В шаге от вечности (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич

Надо настроиться на ту волну, где не было ничего кроме решения боевых задач, принятия новых от командования и постановки их подчиненным. Когда ничего не чувствуешь – тебе не больно. Когда живешь одним днем, прошлое тебя не тревожит, а будущего не боишься.

Он вспомнил осуждение в глазах Софии, когда сказал ей, что у него нет детей и не было семьи. Вернее, тогда ему показалось, что это было осуждение. А теперь он склонялся к тому, что это было сочувствие. У нее, допустим, тоже пока не было, а вот ее Сильвио, как говорили, где-то оставил одного или двух niños[2]. Впрочем, возвращаться тот к ним в Венесуэлу не собирался. Наверно сказал, что это ошибки молодости, а теперь его интересует только борьба за свободу и она, Софи.

Но все-таки она была лет на десять моложе, а Макс по ее меркам был уже не так молод. И тут в Третьем мире еще некоторые жили по устаревшим канонам, что детей нужно больше трех, а семья – это главное в жизни, и обзаводиться ей надо пораньше.

Да какого дьявола? Тут гражданская война, а не клуб знакомств и не тусовка по интересам. Конечно, жизнь берет свое даже здесь, но надо думать о деле, а все остальное – это уж как получится. Нельзя давать себе размякнуть.

*****

Если бы они не работали вместе, то и не встретились бы.

Когда-то одним апрельским утром он увидел ее, поднимающуюся с чемоданчиком в кабину на том рейсе Лондон – Нью-Йорк. И от одного ее взгляда растаял как мороженое летним днем. Синяя форма «Люфтганзы» очень шла к ее глазам и светлым волосам. Макс хорошо помнил, какого цвета тогда было небо.

Смотреть в одну сторону на большие низко плывущие облака над океаном – пожалуй, единственное, что они тогда могли делать вместе. Любые контакты в неслужебном ключе на борту были запрещены, и даже за невинные слова минусовались бы служебные баллы.

Даже такое место, как туалет в пилотской части гондолы, просвечивалось камерами от и до, хоть Отдел Качества и заявлял, что следят за сотрудниками исключительно алгоритмы, а не люди.

Пришлось ждать окончания рейса, тайком перемигиваясь. Да иногда, чуть скосив глаза, они заставляли лучи взглядов перекрещиваться в том единственном секторе обзора, где, как они знали, их выражение не могут зафиксировать вездесущие камеры.

В обратный путь стратосферный дирижабль отправился сразу после получасовой стоянки, высадив старых и приняв в гондолу новых пассажиров первого и второго класса. Триста первых и пятьсот вторых. Третьего класса не было – маркетинговый ход.

Но пассажирские палубы с кабиной не сообщались ничем, кроме всегда запертой в полете двери (антитеррористическая мера). Люди, которых обслуживали лишь трое живых стюардов, могли думать, что воздушным судном в кабине управляют роботы.

Великобритании в аэропорту «Хитроу», почти треть которого была отведена для аппаратов легче воздуха, на берег сошла и сама команда из пяти человек. Макс и Эшли скупо попрощались и разъехались на такси в разные стороны. Новый рейс «Титан» проделает уже с другой командой, так как компания «Люфтганза» часто производила ротацию экипажей.

Целый месяц их не ставили вместе. Алгоритм был неумолим и почему-то считал, что это нежелательно. И тогда, преодолевая сомнения, Рихтер сам нашел свою коллегу с помощью программы. Это было трудно, ведь в сети она почти не появлялась, ее аккаунты были «мертвыми», необновляемыми. Тогда ему показалось, что это признак независимой мыслящей натуры.

Она действительно оказалась свободна и в активном поиске. И сразу согласилась прийти на свидание. В этом не было ничего удивительного. У него в том приложении был довольно высокий рейтинг и много баллов. Удивительно другое – что из того свидания развились долгосрочные отношения.

Все было не так уж плохо. Нет, программа все равно не ставила их в команду вместе, но зато они стали встречаться. И через пару месяцев даже съехались и стали жить вместе. У нее. Хотя свою долю за проживание там он начал платить сразу. А бюджет у них был раздельный.

