Царства смерти - Кристофер Руоккио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она хищно улыбнулась. Я ответил тем же.
– Как вам удалось выжить? – спросил я Урбейна.
– Вы не нашли мой второй передатчик. – Колдун двумя пальцами указал в область сердца. – Он перенес проекцию моего деймона сюда, пока вы возились с беднягой Бахудде.
– Думал, для такого нужен передатчик побольше.
– Как те, что на Эринии? – улыбнулся Урбейн и сел на ящик с пайком. – Там вам не хватило считаных минут. Нет, на Эринии нам нужно было передать несколько десятков проекций деймонов на расстояние в половину светового года, и сделать это быстро. На Беренике был только я… и мне всего-то нужно было попасть на орбиту. – Колдун ехидно ухмыльнулся. – Я смотрю, вы не слишком-то разбираетесь в машинах?
– Достаточно, чтобы понимать, что вы собой представляете.
Я пожал плечами и, придерживаясь за шершавую стену, поднялся на ноги. Грязная роба липла к телу.
– И что мы собой представляем? – с той же улыбкой спросила Северин.
– Вы призраки. Вы умерли вместе со своими оригинальными телами.
Женщина фыркнула.
– Примитивная чушь! – со смехом сказал Урбейн.
– Не чушь, – возразил я, прекрасно понимая глубину связи между телом и сознанием. – Говоря вашими же словами, вы лишь проекция, тень… того, кем вы были прежде.
– Когда-то мы были тенями, – загадочно произнесла Северин. – Теперь мы больше чем люди.
Я присмотрелся к ним. Внешность Северин была вполне человеческой, типичной для женщины-мандари, а вот Урбейн явно отказался от некоторых деталей своей человечности. Его нос был плоским и широким, отдаленно похожим на носы сьельсинов, а уши, кажется, полностью приросли к голове?
– Я встречал кое-кого, кто раньше следовал таким же убеждениям. Он настолько отдалился от своей человечности, что теперь, наверное, даже не понимает, что потерял.
– Вздор, – отмахнулся Урбейн.
– Нет, – возразил я. Если бы это было вздором, мне бы наверняка встретилась хотя бы одна химера, сохранившая немного нравственности и морали. – Нельзя стать больше чем человеком, изначально делая себя меньше чем человеком.
– Нет такой вещи, как «человек». – Урбейн грациозно поднялся. – Мы скопление данных. Генов. Мыслей. Не важно, в какую форму все это облачить.
– Форма определяет функции, – парировал я. – Меняется тело, меняется разум.
– Мы тут не затем, чтобы о философии дискутировать!
– Нет, – согласился я. – Вы тут затем, чтобы позлорадствовать. Так валяйте.
Я вытянул руки и пошевелил пальцами. Боли не было. Пока я сидел во тьме, пластыри сделали свою работу. Это подтверждало, что прошло по меньшей мере несколько дней.
Несмотря на ошейник и клетку я, кажется, обрел почву под ногами. Урбейн это заметил.
– Марло, не забывайте, что вы пленник! Вы проиграли!
– Это так. Проиграл.
Отвернувшись, я уставился в воду у ног и отстраненно, как бы про себя, добавил:
– Ваш приятель Иован обмолвился, что ваша цель – уничтожить Империю.
– И освободить человечество, – подтвердил Урбейн, раскинув бледные длиннопалые руки.
– Отдав его в рабство сьельсинам?
Колдуны переглянулись.
– Новые системы понятий, – ответила женщина. – Новое развитие. Сьельсины открывают новые, ранее недоступные возможности.
– Включая ликвидацию Империи? – Я оглянулся на колдунов.
– Включая это, – сказала Северин. – В Империи человечество расслабилось. Сколько времени прошло с последнего громкого изобретения? С последней индустриальной революции? С последней инновационной идеи? Ваши лорды вполне довольны, играя в темное средневековье и делая вид, будто Золотой век до сих пор продолжается.
Я отвернулся и зашагал к берегу пруда. Там плавала рыба, целые косяки мелких серебристых рыбешек длиной меньше моей руки.
– Сьельсины хотят уничтожить нас.
– Они хотят уничтожить yukajjimn, – согласился Урбейн. – Мы же не yukajjimn. И вы не будете, если всего лишь преклоните колено.
Из пруда на меня посмотрело мое отражение.
– Это социальный статус? – не в силах скрыть удивление, произнес я.
Давным-давно, когда я встречался с князем Аранатой Отиоло, тот говорил о людях-юкаджимн так, как будто это относилось только к Соларианской империи. Кхарн Сагара в эту категорию не входил. Тогда я не слишком об этом задумался – были дела поважнее, но теперь мне стало понятно различие и важность этого различия. Сагара служил тому князю, чтобы сохранить мир и иметь возможность торговать с ним. Таким образом он встал на низшую ступень иерархии, наверху которой находился сам князь. Неудивительно – для темного властелина Воргоссоса клятвы не имели значения, только личные интересы. Сьельсины не собирались уничтожать все человечество… только тех людей, кто не склонится перед ними.
– Вы сами аэта, – сказал Урбейн. – Человек-аэта.
– Юкаджимн-аэта, – добавила Северин.
– Это социальный статус… – тупо повторил я, по-прежнему глядя в воду. – Значит, вы заставите людей склониться перед завоевателями?
– Мы спровоцируем перемены, – ответил Урбейн. – Прогресс.
– Это не одно и то же.
– Одно! – возразил Урбейн, и его тень мелькнула на стене за прудом. – Под управлением Пророка человечество расселится по всей галактике, по многим галактикам. Мы будем служить в его армиях, строить его города. Мы возвысимся. Эволюционируем. Человечество превзойдет себя. Мы должны превзойти себя.
Я обернулся на колдуна, посмотрел на его лицо – имитацию облика хозяев. Разглядывая, я понял: его манила власть. Все эти доводы о возвышении человечества были для него самого. Он продал бы триллион человек в рабство и на бойню, если бы мог этим завоевать престиж. Он рассчитывал стать по меньшей мере визирем при дворе нового императора-ксенобита. Но этим дело не ограничивалось. Урбейн, несмотря на свои заявления, был фанатиком.
– Колдун, вы же человек науки, – сказал я, покосившись на его вдруг умолкнувшую коллегу. – Вы говорите, богов не существует. А по мне, и религия, и наука – испытания веры. И то и другое – поиск, и, по моему опыту, поиск одного и того же.
– Вы глупец, – хмыкнул Урбейн. – Мы строим лучший мир.
– Рай, – уточнил я. – Просвещение? Называйте как угодно.
Это застало колдунов врасплох, и я продолжил:
– Согласно сугубо научному подходу, почти любые изменения ведут к худшему. Всякое изменение усиливает энтропию, а энтропия – это лишения, утрата. – Я не переставал думать о финальном, апокалиптическом видении тьмы в конце времен, о последних звездах, гаснущих, как свечи, под действием темной энергии. – Чего-то хорошего можно добиться, лишь сохраняя то, что есть, – людей, организации, что угодно, – то, что приносит пользу.
– И кто определяет, что приносит пользу, а что нет? Вы? – возмутилась Северин.
– В Империи триллионы людей. Триллионы людей, готовых погибнуть, защищая ее. – Я повернулся и гневно посмотрел на Урбейна и Северин. – А вас сколько?
Было видно, что я уязвил их.
Как и революционеры, составившие «Лотриаду», маги МИНОСа, очевидно, были малочисленной группой. Революционеры всегда малочисленны, они всегда навязывают свое ви́дение праздным массам, не заботясь
