Наездник - Радик Соколов

— Вот еще. — Александр Сергеевич сжал руки в кулаки. — Мария, пойми хоть ты меня. Их бы и так ссадили, — говорил он больше для себя. — Не хочу брать грех на душу. Она и так… не очень. Приказываю, чтобы Елена Николаевна подготовила стандартные документы. Демобилизованы мол и все. Подъемные пусть выдаст. — Закончив говорить, Александр Сергеевич вытер выступивший холодный пот. Принять такое решение было ох как непросто. В нем рельефно смотрелся вызов, и все же, в сердце Саши, вдруг, вспыхнула ужасная жажда сделать нечто возвышенное и благородное. Может быть, единственный раз, перейдя через столько судеб и заставив себя забыть об этом, он решился на настоящий, как ему думалось, Поступок.

Мария Ивановна подошла, присела рядом и обняла начальника. Вот за такие, казалось бы, совсем не характерные для него решения, она его и полюбила.

— Ладно, Саша, все будет хорошо.

Шатов, приготовившийся к старту, нервно постукивал, предварительно вымазанными в саже пальцами по палочке. Вскоре, из вагона, куда нырнула мымра, появилась одевающаяся на ходу, девушка и, зажимая локтем норовящую выскользнуть картонную папку, подошла к локомотиву. В руках у нее появились серого цвета листки, по всей видимости, списки.

Пора на выход. Опираясь на палку и усиленно охая, Павел, вытирал грязными руками лицо и размазывал по нему пот. Еще несколько шагов. Тяжек путь к первому вагону, когда тащишь за собой чемодан. На единственную зрительницу спектакль не произвел никакого впечатления. Возможно даже она его и не заметила. «Для кого стараюсь?» — подумал Шатов, поправляя с трудом наложенные бинты, скрывавшие большую часть лба.

Встречающая девушка, в надвинутой на глаза шапке — ушанке и длинной красноармейской шинели спросила фамилию, сверилась со своим списком, взяла, не читая, документы и направила в третий вагон. Идти пришлось совсем недалеко. Дальше на перроне кучками стояли люди и обходить их было-бы совсем некстати.

Около третьего вагона скучал одинокий парень лет двадцати пяти. Судя по всему, он был призван из дурдома, настолько дебильным лицом его наградила природа. Мед работник переминался с ноги на ногу и посматривал по сторонам, бессмысленно улыбаясь.

— Добрый день, меня сюда направили. — Сомневаясь, что его поймут, произнес Павлик.

— Точно? Давай сопроводиловку. — санитар посмотрел на бумажку. — Все верно. — и набрав в грудь воздуха, пронзительным бабьим голосом, тонко закричал. — Махмуд, помогать!

Из тамбура выпрыгнул здоровенный мужик. Как пушинку подхватил Шатова вместе с чемоданом. Одним движением отправил их внутрь. Потом не останавливаясь тем же манером доставил в вагон безобразно заверещавшего дебила.

— Ну что за непонятливый «чурка», махая вслед злобно ухмыляющемуся мужику ворчал встречающий, осторожно опускаясь по ступенькам.

— На седьмое место. — раздалось в вдогонку, уже с перрона.

В вагоне было тепло, после холодной улицы, казалось, даже жарко. Никакого противного больничного запаха не было и в помине, зато имелись чисто помытые окна и свежее накрахмаленное белье. Картина складывалась совершенно нереальная.

Заняты оказались две нижние койки с одной стороны вагона. Седьмое место находилось в этом же ряду. Павел разделся, снял валенки, сел на кровать и стал наблюдать за вокзальной суетой. Звуки сквозь двойные рамы проникали с трудом и приходилось смотреть на разворачивавшееся немое кино. Девушку, которая принимала у него документы, уже успел сменить, видимо, родной брат Махмуда, такой-же крепкий и чернявый. Сейчас рядом с ним стоял старый знакомый Шатова — Санитар, в грязном халате, который мог назваться белым, видимо, только в момент рождения, надетом поверх ватника. Судя по взмахам рук, он пытался всучить пачку сопроводиловок. Дитя юга горделиво отмахивался от него как от назойливой мухи. Санитар вновь начинал шевелить губами, даже показал деньги. Горный орел схватил красивые бумажки, как обычная среднеполосная ворона, увидевшая что-то блестящее и удалился. Санитар, улыбаясь, остался ждать с документами в руках. Часть продолжения была с озвучкой. Парень, стоявший у локомотива вновь издал свой победный крик, который беспрепятственно достиг ушей Павла: — «Махмуд, Бахтияр зовет». Дальше сцена перешла вновь в беззвучный режим. Махмуд действовал быстро и решительно. Подошел к просителю, вновь начавшему шевелить губами и неожиданно нанес несколько сокрушительных ударов в корпус. Санитар скукожился и свалившись сжался подтянув ноги к груди. Как из — под земли выросли два милиционера, но набросились почему — то не на обидчика-Махмуда, а на пострадавшего. Подняв его на ноги засунули за пазуху вываленные в грязи исписанные листы и тычками отогнали подальше от поезда. Замахав руками, победитель подозвал давешнего орла и отвесил ему звонкий подзатыльник, звук от которого тоже проник внутрь вагона, удалился причем вовсе не казался довольным, а выглядел как выполнивший тяжкую обязанность тренер. Остальные просители столь-же безжалостно изгонялись, быстро постигшим нехитрую науку Бахтияром, а около вагонов наступило оживление стали перетаскивать коробки из вагона в вагон, забегали засуетились женщины с ведрами и тряпками. Беготня продолжалась минут пятнадцать, а потом поезд стал исторгать из себя поникшие, кое-как, наспех одетые фигуры, постепенно собиравшиеся группкой в отдалении. Первым вышел седой человек без шапки, напоминающий доктора Айболита. Через несколько минут к нему присоединились два похожих друг на друга сухоньких старичка. Потом одна за одной потянулись плачущие женщины, среди которых затерялся одетый в ватник толстый мужик. Так постепенно собралось человек пятнадцать. Дюжие санитары приволокли и поставили рядом с ними на снег несколько узлов и коробок. Потом, гордо вышагивая к группе подошла мымра и стала шевелить губами. Чем дольше это продолжалось, тем все ниже опускались плечи фигур. В завершение своего выступления, обличительница бухнула на ящик стопку каких-то бумаг и попыталась удалиться. Представление закончилось совсем плохо. К попытавшейся уйти мымре на коленях бросились несколько женщин и стали хватать ее за руки. Безрезультатно. Вскоре подошел, судя по форме, дежурный по вокзалу и отогнал просительниц.

Молодой человек прислонился лбом к окну. Сцепки лязгнули, заскрипели колеса. Поезд тронулся. В путь.

Вся пробежавшая перед глазами немая картина оставила тягостное впечатление. Трагедия была обыденна и потому страшна. На что обречены оставленные? Что ждет людей, которых вышвырнули на улицу в чужом городе? Будет у них второй шанс? На большинство вопросов были плохие ответы.