Качели. Стихи - Симона Гауб

Капли дождя, гром мягкий, может быть, пронесёт, как диарея в природе матки, как плакальщик, что не был взят на учёт.

Писать стихотворения со скуки

писать стихотворения со скукине лучше, чем былое вспоминать,лежать и через ночи мокрый шепотловить ветров несрезаную стать.

когда за дверью колосится осень,а от поэтов осени тошнит,когда любое слово клонит в вечность,особенно, вдолблённое в гранит.

когда ластится под руку голодныйдо человеческих объятий кот,и скачут тени прошлого, как мыши,и хаос сделать вывод не даёт,

мешает мысль закончить и повеситьна гвоздь, торчащий голо у двери,картиной завершённости поэтаи жертвой всех сезонных аллергий.

писать стихотворения со скукине лучше чем рыбачить со стыда,без вдохновений – вены-реки-руки,а чисто так, как будто чисто тайд.

Давай заставим бога съесть запретный плод

Давай заставим бога съесть запретный плод,Тогда все люди стали бы свободны,Он ждал на небесах нас в новый год,А так – он примет грех наш первородный.И будет на земле он среди нас,Оставив сад эдема к запустенью,С тобой и мной он будет глаз на глаз,Творец, что равен своему творенью.Я буду по утрам его поить,Как и тебя, фруктовым сладким чаем,И если он захочет с нами жить,Мы всё о мире, стало быть, узнаем.

А сможет бог в искусстве повторитьСвой бесконечно пылкий акт творенья?И сердце каждое заставить позабытьПоследствия его грехопаденья?Не думаю, что сможет жить в словахИ к музыке живой наш бог способен.Ему не ведомы позор и страх,А музыка – печаль и страсть, и боль,И жалость, что уходят навсегдаИз нашей жизни лучшие моменты.Рождаются и гибнут города,Людские жизни рвутся, словно ленты…Как сможет бог наш музыку понять,Когда он положил нам боль и бренность,А мы ему в ответ – ни дать ни взятьМелодий новых яркость и бесценность.

Красные цветы

Красные цветы гнутся под ветром,Как пузыри мечты лопаются с рассветом,Давятся не-ответом,Люди невиданной красоты.Стрелы дождя пытаются расстрелять землю,Молчать и ждать, хотя не приемлю,Всё вывожу на мель я,Где сияет и пышет жар.

Матовые подсказки в стране стен молчаливых,У каждого свои сказки, свои ливни.Выбор – удел счастливыхИ тех, кто не носит маски.Тихая эволюция, из заточения в разуме,Мысли собьются в одну все сразу,Приписывая нам маразм,Радуги снов на блюдцах.Может, вернёшься ты, пусть давно отпетым,Красные цветы гнутся под ветром,Ждут моего ответаДороги невиданной широты.

«Ночь кажется нелюбимой…»

Ночь кажется нелюбимой,Плачет, стучится в стекло,Крики мимо ушей.Нам тепло на задымленной и запаренной кухне,Оттягиваем момент, перед тем как в сон бухнуться,Оттягиваем лямки, чтобы ударить больней.

Ночь кажется непрожареной,Портится, хнычет, зовёт,Время застыло в прострации.Услужливый лёд позволяет расширить границы терпения,Пьянит неизбежность и карнавал вялых прикосновений,Пьянит нераскрывшийся страх твоей оккупации.

Ночь кажется проигравшей,Готовится взять реваншГлазами синими хлопает.И как же мы раньше не встретились, удивляюсь.В нашем городе лучшего нам не осталось,В нашем городе на стыке азии и европы.

Ночь спряталась в угол,А я вторю её примеру,Мир обещает быть.Берегу свою веру в качестве наглого эксперимента,Дожидаюсь развязки, сказочного момента,Который, быть может, научит меня любить.

Полимер

Уразумею твою феерию,подловлю твою фею,всё что ты умеешь – и я сумею.Из слов тобой сказанных я создам химеру,Этому миру в меру,Чумой и холерой,А меня в одиночную камеру веры.

Сэр! Мы играем!В крикет, например.А что в чёрном пакете из полимер?Ровно: покой, покорение, покерфэйс,отношения – труд парфюмеров.

А ты обмер, не успел,рвать плоды неспелые глупо.Я вне игры, отношения вне-супа,для меня это как круглые суткиорать через рупор тебе в ухо.

Нехочуха в качестве джина…Б Е С П Е Р С П Е К Т И В Н О,Не красиво, и не ори на меня.