Но если в материальном плане Эшли никогда его не эксплуатировала и даже препятствовала его старомодным (спасибо отцу и бабушке за патриархальное воспитание!) попыткам заплатить за нее в кафе, то в эмоциональном плане вся их совместная жизнь была передачей энергии в одну сторону. Как сказал бы какой-нибудь трубадур или вагант – от пылающего костра его души к ледяному кристаллу ее сердца. Когда получалось растопить – было тепло обоим. Но чаще всего было прохладно. А энергии уходило много. Он постепенно понял, что это нерационально, но все равно пытался обогреть замерзшую гренландскую тундру с помощью маленького костра, поскольку его приучили к мысли, что отношения надо «строить». Что они не растут как цветок. Что есть долг. Или даже Долг. Но воздух почему-то не делался теплее, был таким же, «комнатной температуры». Хотя и не остывал, не леденил. Можно было назвать это инерцией, энтропией, если бы не было в ней своей прелести и комфорта.

Душевное родство? Возможно. Почти все люди смогут его в себе развить… на время, особенно если у них есть другая близость. Это инстинкт. Общие интересы? Ну, пара-тройка из сотни.

Вскоре он скоро понял, почему она редко бывает в Сети. Просто церковь, фитнес и шопинг отнимали у нее примерно шестьдесят процентов свободного времени. Еще немало уходило на чтение книг. Да, она читала, что было дикой редкостью! Но то, что она читала, он не понимал. Французские и викторианские мелодрамы, где Макс не видел ничего, кроме пустой говорильни светских кумушек и фальшивых притянутых за уши «чувств». Сплошные светские салоны и будуары. И наоборот, те книги, которые воспламеняли его сердце, сюжеты о том, как люди борются за свободу, а корабли бороздят морские и космические просторы – ей казались скучными и неприятными. Фильмы, и виртуальные сценарии им нравились настолько же разные.

Готовить Эшли умела превосходно и даже выигрывала какие-то состязания, имела бонусные баллы за это. Но есть все равно предпочитала в кафе и ресторанах. Говорила, что это эстетично, что это «выход в свет», как и поход в музей, оперу или театр, где Максим откровенно зевал и считал оставшиеся минуты. Еще его подруга маниакально следила за своим весом. Говорила, что электронные весы бывают в плохом и хорошем настроении и иногда их выкидывала. А еще она верила в бога, над чем он всегда посмеивался, ведь Всевышний у нее был своеобразный, совсем не метафизический, а очень земной и конкретный, следящий за каждым шагом не хуже Большого Брата. Естественно, ради блага людей.

Нет, им частенько бывало хорошо вместе. Максим мог вспомнить много таких милых и довольно теплых моментов, и их было куда больше, чем ссор. Настоящих скандалов с битьем посуды и криками… он даже вспомнить не мог. И все-таки работа была их главным общим делом, хоть они всего один раз после этого поднялись в кабину вместе. Невидимый контролер все еще считал, что работать им бок о бок не надо.

Но настал тот день, когда победная поступь автоматизации сделала их как пилотов ненужными. Они получили вежливые электронные письма о том, что в их услугах больше не нуждаются, и пособие в размере трехмесячной зарплаты. Но будущее было в таком же тумане, как океан над Атлантикой. Переучиваться на пилотирование джетов и получать свидетельство другого класса было дорого. И там были совсем другие требования к здоровью, стажу и… психологическому профилю.

Но они это сделали. Тем не менее, их нулевой налет часов на реактивных самолетах поставил их в самый конец гигантской очереди, в которой стояли десятки тысяч квалифицированных летчиков. Половина трансконтинентальных лайнеров уже тоже была переведена в беспилотный режим.

«Как только вакансия появится, с вами обязательно свяжутся!».

Но проходили недели, места для них несколько раз находились, но каждый раз их резюме не проходили по каким-то причинам. Впрочем, по два раза им отказывали уже на собеседовании. А в нескольких местах, где не отказали и готовы были принять – условия оказались настолько кабальными, что они сами оттуда сбежали, не выдержав испытательного срока. Нормального предложения не нашлось на всем континенте, хотя они постоянно обновляли свои резюме и рассылали везде, где только можно, снизив планку ожиданий. Они уже готовы были ехать в любую цивилизованную страну, второго уровня и даже третьего.