Путешественница - Диана Гэблдон

У меня возникло большое искушение ответить «да». В конце концов, разве не могла я дрогнуть, утратить решимость – да мало ли что? В этот момент вся моя недавняя уверенность заметно поколебалась.

– Нет, – сказала я. – В этом нет нужды.

«Если у меня ничего не получится, придется возвращаться в Инвернесс пешком, вот и все. А может быть, приедут Роджер с Брианной», – подумала я. Такое постыдное возвращение было бы позором. Или облегчением?

Под моими ногами перекатывались камушки, с тропы осыпалась земля. Неужто я и вправду на это решилась? Тяжелый кошель с монетами терся о мое бедро, и весомая несомненность золота и серебра подтверждала реальность происходящего. Да, я решилась.

Но как я могла? Мысли о Бри, какой я видела ее вчера поздно ночью, мирно спящей в кровати, не давали мне покоя. А когда я начала ощущать близость камней, беспокойство усилилось, потому что сверху потянулись щупальца давнего, памятного ужаса. Впереди ждали пронзительные вопли, хаос, безумие, ощущение того, что ты рвешься на части. Нет, я не могла на это решиться!

Решиться я, может быть, и не могла, но продолжала идти наверх. Ладони вспотели, ноги ступали так, словно двигались сами по себе.

К тому времени, когда я взобралась на холм, совсем рассвело. Туман теперь лежал внизу, и камни четко и мрачно вырисовывались на фоне ясного неба. Ладони вспотели от пугающего предчувствия, но я, даже не замедлив шага, продолжила путь вперед и ступила в круг.

Они стояли на траве перед расколотым камнем напротив друг друга. Брианна услышала мои шаги и повернулась ко мне.

Я уставилась на нее, потеряв от изумления дар речи. На ней было платье от Джессики Гуттенберг, очень похожее на то, которое было на мне, только ярко-зеленое, с корсажем, расшитым искусственными драгоценными камнями.

– Это совершенно не твой цвет! – воскликнула я.

– Это единственное платье-ретро шестнадцатого размера, которое у них было, – невозмутимо ответила она.

– Что, бога ради, ты тут вообще делаешь? – требовательно спросила я, оправившись и восстановив в какой-то степени способность соображать.

– Мы пришли проводить тебя, – сообщила она с едва заметной улыбкой.

Я посмотрела на Роджера, который пожал плечами и горько усмехнулся.

– Вот как? Ну ладно, – сказала я.

Брианна стояла рядом с камнем в два человеческих роста. Сквозь трещину в добрый фут шириной было видно, как слабое утреннее солнце освещает траву за пределами круга.

– Ты идешь, – решительно заявила Брианна, – или пойду я.

– Ты? Ты сошла с ума?

– Нет.

Она бросила взгляд на треснувший камень. Может быть, причиной тому являлось зеленое, как лайм, платье, но лицо ее было белым как мел.

– Я могу сделать это – то есть пройти на ту сторону. Я знаю, что могу. Когда Джейлис Дункан проходила через камни, я слышала их. Роджер тоже. – Она взглянула на него, словно ища поддержки, и остановила решительный взгляд на мне. – Я не знаю, смогу ли найти Джейми Фрэзера, может быть, это сумеешь только ты. Но если ты не попытаешься, тогда попытаюсь я.

У меня открылся рот, но я не могла найти слов.

– Неужели ты не понимаешь, мама? Он должен знать. Должен знать, что он сделал это, сделал то, что хотел для нас.

Ее губы задрожали, и, чтобы справиться с дрожью, она на миг крепко их сжала.

– Мы обязаны ему этим, мама. Кто-то должен найти его и рассказать ему. – Ее рука легко коснулась моего лица. – Рассказать ему, что я родилась.

– О Бри, – пробормотала я. У меня стеснило сердце, и каждое слово давалось с превеликим трудом. – О Бри!

Брианна крепко сжала мои руки.

– Он подарил тебя мне, – произнесла она так тихо, что мне едва удалось расслышать ее слова. – Теперь, мама, я должна вернуть тебя ему. – Ее глаза, так похожие на глаза Джейми, были полны слез. – Если ты найдешь его… когда ты найдешь моего отца, подари ему это.

Она наклонилась, крепко и нежно поцеловала меня, а потом, выпрямившись, развернула и подтолкнула к камню.

– Иди, мама, – выдохнула Брианна. – Я люблю тебя. Иди!

Краем глаза я увидела, как Роджер направился к ней. Я сделала шаг, потом другой. Сознание наполнилось звуками, нарастающим ревом. А со следующим шагом мир исчез.

Часть шестая

Эдинбург

Глава 24

А. Малькольм, печатник

Моей первой связной мыслью было: «Идет дождь. Должно быть, это Шотландия». Вторая мысль сводилась к тому, что это наблюдение, даже будь оно верным, не есть слишком уж очевидная победа над хаотичными образами, кружащими и сталкивающимися в моей голове.