Банально, но надо

Я вернусь в пламенный океан неба, в своём безумии теряя точку опоры. Моя музыка заставит каждого прыгнуть в огонь. Мои годы сгорбились и скрутились в спираль, ты сидишь напротив – жаль, что тебя здесь нет.

Одиночество не должно быть развеяно, клянусь временем – жарко от этих нот, тоскливо, гроза зла, но плаксива на удивление, дождь безразличен. Только горящая полоса заката кричит мне. Неумолимо приближается дата молчания истинного.

Деревья панически шепчутся, словно услышали выстрел, а это всего лишь гром. Потом – завтра, послезавтра может, после завтрака, после запаха обувного клея, я вернусь в пламенный океан неба.

Губы, шепча стихи, истлеют, губы движутся, хрустят угли, По трубам, по трупам, по тропам, по тромбам, потом я зажарюсь в свёртке из одиночества и сомнений, из ярких предчувствий. Земля, пьяная устрица под языки листьев прячется от скрипа асфальта, и фальшь голоса – гастритная памятка, может… Этот момент всего лишь вечность, банально, но честно, и явственно, пресно, как надо, тополей пьяная колоннада на закате в грозу играет тревожную клоунаду.

Писать стихи – не подвиг

Писать стихи – не подвиг, и не необходимость,Писать стихи – вопить о том, что некому сказать.И если бы хоть раз ещё мне склоны гор приснились,Ушла бы без раздумий и слов про благодать.

Как взгляд —          невинный трепет над персиковой краской,И жилы в пульсе ванной, и душит детский страхВзрослеющих сознаньем в пустеющих колясках,Нашлась же бесконечность в шести простых стенах.

Белеющие пальцы – раскрась их, если сможешь,Ведь можешь красить время, что нам отведено.А я, пожалуй, стыну, со мной сыграет ножикСимфонию осеннего безмолвного кино.

И дальше – улыбайся, а я уж позабочусь,И повод к восхищенью всегда тебе найду.Чтобы солёным пеплом, и крошками, и в клочьяДуша распалась снова в стихи и ерунду.

«Рассветы – лишь наша выдумка…»

Рассветы – лишь наша выдумка,Их отменить так легко,Как шарик падает в выемкуИ льётся на пол молоко.Молчание – клей для реальности,Которую страшно сломать.Когда я впадаю в крайности —То в этом ты виноват.

И снова я буду прокручиватьСчастливый финал в голове,Но всё-таки это не лучше,Чем пить в одиночку портвейн.И в драме, что пишет сознание,Обвенчаны мы давно,И в жизни из всех состоянийНам лучшее не дано.И если бы в маленькой комнатеЯ не зажигала свет,То и фантазией полностьюМеня бы не вырвало, нет.

Тревожно на тихих улицах,И давят мешки облаков,И дымом извечным куритсяНе-здесь-не-сейчас-любовь.На ветках остались искоркиТого, что горело в тебе,И что для меня немыслимо.Души не бывает две.

Жара в сердце декабря

Так тепло и приятно смотреть в белый экран и ждать. Падая на кровать, вляпался втихаря в моё протрезвевшее время.

Я же знаю, что ты спрятался в сердце возмущений ревущего декабря, в этой шаткой и гулкой системе. И мы по цифровому коду прошли и весну опередили – ты делаешь камни зимы пламеннее всех костров Сицилии.

Вьюга и время, мороз щиплет сухие руки, в твоём имени тысячи букв, я в себе заключаю морали недуги многие, синяки на теле, и аллергию на невозможность врать.

Всё наше лучшее в лифте, отчаянно за плечи хватать. Отказаться от чая боюсь. Всё равно подчинюсь, как бы не бесновалась, и на каждый раз нужно выдумать новые коды.

Предложи мне секс, вечность и бутерброды, и заставь выбирать только что-то одно, может, то, что больше знакомо – раскрасневшийся нос, серое небо, его холода и твоей теплоты неочевидная связь.

Мы вышла из дома, и показалось, что весна началась.

Я была влюблена в тебя

Я была влюблена в тебя, ещё когда огромные глыбы льда не наползали на нагло дразнивший их берег. Не спала по ночам, неуклюже тасуя в усталых руках тысячи вариантов.

Я была влюблена в тебя так же сильно как влюблена сейчас, с той лишь разницей, что права обнять тебя не имела, не имела права тебя провожать, когда ты уходил.