Индиго - Алекс Джиллиан

бред. Конечно, как еще удержать ребенка под своим влиянием? Запугать страшилками, повредив тем самым неокрепшую психику, и выставить себя единственным спасителем.

– Тебе не понять…

– Конечно мне не понять, – огрызнулся я. – Ладно. Тогда за что ты его ненавидишь? Почему боишься даже имя его произнести?

– Потому что два раза в год он заставлял меня снимать крест, – пробормотала Мириам, и меня бросило в холодный пот. Да, именно тогда я начал догадываться, что за словами жены скрывается нечто чудовищное, но не имеющее никакого отношения к мистике или колдовству.

– И что происходило, когда ты его снимала? – Этот вопрос стоил мне тяжелых моральных сил. Я боялся, дико боялся ответа. Мое воображение рисовало самые дикие предположения, но правда оказалась куда жестче и омерзительнее.

Вот только узнал я эту правду слишком поздно.

– Я видела плохие сны… Кошмарные сны. Жуткие. Чудовищные, – беззвучно заплакала Мири, и меня охватили запоздалое раскаяние и злость, злость на ублюдка, внушившего ей весь этот суеверный бред. Столько боли и страха в индиговых глазах я не видел никогда.

– Мириам, нет никакого зла, помимо того, что творят сами люди. – Я пытался одновременно убедить ее и утешить. – А от людского зла не защитит ни один амулет. Тем более египетский крест, не имеющий ни малейшего отношения к нашей культуре и религии. Все твои кошмары – это последствия запугивания, не более. Источник зла всегда имеет физические формы. Поверь, я знаю, о чем говорю. Тебе внушили, что крест защищает от страшных снов, и ты поверила.

– Алан… – Она попыталась возразить, но я не дал.

– Нет, дослушай. Детская психика очень гибкая, ранимая и восприимчивая. Особенно у тех детей, кто лишен чувства защищенности и безопасности в своих семьях. Моих родителей никогда не было рядом. Я тоже находился в зоне риска. Мне было шесть или семь лет, когда женщина, присматривающая за мной, рассказала, что в реке, куда я часто убегал купаться с мальчишками, живет огромный черный змей и нападает исключительно на мальчиков моего возраста. Незаметно подбирается, вгрызается ядовитыми зубами в ногу и утаскивает в свое гнездо на глубине, где скармливает добычу своим змеенышам. Я посмеялся, не воспринял ее слова всерьез, но когда в следующий раз пошел купаться, мне показалось, что под водой моей ноги коснулось что-то черное. Может быть, это была палка или обломок пластиковой трубы, но я испугался, у меня случилась настоящая истерика. Я разучился плавать за один день и на всю жизнь приобрел гидрофобию, но моя няня добилась своего. Я больше не убегал, и ей не приходилось отрывать свою задницу от дивана и искать меня. Но если бы у этой старой дуры хватило мозгов дать мне какой-нибудь волшебный оберег от черного змея, может быть, я стал бы не писателем в жанре ужасов, а мастером спорта по плаванию.

– Ты жалеешь? – Мириам задала совсем не тот вопрос, который я ожидал услышать.

– Не знаю. Мне нравится писать, но я помню, что плавать мне тоже нравилось. Я хочу сказать о том, что мы боремся со своими страхами каждый день, каждую прожитую минуту и используем все доступные возможности, чтобы выигрывать в этой войне.

– Тебе помогает?

– Что именно? – растерялся я.

– Твои книги помогают тебе не бояться черного змея?

– Да, Мириам. Я создал на своих страницах столько чудовищ и монстров, что черный змей на их фоне жалкий слизняк. – Я посмеялся в ответ, а Мириам посмотрела на меня посветлевшим озаренным взглядом.

– Может быть, мне тоже попробовать написать книгу?

– И о чем она будет? – спрашиваю я, подхватывая ее мысль.

– О Звере Индиго, держащем в страхе целую ферму и одну маленькую девочку с синими глазами.

Я сказал Аннабель чистую правду. Не семейный психолог вдохновил мою жену на написание книги.

Это был я.

Со стороны сиденья Аннабель раздается шумный вдох. Мы совсем близко.

Я сбавляю скорость до минимума, автомобиль потрясывает на растрескавшейся подъездной дороге. Ветра и дожди сделали свое дело, асфальт местами просел, образовав ямы и выбоины. С тех самых пор, как ферму покинули все обитатели, машины здесь ездят редко, а дороги ремонтировать некому и незачем. Только суеверные страхи уберегли владения Бенсонов от грабежей. Это место считалось проклятым еще до выхода в свет книги Мириам, но даже страх не защитил его от нашествия вандалов. Однако дальше забора они не зашли.

Центральные кованые ворота фермы видны все отчетливее. На облупившейся краске издалека заметна нарисованная краской пятиугольная звезда. Прямо под пентаграммой большими буквами обличающая надпись: «Здесь живет дьявол». Чуть ниже черным выведено грозное: «Сатанисты, прочь!» Сам забор по всему периметру пестрит черно-красными граффити, изображающими мрачные сюжеты.

Внедорожник плавно тормозит, под шинами скрежещет гравий и битые стекла. Повсюду валяются пустые баллончики из-под краски и другой мусор. Не глуша двигатель, я выхожу из автомобиля и направляюсь к распашным воротам. Морозный воздух пробирается за воротник пальто, крупные хлопья превратились в снежную пыль, создающую иллюзию белого тумана. Шорох шагов в зловещей тишине вызывает непроизвольную тревогу. Описанные на страницах «Индиго» демоны, некогда обитавшие на этих землях, давно мертвы или покинули ферму, но ощущение их присутствия никуда не делось. Гнетущая атмосфера запущенности только усиливает неприятное чувство отторжения.

Мистические чудовища меня не пугают, я сам их создаю. Мои эмоции не связаны с суевериями. Я видел глаза дьявола и точно знаю, что в его венах текла обычная человеческая кровь.

– Алан, мне тоже выйти? – открыв дверцу, встревоженно окликает меня Аннабель.

– Нет. – Оглянувшись, я жестом показываю оставаться на месте. – Пешком до дома слишком далеко. Открою ворота, и поедем дальше.

Анна послушно кивает, снова скрываясь в автомобиле. Замерзшими покрасневшими пальцами я отпираю замок, а потом распутываю ржавую цепь. Чтобы открыть изъеденные коррозией покосившиеся металлические ворота, приходится нехило попотеть. Петли на искривленном каркасе надсадно скрипят, пока я, навалившись всем весом, отодвигаю сначала одну тяжелую створку, потом другую. Справившись с задачей, я отряхиваю с пальто ржавчину и облупившуюся краску и возвращаюсь к машине.

– Ты как? – обращаюсь к Анне, нырнув в прогретый салон.

Ее напряженный взгляд прикован к виднеющемуся в конце заснеженной дороги темному массивному особняку с заколоченными окнами.

– Эни, посмотри на меня, – мягко прошу я, накрыв ее ладонь своими холодными пальцами. Вздрогнув, она послушно переводит фокус внимания на мое лицо. – Все нормально? – Я намеренно не использую слово «хорошо», прекрасно понимая, что даже «нормально» в сложившейся ситуации звучит нелепо.

– Терпимо, – выдавливает Анна, пытаясь улыбнуться.

– Тогда поехали. – Кивнув, я трогаюсь и медленно въезжаю в распахнутые ворота.

– Не могу поверить, что я когда-то