Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

и вдруг сообразил! Отняв банку, аккуратно вырезал крышку до конца, свернул ее в виде конуса и ткнул приятеля в бок. Тот отскочил – острие получилось весьма крепким, а укол болезненным. Почти сразу и он догадался, какие мысли обуревают боевого товарища, – и мы уже вместе стали корпеть над оружием. Оказалось, что, если свернуть жесть под определенным углом, она становится гораздо более крепкой и вполне годится для производства наконечников совсем иного рода. Путем проб и ошибок пришли к выводу: использовать можно. Но само изготовление оказалось намного сложнее. Следовало сворачивать жесть так, чтобы древко с трудом входило внутрь конуса, кроме того – вырезать в жести полоски, которые крепились к древку. Ну, а если еще залить в сам конус немного клея – наконечник стыковался с древком намертво. После этого широкие края конуса очень аккуратно отбивались молотком – и приобреталась такая знакомая форма, имевшая все очертания настоящей стрелы.

Не пожалев несколько тыкв с приятельского огорода, мы провели испытания. Пробивная мощь у новой стрелы оказалась на порядок меньше, чем у прежней, но были и преимущества. Стрела с первым наконечником пронзала плод насквозь – но входное и выходное отверстия оставались небольшими, ровно под саму толщину древка. Вторая стрела тоже пробивала тыкву, но при этом практически взламывала ее при входе, словно был нанесен удар кувалдой. Зато при стрельбе в дерево жесть хоть и вонзалась, но после этого становилась непригодной – иными словами, стрела была утеряна безвозвратно. Вскоре мы поняли: второй способ изготовления стрел – из жести – более, если можно так сказать, «кровав» и ближе к реальности. Но первый вроде как легче и предпочтительнее… А потом наши робин-гудовские стрельбища сами собой прекратились, и мы с успехом позабыли о луках, стрелах и прочих мальчишечьих радостях. Тем не менее то, что я вынес из детства, сразу вспомнилось – и сейчас я решил прошлые опыты перенести на новую почву.

Впрочем, то было детство. Сейчас «консервный» вариант не годился. Не по мишеням я собирался стрелять… То, что загадочные звери не пустились за нами в погоню, еще ничего не значило. Рано или поздно мы все равно должны будем встретиться, и я желал подготовиться к этой встрече заблаговременно. Для этого следовало сделать мои стрелы стали по-настоящему «убойными». И я приступил к производству…

Для наконечников вновь использовал гвозди – те самые, которые обнаружил в подсобке. Пересчитал: ровных и слегка изогнутых оказалось двести восемьдесят штук. Если не шиковать, хватит надолго. Я нагревал их в очаге до покраснения, добиваясь некоторой мягкости, после чего рубил на части – нудная и самая тяжелая часть труда. Потом слегка отбивал с одной стороны, придавая заготовке форму типа трехгранника. Выдержав острую часть в огне, еще раз плющил ее обухом топорика, придавая совсем плоскую форму. После этого «гвоздь» затачивался на камне. Технология укрепления наконечников осталась прежней, как и с ножом на копье: выпиливал в древке продольный паз, вставлял в него гвоздь, все щедро намазывал клеем и обматывал тоненькой бечевой. После высыхания наконечник держался как влитой. Как бы там ни было, после окончательной доводки все это казалось довольно грозным оружием… Будь хотя бы инструмент!

Вместо оперения использовались жесткие кусочки пластика. На это пошло несколько ящиков, как раз отлитых из этого материала. Для самих же стрел – тоже ящики, но уже из дощечек. Пришлось разобрать всю свою «постель» – иного материала под рукой не имелось. Выбирал самые длинные дощечки – на всю длину руки с припуском. Расщеплять пришлось ножом, проводя длинные и глубокие бороздки. Закончив с оперением и насадкой наконечников, тщательно обработал древки стеклом, добиваясь полной гладкости… Окончательной доводкой стало лакирование – я ни капли не жалел все те ценности из женской косметики, что в изобилии свалил в одном из углов. После этого цвет всех стрел стал разным и радужным, что тоже пошло на пользу: не потеряются!

Из футляра, слегка переделав, смастерил колчан, и теперь стрелы лежали в аккуратном хранилище и не путались. Всего в колчан помещалось почти сорок штук – вполне достаточно, чтобы держать на расстоянии любого, кто попытается покуситься на нас или наше имущество. Детские ли навыки или врожденный талант – но буквально с первых выстрелов стрелы стали попадать в мишень. Если учесть, что дерево, служившее для этого, находилось на расстоянии все тех же тридцати шагов, а сам круг, вырезанный из нескольких сбитых досок, не превышал размеров крышки от большой кастрюли, – очень неплохо! Может, они и уступали настоящим наконечникам из стали, но и с таким оружием я чувствовал себя намного увереннее. Конечно, эта форма не позволяла им удержаться в теле «мишени», но нанести ей серьезное увечье они были очень даже способны! Пока я мог рассчитывать только на то, что стрела, пущенная моей рукой, может пробить врага чуть ли не насквозь. В этом сомнений не оставалось: они пробивали мишень не то что за тридцать – за пятьдесят шагов! (Отойти от мишени еще дальше я не старался – не был уверен, что попаду.)

Если с луком все было ясно – я тренировался с утра до вечера и очень быстро достиг неплохих результатов, – то с мечом дело обстояло намного сложнее. Он находился у меня за спиной, я легко мог выхватить его… и не более того. Нигде и никогда мне не приходилось учиться столь сложному делу, как фехтование. И вряд ли кто-нибудь мог меня этому научить. Но и оставлять такое замечательное оружие дома я не хотел – одна только мысль, что оно со мной, уже наполняла уверенностью и самоуважением. И все же я старался, припоминая хоть какие-нибудь приемы, проводить бой с тенью или воображаемым противником.

Большой топор однозначно решил заменить маленьким – я не желал оставаться совсем без топора, он всегда требовался при рубке дров в походе. «Томагавк», как я его в шутку называл, носить намного удобнее и легче. Кроме того, набив руку в метании, я легко мог всадить его почти из любого положения во что угодно – как настоящий индеец. Окончательно остался дома и большой нож – хватало одного, более узкого и остро заточенного, висевшего на груди. Теперь я совсем стал походить на дикаря из каменного века – одетый, словно по последней моде тех времен, и вооруженный, пожалуй, даже лучше, чем они. Брился раз в неделю, а то и реже. Скоблить быстро отраставшую щетину стало лень, да и нечем – одноразовые станки выходили из строя, а заниматься этим в походах – не с руки. Но