Дороги на Ларедо - Лэрри Макмуртри

А вот Джо был другим. Она никогда не видела с его стороны нежных чувств и все время мучилась мыслью о том, что он не может простить ей Хуана Карлоса, который продал его апачам. Да этого, как ей помнилось, он был хорошим мальчиком, с которым она любила шутить и которого все время тискала и ласкала.

Но когда Джо вернулся от апачей, до него нельзя было дотронуться, и улыбка больше не появлялась на его лице — если только он не смотрел на себя в зеркало. Неужели в этой перемене виноваты одни только индейцы, с удивлением размышляла Мария. Может быть, эта холодность была в нем и раньше. Может быть, она передалась ему от деда — холодного старика, который за семь лет не сказал своей жене, бабушке Марии, ни слова, считая ее виноватой в смерти их первого сына. То, что было в Джо, могло прийти к нему от того старика.

Путь в Кроу-Таун, проходивший по огромной пустынной равнине Техаса, вывел ее к Пекосу с его крутыми и обрывистыми берегами. Вдоль него она ехала на север целых два дня, прежде чем набралась храбрости переправиться на другой берег. С того времени, когда люди шерифа привязали ее к мулу и чуть не утопили в Рио-Гранде, она стала бояться воды и ничего не могла поделать со своим страхом.

Но Кроу-Таун находился восточнее Пекоса, и она знала, что рано или поздно должна будет переправиться через реку. Если она утонет, Джо может никогда не узнать о том, как она отправилась его спасать. Почему она считает, что должна рисковать жизнью ради того, чтобы предупредить Джо о знаменитом охотнике, гоняющимся за ним? Только потому, что дала возможность появиться на этом свете? Значит ли это, что она будет вечно страдать из-за такого сына? Будет ли ее долг всегда таким тяжелым и неоплатным?

Кузнечику Пекос не нравился тоже. Каждый раз, когда появлялся открытый участок берега и Мария пыталась направить коня к воде, он взбрыкивал, фыркал, крутился и всячески противился этому. Поскольку Мария сама боялась воды, она несколько раз уступала своей пятнистой лошади и продолжала ехать по западному берегу реки.

Становилось все холоднее и холоднее. Тучи были серыми, как полынь-трава. Мария просыпалась настолько окоченевшей, что едва могла сесть на лошадь. По утрам колючки чапараля покрывал иней, а вода в Пекосе отливала свинцом.

Однажды утром Мария все же решилась переправиться на другой берег. Она чувствовала, что, если не переправится сегодня, ей придется сдаться, оставить свои попытки быть хорошей матерью для Джо и вернуться домой. Предупредить Джо она должна была во имя памяти своего отца и своих братьев. Самому ему, наверное, все равно. Он, может быть, даже рад потягаться с капитаном Каллом. И, наверное, чувствует себя польщенным, что привлекли такую знаменитость, чтобы убить его.

Марии редко приходилось стегать свою лошадь, но в то утро она сломала о бедное животное засохшую ветку мескита и била Кузнечика до тех пор, пока он не решился прыгнуть в темную реку. Вода была такой холодной, что у нее перехватило дыхание. Онемевшие пальцы выпустили повод, и она обеими руками обхватила шею Кузнечика, пока тот лихорадочно выбирался из воды и поднимался по прогалине на восточном берегу.

За весь путь она ни разу не позволила себе развести костер, считая, что в Техасе это делать неразумно. Костер мог привлечь к ней нежелательных людей. Ими могли оказаться ковбои, бандиты или люди шерифа.

Но в это утро, чтобы не замерзнуть до смерти, ей пришлось развести огонь. Ее мокрая одежда покрылась ледяной коркой, руки и ноги лишились всякой чувствительности, и ей стало ясно, что без костра не выжить. Воздух при дыхании обжигал легкие холодом. Она наломала маленьких веток мескита и развела небольшой огонь, пока Кузнечик в сторонке грыз обледеневшие пучки травы.

Неожиданно он вскинул голову и заржал. Заставить его замолчать не было сил. Она знала, что в Техасе водятся дикие лошади и надеялась, что он ржал из-за одной из них. В переметной суме у нее был револьвер, который ей дал Билли. Она достала его, но тут же поняла, что вряд ли сможет выстрелить, ибо окоченевшие пальцы не слушались ее.

Затем из пелены снега с дождем вынырнул Знаменитый Ботинок, и она вздохнула с облегчением. Старый кикапу, как всегда, передвигался чуть ли не рысцой.

Знаменитый Ботинок сразу же увидел, что Мария замерзает, и решил сварить кофе, который, к счастью, у нее был с собой, так же как и старый погнутый чайник. Она дрожала от холода. Разведенный ею костер был слишком мал, чтобы согреть ее.

Когда Мария увидела, что Знаменитый Ботинок варит кофе, она почувствовала, что спасена. Старик был со странностями. Он появлялся и исчезал, когда этого никто не ждал. Но он многое знал и умел. Однажды он предложил Марии отвести ее подальше в Мадре и спрятать там от людей шерифа, которые не давали ей покоя. Мария отказалась. Никакие люди шерифа не оторвут ее от детей. Если ей придется когда-нибудь прятаться в Мадре, она уйдет туда с Рафаэлем и Терезой.

Затем Кузнечик заржал опять, повернув голову в сторону севера, откуда ветер нес снежную крупу.

Возникшая в глазах Марии тревога была понятна Знаменитому Ботинку. По Техасу разгуливало много плохих людей. Он дал ей чашку горячего кофе, который не только отогреет ей руки, но и согреет ее изнутри.

— Я путешествую вместе с Пи Аем, — сообщил Знаменитый Ботинок. — Его женщина будет учить меня читать. Он отстал, потому что лошадь у него не слишком резвая. Я искал место, чтобы переправиться через реку и тут увидел тебя.

— Кто этот человек? Я не знаю его, — сказала Мария.

— Он друг того капитана, помнишь?

— Того капитана, который повесил моего отца? — спросила Мария.

— Того самого, — ответил Знаменитый Ботинок. — Теперь он ищет Джо. Ты знала об этом?

— Зачем бы я мерзла здесь, где меня может схватить любой техасец, если бы не знала об этом? — откликнулась Мария. — Я еду предупредить Джо, а ты приводишь ко мне одного из тех, кто собирается убить его. Лучше бы ты дал мне замерзнуть.

— Пи Ай не знает тебя, — заверил ее Знаменитый Ботинок. — А Джо все равно в Кроу-Тауне, куда мы не сунемся, чтобы не схлопотать пулю в лоб от одного из бандитов, которых там пруд пруди.

Кофе немного согрел Марию. Оловянная чашка была такой горячей, что ей приходилось держать ее подолом юбки, чтобы не обжечь пальцы. Когда до нее дошел смысл того, о чем толковал Знаменитый Ботинок она пришла в ярость.

— Зачем ты ведешь людей убивать моего сына? Я думала, что ты мне друг.

— Я ходил на Рио-Рохо, — сказал Знаменитый Ботинок. — Искал там своего деда, но его дух ушел оттуда, и я не знаю, где он находится теперь. А шел я к тебе в Охинагу, думал раздобыть у тебя немного кукурузы. Потом мне попался Пи Ай — мой старый друг. Он не знает, куда ему идти, а я не хочу, чтобы он заблудился и заболел. Вот и взялся помочь ему.