Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

– Хорошо тебе… Я таскай, а ты – лопай. Вот навьючу как ишака – узнаешь, что почем. Вставай, лежебока… Идти пора.

Пес забегал вперед, поджидая меня на склонах, разведывал все интересные, с его точки зрения, места и недовольно повизгивал, если я слишком медленно поднимался на очередной пригорок. Неожиданно он звонко залаял, устремившись в одну из ближайших впадин.

– Сейчас, не торопи…

Я вскарабкался наверх. Впадина была не меньше стадиона, если такое сравнение допустимо. Что-то раздражало, мешало сосредоточиться и внимательно осмотреть местность. Что именно? Я никак не мог понять, пока щенок, весело лая, не стал подпрыгивать и ловить что-то зубами. Я застыл на месте, позабыв опустить занесенную для следующего шага ногу.

– Ты что, каши объелся?

Но щенок и ухом не повел, продолжая свои нелепые скачки. Присмотревшись, я ахнул: и на земле, и в воздухе мельтешили мелкие, почти прозрачные существа, более всего походившие на мошкару. За ними гонялись существа покрупнее – и, поймав, пожирали на месте, оставляя только почти не видные слюдяные блестки-крылышки. Ни тех, ни других я раньше не встречал. Щенок пытался схватить кого-нибудь из тех, что были побольше, но у него ничего не получалось. Они так быстро передвигались, что я не мог уследить ни за одним. Пораженный, что было кому и за кем гоняться, я тупо смотрел по сторонам и с натугой соображал: «Как? В зимнее время? Насекомые? Насекомые ли…» Щенок гавкнул и бросился прочь, махом взлетая на возвышенность из камней и вывороченной земли. Он ткнулся в кучу носом и энергично заработал лапами; хвост моего приятеля закрутился, как маховик. А через пару секунд он негодующе взвыл и пулей помчался обратно. Я остановил его, успев ухватить за загривок.

– Ты бы постоял, что ли…

Щенок потер нос лапой. На влажном черном пятне проступила капелька крови.

– Укусили?

Он мотнул башкой, извернулся и вновь побежал на холм. Я из любопытства последовал за ним. Что там творилось! Повсюду ползали то ли гусеницы, то ли черви, совершенно не похожие ни на что когда-либо виденное в прошлом. Некоторые оказались очень крупными – чуть ли не с ужа, – но не имели ни глаз, ни рта. Они напоминали дождевых червей, но сильно отличались цветом и размерами. Такие же скользкие, быстро сжимавшиеся – и мгновенно прятавшиеся в землю. Когда мы подошли, многие из них стали забираться в рыхлую почву. Я придавил одного древком копья – и сразу отпрянул назад: этот то ли червь, то ли змейка вдруг приподнялся на хвосте и метнулся ко мне. Он коснулся копья, обвил его – и сразу бросился обратно под спасительные комья.

– Нормально… Вот, значит, кто тебя цапнул.

Пес взвизгнул. Он вовсе не чувствовал себя расстроенным и собирался продолжать раскопки…

– Нет, приятель. Не нравится мне все это. Надо идти дальше. Бросай это дело… Рядом!

Щенок заартачился – как можно покидать такое интересное место? Но видя, что я удаляюсь, сразу спустился и бросился вдогонку.

– Значит, не все погибло? То, что было в земле, – сохранилось? И приняло вот такие непонятные обличья. Что-то не очень привлекательно… – рассуждал я вслух, не обращая внимания на взгрустнувшего пса. – Конечно, тем, кто находился под землей, легче всего уцелеть. Но что-то я не припоминаю подобных размеров. Опять мутанты? Мало нам непонятных следов, так еще и это! Значит, кое-кто все-таки выжил.

Щенок опять залаял. Его звонкий голос далеко разносился по степи, и я от неожиданности вздрогнул. Он отбежал на несколько шагов, подпрыгнул – и стал призывно гавкать в мою сторону. Я увидел, что он удерживает лапой что-то, издали очень похожее на клубок шерсти. Пес, наученный горьким опытом, больше не пытался обнюхивать все подряд, а лаем призывал меня подойти и посмотреть самому. Я подбежал – меня тоже интересовало, что могло водиться в безжизненных, на первый взгляд, просторах этого поля. Но не успел – клубок извернулся и буквально истаял среди камней, приняв их расцветку и вид. От обиды пес вновь зашелся лаем и стал кидаться на все камни подряд. Пришлось его привлечь к себе и успокоить.

Мы продолжали идти вперед. Я настороженно вглядывался по сторонам – природа преподнесла нам сюрприз, и следовало ожидать, что на этом они не кончатся. А мне не хотелось сюрпризов, особенно слишком крупных. Таких, для кого мы со щенком сами можем стать сюрпризом. Съедобным…

Пес, по-прежнему бросавшийся из стороны в сторону, теперь уже не пытался сразу засунуть нос во всевозможные дырки. Ничего не скажешь – учился прямо на глазах.

Почва здесь была более влажной, чем в покинутом нами городе и на уже пройденном участке степи. Если раньше часто встречались места, словно покрытые черепашьим панцирем (и это несмотря на то, что воды в развалинах хватало!), то здесь земля была почти везде рыхлой. Теперь, после встречи с насекомыми и слишком крупными червями, я стал замечать нечто похожее почти всюду – нужно только внимательно оглядываться по сторонам. В степи появилась жизнь – правда, пока странная и непривычная. И раз здесь водились такие существа, то со временем могли обнаружиться и иные, еще более странные и крупные. Я был почти уверен: если мы зайдем дальше, то обязательно увидим что-нибудь в этом роде…

Становилось жарко. Я давно стянул безрукавку и оставался в легкой куртке на голое тело. Впечатление, что греет именно солнце, стало таким ярким, что я не раз поднимал голову, пытаясь рассмотреть его сквозь бесстрастную завесу облаков. Но солнечный свет они не пропускали, а вот тепло – пожалуйста. Жарко было и псу. Он высунул язык и посматривал на меня – точнее, на флягу, привязанную к поясу.

– Погоди. На привале…

Я проследил его взгляд и проверил, как фляга держится на ремне. Вода слишком много значила, чтобы случайно ее лишиться. Он вздохнул, совсем как человек, и поплелся позади. Щенок устал.

После однообразия каменных пейзажей города идти среди далеко просматривавшихся полян и круч было даже интересно, к тому же тут не так мешали обломки, вечно попадавшиеся под ноги в развалинах. Но даже здесь, на расстоянии не менее шестидесяти километров (или трех дней пути!) от города, попадались какие-то части машин, сорванные крыши киосков – все, что могучая сила ветра сумела приподнять и унести. Впрочем, здесь тоже имелись села и деревни, так что все это могло принести оттуда. Я не ошибся еще в одном предположении: ядерный ураган (или то, что я принял за него) пронесся гораздо восточнее, оставив эти степи незатронутыми. Здесь не попадалось ни стекловидных камней, ни обожженной почвы.

Зато очень часто стали встречаться какие-то ростки –