Не без усилия мне удалось открыть один глаз. Ресницы слиплись, все лицо казалось холодным и одутловатым, как у утопленницы. Это сравнение заставило меня поежиться, а движение позволило ощутить ткань собственной одежды.

Слух теперь отчетливо различал слабый равномерный стук дождя, поднимавшего легкую дымку капель над зеленой вересковой пустошью. Я села, чувствуя себя выбирающимся из болота бегемотом, и тут же повалилась назад.

Заморгала, потом зажмурилось, чтобы дождь не попал в глаза. Мало-помалу ко мне начало приходить понимание того, кто я и где я. Бри. Ее лицо возникло в памяти неожиданно и резко, так что у меня захватило дух. При этом разрозненные, беспорядочные образы – слабое эхо мучительного прохода сквозь камни – еще продолжали терзать мое сознание.

Джейми. Теперь он стал моим единственным оплотом, моей опорой, тем, за что я могла зацепиться. Я прижала руки к груди, где бешено колотилось сердце, и, медленно и глубоко дыша, постаралась вызвать в памяти лицо Джейми. На какой-то момент мне показалось, что я потеряла его, но потом оно возникло перед моим мысленным взором, обретая четкость и ясность.

Я опять попыталась подняться и, хотя меня тут же повело, на сей раз сумела удержаться, опершись на вытянутые руки.

Да, это, несомненно, Шотландия. Впрочем, с чего бы мне оказаться в каком-нибудь другом месте? Это Шотландия прошлого. По крайней мере, я надеялась, что это прошлое. Во всяком случае, это не та Шотландия, которую я покинула. Деревья и кусты росли здесь как-то иначе, имелась, например, чуть ниже по склону кленовая рощица, которой не было, когда я поднималась на холм. Когда? В то утро? Два дня назад?

У меня не было ни малейшего представления о том, сколько времени прошло с тех пор, как я вошла в круг камней, или сколько времени я пролежала без сознания на склоне, ниже каменного круга. Судя по состоянию одежды, довольно долго: я промокла до нитки и по моим бокам под одеждой стекали маленькие холодные ручейки.

Одну онемевшую щеку начало покалывать, и, приложив к ней руку, я почувствовала припухлость и царапины. Я взглянула вниз и увидела слой опавших ягод рябины, поблескивавших красным и черным в траве. «Очень удачно», – промелькнула смутная мысль. Я упала под рябиной – в горной Шотландии верят, что она защищает от колдовских чар.

Ухватившись за гладкий ствол рябины, я с трудом поднялась на ноги и посмотрела на северо-восток. Дождь затянул горизонт непроницаемой серой пеленой, но я знала, что Инвернесс лежит в том направлении. На машине по современным дорогам туда можно было бы добраться не больше чем за час.

Впрочем, дорога существовала и в нынешнем времени: у подножия холма на фоне влажной растительности виднелась темная лента. Другое дело, что топать сорок с лишним миль по размытому грунтовому проселку – совсем не то, что ехать на машине, которая привезла меня сюда.

Как ни странно, встав на ноги, я почувствовала некоторое облегчение: слабость в конечностях уходила вместе с хаосом и разорванностью сознания. Переход, как, впрочем, и ожидалось, дался нелегко. Пожалуй, это было похуже, чем в прошлый раз, и даже сейчас, когда все осталось позади, одно лишь осознание ужасающего присутствия камней заставляло кожу покрываться пупырышками.

Правда, несмотря ни на что, я жива. И мало того, мне светит крохотное, но ясное солнышко уверенности в том, что он здесь. Теперь я знала это, а вот когда устремлялась между камнями, знание мне заменяла вера. Однако так или иначе, бросившись в бурный поток, я ухватилась за мысль о Джейми, как за спасательный линь – и этот линь, туго натянувшись, вытянул меня из пучины.

Да, промокшая, продрогшая, в ссадинах, я и впрямь чувствовала себя выбравшейся из бурного потока. И где-то здесь, в этом странном чужом мире, находится мужчина, которого я намерена разыскать. Воспоминания о печали и ужасе отступали с осознанием того, что мой жребий брошен. Вернуться мне не под силу, обратный переход почти наверняка оказался бы фатальным. Мне суждено оставаться здесь. Понимание этого простого факта вытеснило все сомнения и страхи, заменив их странным спокойствием. Пути назад нет. Остается одно – идти вперед и найти Джейми.

Ругая себя за то, что не попросила портного вшить между наружной тканью и подкладкой плаща водонепроницаемый слой, я поплотнее закуталась в свое одеяние. Шерсть, даже мокрая, в какой-то мере сохраняла тепло, а в движении наверняка удастся чуточку согреться. Быстро ощупав карманы, я убедилась, что сверток с сэндвичами благополучно совершил путешествие вместе со мной. И это хорошо: идти пешком сорок миль на пустой желудок было бы нелегко.