Дороги на Ларедо - Лэрри Макмуртри

Всадник не появлялся, и она, завернувшись в пончо, двинулась среди песчаных холмов в направлении Кроу-Тауна. Ледяная крупа стучала по кустам чапараля, но вскоре среди этого шороха послышалось карканье ворон, да и сами они стали появляться на кустах чапараля и тощих деревцах черного мескита. Вороны поднимали шум, когда она проезжала мимо, и Кузнечику это не нравилось. Он предпочел бы убраться от них подальше, но Мария не позволяла ему этого. Вскоре вороны были повсюду вокруг них: и на кустах, и в воздухе. Казалось, что по мере приближения к жилью их становилось больше, чем ледяной крупы в воздухе.

Поселение, когда она приблизилась к нему, оказалось всего лишь кучкой жалких халуп, большинство которых не поднималось выше холмиков песка. Над крышами некоторых из них вился дымок, смешивавшийся в воздухе с ледяной крупой и воронами.

Найти дом Джо оказалось легко, потому что за ним паслась его вороная лошадь, стреноженная длинной веревкой. Растительности на дворе было немного, и ей приходилось довольствоваться несколькими чахлыми кустиками полыни и одним-двумя клочками травы. Завидев Кузнечика, вороная вскинула голову: они встречались, когда Джо был последний раз в Охинаге. Вороная заржала, и на крыльцо выскочила молодая миловидная мексиканка. Увидев Марию, она быстро вернулась в дом. Через секунду из дома вышла белая женщина. Они была в одном: халате и подрагивала от холода, но терпеливо ждала, когда Мария заговорит.

— Мой сын здесь? — спросила Мария, все еще оставаясь в седле. — Джо Гарза, — добавила она на случай, если женщина не поняла, о ком она говорит.

— Джо, да, — сказала Бела. — Он здесь, но он еще не проснулся.

— Разбудите его и скажите, что приехала его мать, — проговорила Мария. — У меня есть кое-какие новости для него.

— Вы можете войти. Но я не буду будить его, — откликнулась Бела. — Он не любит, когда его будят.

Мария слезла с Кузнечика и протиснулась в маленький домик. От белой женщины исходил запах немытого тела. Много песка и мало воды, подумала Мария. Впрочем, она не похожа на дурную женщину, эта белая. Она была немолода и испугана.

Внутри на соломенном тюфяке сидели две толстые мексиканские девицы и кутались в одно одеяло.

В доме находилась еще одна комната. Низкая дверь в нее была закрыта, но Мария распахнула ее и вошла. Джо, ее мальчик, спал под несколькими одеялами. В полумраке комнаты его лицо было таким детским, что какое-то мгновение она видела перед собой только своего сына, которому дала жизнь и которого любила. Он был всего лишь мальчишкой. Может быть, еще можно спасти его, помочь стать человеком.

— Джо, просыпайся, тебе надо уезжать, — тихо произнесла она, дотрагиваясь до его плеча.

Джо проснулся, открыл глаза и посмотрел на нее. Надежда, вспыхнувшая было в Марии секунду назад, тут же съежилась и исчезла. Глаза Джо были бездонным омутом холода.

— Это моя комната. Я не люблю, когда сюда заходят женщины, — проговорил Джо. — Убирайся.

Мария почувствовала охвативший ее гнев и непреодолимое желание дать ему пощечину, чтобы он очнулся или хотя бы понял, что ему грозит опасность. Она пять дней провела в седле и переправилась через ледяную реку ради него, а у него не нашлось для нее ничего другого, кроме взгляда, холодного, как черные воды Пекоса. Терпеть такое от своего собственного ребенка она не могла.

— Это ты должен убираться, черт тебя возьми! — закричала Мария и отвесила ему затрещину. — Вставай и проваливай. За тобой послали известного убийцу Калла. Уходи в Мадре и побыстрей, иначе тебе конец!

— Ты уходи, — ответил Джо. — И не приходи, когда тебя не просят. И больше не поднимай на меня руку. Ты глупая женщина. Ты ехала в такую даль, чтобы сказать мне то, что я давно уже знаю сам. Мне известно про капитана Калла.

— Тебе ничего не известно про него, — сказала Мария. — Ты слышал лишь его фамилию. Он лишил меня отца. Он лишил меня братьев. Теперь он заберет моего сына и только потому, что сын у меня глупый и думает, что не может умереть.

— Ни один старый гринго не убьет меня и ни один старый гринго не заставит меня бежать в Мадре, — возразил Джо.

— Тогда ты мертвец, если так думаешь, — настаивала Мария. — Я поеду домой и скажу брату с сестрой, что ты умер. Они любят тебя, несмотря на все твое безразличие к ним.

— В таком случае ты солжешь, — усмехнулся Джо. — Я не собираюсь умирать. Умрет Калл, если придет сюда. Он умрет даже раньше, чем успеет сообразить, что наступает его смерть.

Мария повернулась и пошла прочь. В соседней комнате в напряженном ожидании сидели три другие обитательницы этого дома. Она видела, что все они напуганы, две толстые девицы и усталая женщина с неприятным запахом.

— Есть здесь какой-нибудь мужчина, с которым он считается? — спросила она. — Может ли кто-нибудь заставить его послушаться?

— Если кто-нибудь и может, то только Джон Уэсли Хардин, — ответила Бела. — Джон Уэсли убил тут многих. Думаю, он нравится Джо. Но Джон Уэсли сумасшедший.

— Мне наплевать на это. Где он? — спросила Мария.

— Он никогда не спит. Наверное, в салуне, где же еще, — сказала Бела. Заезжая мексиканка пугала ее. Взгляд у нее был гневный. Когда она появилась из пурги, одежда на ней и волосы были покрыты ледяной коркой, но она словно не замечала этого. Она вошла и разбудила Джо, чего никто никогда не делал. Была она его матерью или нет, но вид у нее угрожающий. Габриеле даже захотелось спрятаться под одеяло. Немногие женщины осмеливались приезжать в Кроу-Таун. И эта, вынырнувшая из ледяной пурги, вполне могла быть ведьмой.

Мария вышла из дома. Голова у нее разламывалась от боли. После купания в ледяной воде у нее вполне мог быть жар. А когда такое случалось, ей было трудно, контролировать свои мысли. Она не знала, где находится Калл, но по ее представлению он был совсем близко и мог сегодня же прийти и убить Джо, если она не примет срочные меры. Над крышей одного из приземистых и неуклюжих строений вился дымок. Может быть, это и есть кантина. На крыше строения, выстроившись в ряд, сидели вороны. Они опоясывали всю крышу. Время от времени одна из ворон взмывала в воздух, делала круг и возвращалась на прежнее место в ряду.

Мария услышала фырканье и, обернувшись, увидела, что по пятам за ней идет огромная бурая свинья. Пистолет, который ей насильно сунул Билли Уильямс, был при ней. Она достала его и наставила на свинью, которая была не просто огромной, а гигантской. Руки у нее теперь не были такими окоченевшими, как тогда у реки. Свинья фыркнула опять, но не бросилась на Марию. В Охинаге ей приходилось видеть, как свиньи бросаются на людей, когда бывают злыми на что-то. Мария не знала, была ли эта свинья чем-то озлоблена и могла ли она броситься на нее.