.