Наездник - Радик Соколов

Все «мероприятие» уложилось в четверть часа, зато потом начался настоящий кошмар. Вошедшие молодцы с автоматами заблокировали выходы, а бригада из трех сотрудников приступила к форменному обыску. Перерыли все постельное белье и багаж, вскрыли подозрительные места, даже по потолку как мухи ползали. Хорошо, что искали только оружие и взрывчатку. Был бы приказ, могли и тайник с деньгами и документами в чемодане обнаружить.

Побледневший от напряжения Павел дождавшись окончания обыска, откинулся на подушку и заскрипел зубами. Он вдруг осознал, что жизнь вокруг него совершенно неправильная. За все это время он почти не видел тех гордых, прекрасных лиц сильных честных людей, которыми зачастую изображают предков. Где те герои, которые бескорыстно пекутся о народе, сочетающие силу духа и физическую мощь? Почему он пока не встретил ни одного убежденного борца за идею о всеобщем равенстве. Где хрестоматийные честные коммунисты. Может они наконец-то уже повстречаются на его пути или наоборот, если их нет рядом, значит в другом месте их переизбыток. Все эти мысли заставили спасавшийся от переутомления мозг погрузиться в состояние между сном и бодрствованием, находясь и котором, Шатов вновь и вновь вспоминал события последних дней, но это не могло продолжаться вечно и Павел, погрузился в беспокойный сон.

Проспал он непрерывно до утра следующего дня. Без малого сутки.

— Будешь завтракать? — Спросил Шатова голос с соседней койки. — слышно же, что проснулся.

— Да, уж…пожрать бы не мешало. — Павел заворочался и сел на койке, высунув из-под одеяла худые голые ноги. Демонстративно поковыряв в носу и тщательно осмотрев выуженное пальцем, он вызвал брезгливое отношение к себе у всех обитателей вагона.

— Это ты зря. Ноздрю просверлишь. Жизнь должна идти по уставу, а умываться с утра и приводить себя в порядок надо в отведенных для этого местах. — Голос, звучавший из-за стенки приобрел строевые интонации. — Позови сестричку, она обещала тебя накормить, как проснёшься, хотя я бы этого делать не стал, пока не умоешься. Грязный ведь как свинья. Все белье измазал, паскудник.

— Знаете, мне вдруг вот такой случай вспомнился. — Нагло прервал говорившего Шатов. — Повар из ресторана попал на фронт. Выдал ему старшина продукты, а тот спрашивает: — «Что делать если обед из этого дерьма не понравится?» а старшина отвечает: — «Оставить его на ужин», — так как там наш завтрак, съедобный? — Шатов решил до прояснения жить в рамках образа.

— Отличный завткрак. Яичница. — Раздался другой, более грубый голос, не допускавший возражений. — Не тебе шпана жаловаться. Как такого только к нам в вагон определили?

— Тогда может за знакомство по ложечке каши? — Совершенно не обидевшись, Павел достал из-под полки чемодан и выставил на стол так называемого малька и блестящие металлические стопочки. — Народу нас, смотрю немного, так что на всех хватит.

— Это дело. — Сосед скакавший на правой ноге устроился, напротив. — Мня зовут Дмитрий Сергеевич. Будем знакомы, а тебя — Павел. Правильно? Скажи-ка мне, дружок, откуда у тебя такой шикарный чемодан? Я же слышал, как особисты хмыкали пока в «твоем» бельишке рылись.

— Так Вы тоже заметили? Прям такие смешливые попались. Откуда говорят у тебя в чемодане карандаши, краски, женские обтягивающие трусы? Ясно ведь, в подарок тетке везу. Ну что тут смешного? Чего ржать? Мой это чемодан. Друзья перед отправкой подарили.

— Служба подчинила меня суровой дисциплине. — В голосе Дмитрия Сергеевича слышались стальные нотки. — Я привык, если нет нужды вставать и ложиться в положенное время и жить по уставу, собственно, как и мой отец. Офицерская честь для меня не пустой звук. Впрочем, от тебя это далеко и заниматься твоим воспитанием я не буду. Знаешь парень, если у нас что пропадет, прибью. Я после ранения не сдержан. Разбираться не буду. В твоих интересах самому все тут охранять.

— Прокурор просил полгода, а судья дал двадцать пять. У судьи ведь тоже нервы, мог и вовсе расстрелять. — Запел Шатов, вызвав невольные усмешки у соседей. — Так мы будем за знакомство?

— Не отвечая на вопрос, сосед со сноровкой, выдававшей немалый опыт нарезал складным ножом хлеб на ровные кусочки.

— Леонид Тимофеевич. — представился третий пассажир, — разрешите присоединиться к вашему застолью. — Он стал выкладывать свою снедь.

— Великолепно, на ресторанное разнообразие, конечно не тянет, но для знакомства в самый раз. — Дмитрий Сергеевич, видимо, как старший начальник взял руководство «столом» на себя. — Вот только не будет ли Любаша против нашего совещания? Или может ее пригласить к нашему столику?

— Спасибо, не надо, — крикнула из конца вагона сестричка, — Смотрите, только по чуть-чуть и не спаивайте ребенка.

— Ребенка? — Поперхнулся Леонид Тимофеевич. — Да это типичная шпана. Ворье. Даже на посадке чемодан умудрился спереть. Теперь пропивает.

— За это стоит выпить. — Поддержал неугомонный Шатов.

Стопочки опустились на импровизированный столик и потекла неспешная беседа между бывшими вояками, а Павел задумался о своем.

— Значит вы точно уверены, что нас с Вами со службы вышвырнут, Дмитрий Сергеевич?

— Это уж как пить дать. Документы в зубы и на вольные хлеба. Военное делопроизводство с бухгалтерией безжалостно. Сейчас таких как мы, только здоровых девать некуда, еще помяните мое слово, звания снижать будут. Так что нам самое время в нынешних чинах да на гражданку. Ходить, проситься на должность, не советую.

— Почему бы у старых сослуживцев и не попросить? За спрос денег не возьмут. — Леонид Тимофеевич возражал очень вяло, мысленно признавая правоту собеседника.

— Кто ж спорит. Денег не возьмут, но могут обнадежить и подвести. Лучше сразу рассчитывать только на себя.

— Тут соглашусь.

Бутылочка постепенно пустела не оказывая на бывалых собеседников ни малейшего влияния.

— Впрочем, если у Вас есть рука в штабе, то тогда может и устроитесь на непыльною должностишку.

— Да в том — то и беда. Никакой руки. Только награды, да раны, а с таким багажом далеко не уедешь.

Разговор сам собой увял, и собеседники погрузились в тягостные раздумья. За окнами мелькали деревья, затем поезд немного замедлил ход и подкатил к переезду. По обеим сторонам от дороги стояли сани, запряженные низкорослыми лошадками и, как будто пришелец из другого мира, одинокая полуторка. Люди радостно махали руками, бурно приветствуя пролетающую мимо «настоящую» жизнь.

— Вы кем были во время войны, Дмитрий Сергеевич. — Спросила в спину полковнику Любаша, устраиваясь за своим рабочим столом.