Мифы и мины для подрыва Российской государственности - Сергей Григорьевич Горленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще более конкретно о причине измены Эймс заявил корреспонденту газеты «Вашингтон пост» в интервью от 4 мая 1994 года. Тогда Олдрич прямо сказал, что на сотрудничество с Советами он был готов в силу сложившихся у него убеждений.
Олдрич Эймс никогда не верил в «советскую угрозу». Он рано отбросил идеологические шоры и взглянул на мир непредвзято, а нашу страну он изучал вполне профессионально.
Будучи «советологом» высокой квалификации, он постоянно сравнивал СССР и США. Он, конечно, не стал слепым «поклонником советской системы», поскольку видел в нашей действительности крупные недостатки, но он понял главное: «сатанинский образ» СССР, рисуемый американской пропагандой, насквозь фальшив. И тезис об «агрессивных намерениях» СССР – чисто пропагандистский трюк, придуманный американскими бюрократами ради своих узкокорыстных интересов.
Таким образом, Олдрич Эймс постепенно приходил к выводу об аморальности внешней и военной политики Вашингтона. Он вообще довольно критически относился к своей собственной стране, в первую очередь – к ее политическим институтам и лидерам.
«Я никогда не гордился тем, что я американец, – говорил он в интервью корреспонденту газеты «Фигаро» в июле 1994 года. – Я уважаю мою страну, но это не относится к ее институтам. Я никогда не испытывал чувства лояльности и по отношению к ЦРУ».
Подобные взгляды сформировались у Эймса не в последнюю очередь под влиянием его контактов с советскими людьми, с которыми ему приходилось по долгу службы общаться в Нью-йорке и Вашингтоне. Как отмечал в своем докладе генеральный инспектор ЦРУ Ф. Хитц, «к занятию шпионской деятельностью Эймса, по его признанию, кроме отчаянного финансового положения, подтолкнули и переоценка ценностей и изменение отношения к работе в ЦРУ вследствие продолжительных бесед с советскими представителями».
Как известно, в начале 1980-х годов к власти в США пришел Рональд Рейган, который трансформировал термин «советская угроза» в еще более пугающий американского обывателя миф об «империи зла». Надежды на установление «контроля над ядерными вооружениями» были надолго похоронены. Рейган инициировал «стратегическую оборонную инициативу», которая называлась «программой звездных войн». Именно в этот период у Эймса окончательно созрел план предложить свои услуги КГБ.
В своей речи в суде, который состоялся в пригороде Вашингтона Александрии в апреле 1994 года, Олдрич Эймс заявил:
«Я был не согласен с усилением крайне правых сил в политическом спектре нашей страны в то время, а также с американской политикой в области обеспечения национальной безопасности на международной арене. Вираж вправо, взятый властями в нашей стране в 80-е годы, для меня оказался невыносимым».
Не исключено, как считают многие знавшие его люди, что Эймс мечтал о разумном и более безопасном «миропорядке», который бы смог объединить позитивный опыт различных стран мира, прежде всего – Соединенных Штатов и Советского Союза. Но СССР в ту пору, по словам самого Эймса, стал подобен «куску швейцарского сыра, вдоль и поперек изрешеченного дырами, которые прогрызли „кроты“-шпионы». В силу этого, по его мнению, великая страна, которой был Советский Союз, могла в любой момент рухнуть под бременем предательства.
И получилось так, что он, Олдрич Эймс, знал поименно всех шпионов, которые наносили огромный урон нашей стране. Именно он помог советской (российской) разведке выявить и разоблачить таких «грандов от шпионажа», как генерал-предатель Поляков, инженер Толкачев, поставлявший американцам суперсекретную информацию о новейших достижениях советской оборонной промышленности, уже известный нам «Иуда» – Гордиевский и многие другие. «Я выровнял площадку, на которой велась игра», – так прокомментировал он на суде свои действия, способствовавшие разоблачению шпионов из числа наших сограждан.
Необходимо также отметить следующий факт из биографии Олдрича Эймса. После того, как он сделал свой выбор в пользу советской разведки, себя он просил называть псевдонимом – «Колокол». В беседах с Питом Эрли он объяснил выбор подобного псевдонима следующим образом: «Я хотел уподобиться русскому демократу-просветителю Александру Герцену, который через свой журнал „Колокол“ будил русскую мысль и, обращался к России с предупреждением». За свое желание «обращаться к России» Олдрич Эймс – «птица высокого полета», как мы хорошо знаем, заплатил чрезвычайно высокую цену…
И в заключение – небольшой литературный пассаж:
«Ты, Каштанка, насекомое существо и больше ничего. Супротив человека ты все равно, что плотник супротив столяра».
Так говорил столяр Лука Александрыч, персонаж рассказа Антона Павловича Чехова «Каштанка», своей собаке. Слегка перефразируя это обращение, так и подмывает сказать следующее:
«Ты, Иуда-Гордиевский, супротив Эймса все равно, что мерзкий падальщик гриф супротив благородного орла».
Добавить что-либо к сказанному просто, на наш взгляд, невозможно, да и, по большому счету, нет никакой необходимости.
Великий Сталин
Масштаб фигуры Сталина действительно не просто велик, он грандиозен и заслоняет своим величием не только современных ему политиков, но и многих исторических деятелей из других эпох. Этот факт безоговорочно признавали все руководители государств, ученые, деятели культуры и искусства, которым приходилось иметь дело с великим «дядей Джо», как окрестили его американцы со свойственной им манерой фамильярничать.
В прозвище этом, однако, нет даже намека на негатив, наоборот, есть что-то теплое, домашнее, располагающее к себе. Видимо, янки через океан сумели почувствовать истинную сущность натуры русского вождя. Вот того же не слишком далекого маразматика Джо Байдена вряд ли назовут «дядей Джо», скорее его нарекут «дядей Деменцием», что будет абсолютно справедливо.
«Свирепый бульдог» Уинстон Черчилль невольно вставал при его появлении. Сам признавался, что какая-то неодолимая сила заставляла его подниматься с места. Однажды, в Потсдаме, он попытался противиться этой силе (все же премьер-министр великой державы – еще ведь жива была Британская колониальная империя!), но стоило Сталину только взглянуть на него, как сэр Уинстон послушно поднялся. В мемуарах он потом уважительно написал о Сталине: «Он принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой» – более емкую и правдивую характеристику трудно представить.
С нескрываемым уважением и искренней теплотой неоднократно отзывался о русском коллеге
