Глубокая печаль - Син Кёнсук

«Сборник стихов ″Молодой лук″? – Вспоминая, Ынсо приложила трубку к другому уху. – Захочет ли он сниматься на телевидении?» – Это было первое, что пришло ей на ум. Раньше ей приходилось работать с этим продюсером, но сейчас он работал с другим сценаристом. «Зачем же он, черт возьми, звонит ей теперь?» – это было второе, о чем она подумала.

Продюсер Ким Хаксу, ожидавший ответа Ынсо, видимо, догадывался, какой вопрос мучил ее сейчас, и продолжил, смеясь:

– Я уже звонил писателю, чтобы пригласить его на передачу, но он отказал. Я это предвидел. Поэтому сейчас хочу лично поехать к нему и еще раз попробовать его уговорить. Вот и звоню вам. Если нам удастся его пригласить, мы сможем посвятить ему тридцатиминутный спецвыпуск. Вам не о чем беспокоиться. Вам только нужно поговорить с ним и написать сценарий.

Молчание.

– Не говорите мне, что не будете работать с нами, потому что мы даже пригласить писателя к себе не можем. Просто поедемте завтра, и все. Мне кажется, что мы с вами сработаемся и у нас все получится. Вчера я видел, что стихи этого поэта хорошо раскупают в книжном магазине.

Ынсо не знала, что ответить. Но все же они договорились, что завтра к двум часам она подойдет в кабинет Ким Хаксу, и положила трубку.

Когда она закончила говорить, Сэ вышел из комнаты и встал в дверях. Хотя он ни о чем и не спросил, она, словно Сэ поинтересовался, кто это ей звонил, ответила, что звонили с телевидения.

Сэ снова вошел в комнату. Ынсо осталась смотреть на пустое место, на котором только что стоял Сэ. Потом взяла чайник, набрала воды и поставила на газ. Ощущая странное беспокойство, она продолжала стоять перед плитой.

«Что я сделала, что он так себя ведет?»

Ынсо достала две кружки и поставила их на чайный столик.

Из пакета насыпала в них немного зеленого чая.

Когда она сказала Сэ, вошедшему в комнату после звонка, что это с телевидения, в тот момент у нее словно что-то оборвалось в душе: ведь Сэ даже ничего и не спросил, но она, словно заранее извиняясь, сообщила ему о звонившем.

Ынсо так и стояла перед газовой плитой, пока не закипел чайник, потом выключила газ, рядом с кружками положила подставку и поставила на нее чайник. Прежде чем взять чайный столик, она открыла кран и вымыла руки.

Подумала, что впервые они будут пить чай не в гостиной и не на кухне, а в спальне. Вспомнила, как Сэ приносил чай в комнату каждый раз, когда она допоздна писала сценарии.

Когда же Ынсо вошла в спальню, держа в руках чай, лежавший на кровати и читавший газету Сэ исподлобья посмотрел на нее.

– Давай пить чай.

Ынсо поставила чайный столик на пол и только сейчас налила немного остывшую воду из чайника в чашки. Она попеременно, по три раза наливала воду в чашки. Пока она это делала, Сэ даже не встал с кровати. Ынсо закрыла чашки крышками, чтобы чай заварился, и посмотрела на него. Он снова закрылся газетой и небрежно сказал:

– Незадолго до твоего прихода тебе звонили.

– Кто?

– Ван.

Молчание.

– Сказал, что хотел встретиться и о чем-то поговорить с тобой. Просил, чтобы ты обязательно ему перезвонила.

Молчание.

– На столике в гостиной я положил визитку Вана.

Наступило молчание. Не зная, как скрасить момент, Ынсо прикоснулась к чашке чая. Тепло чашки передалось ее руке. Молчание длилось до тех пор, пока тепло не перестало согревать руку, пока чай не остыл в кружке. Все это время было непонятно, читал ли Сэ газету на самом деле или просто думал о чем-то своем, но вот он перевернул страницу.

Ынсо подняла столик с остывшим чаем и, уже выходя из комнаты, обернулась:

– Как мне лучше поступить?

Молчание.

– Ты хочешь, чтобы я позвонила ему?

Сэ так и не оторвал взгляда от газеты. Ынсо, ничего больше не говоря, вышла из комнаты, поставила столик на кухне, села на диван и пристально посмотрела на брошенную у телефона визитку. Потом прошла в комнату напротив, за ней последовала Хваён и села около нее. «Береги меня». Прежде чем открыть стихотворный сборник «Молодой лук», купленный в книжном магазине, Ынсо какое-то время сидела, уткнувшись лицом в спину собаки.

На следующий день в два часа дня они вместе с продюсером Ким Хаксу поехали в район Хёнджо, расположенный в горной местности, чтобы встретиться с поэтом. До района доехали на машине Кима, потом припарковали ее под эстакадой. Переходя по эстакаде, Ким показал вдаль на подножие горы:

– Вон, видимо, там.

У подножия горы расположились аккуратные, возведенные со вкусом, старинные постройки в национальном стиле. Ынсо обвела взглядом дома, все как один похожие друг на друга, они напомнили ей глиняные горшки, выставленные в одном месте. Внизу под осенним солнцем белели построенные рядами новые высотные дома. Вот таким было подножие гор: старые традиционные дома и новый квартирный комплекс. Разглядывая ряды деревьев на вершине горы, она спросила Кима:

– Мы придем, а примет ли он нас?

– Необходимо испробовать все способы.

Они спустились с эстакады, прошли квартирный комплекс и вошли в переулок со старыми домами. Ынсо снова спросила Кима:

– А почему вы хотите, чтобы он обязательно участвовал в передаче? Может быть, надо просто оставить в покое тех, кто не хочет сниматься? Телевидение вмешивается и открывает всю жизнь таких людей, не слишком ли это?

– Вы думаете, что я приехал сюда, чтобы раскрыть перед людьми всю его жизнь?

Молчание.

Ынсо поняла, что сказала лишнее, задев Кима за живое, и смутилась. Она вовсе не думала о нем так. Продюсер Ким Хаксу был известен на телевидении как сильный человек со своим собственным мировоззрением.

– Просто я подумала, что, хотя мы и привезем его на кастинг, сверху могут его и не принять.

– Этот человек в семидесятые и восьмидесятые годы написал множество стихов для народа. С этим поэтом напрямую ассоциируются народные стихи. Но, по-моему, ему не повезло с эпохой, в которой живет, от этого он кажется невезучим. Хочу сказать, что его истинное предназначение заключается в стихах, в этом я еще раз убедился, читая его сборник «Молодой лук». Прочитав его стихи, может, вам покажется это странным, но мне захотелось что-нибудь сделать для этого человека. Может быть, это громко сказано, но я хотел бы помочь открыть его истинное предназначение. Хочу, чтобы и передача была выстроена в таком же ключе. Пусть я