Радужная Нить - Асия Уэно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не знаю даже, верить в искренность Исаи-но Нобору или нет. Хочется, но не получается. По-видимому, император тоже колебался. Но кара, которую Судья назначил своему старшему брату — кара, прямо скажем, весьма своевременная — лишила и правителя, и двор надежды на выяснение доподлинных обстоятельств интриги. Что-то напоминает мне такая поспешная очистка семейной чести. Смутно брезжит сходство этой истории с какой-то другой, но какой? Ладно. Может, ещё вспомнится.
Когда мы, потратив на спешные сборы весь следующий день, уезжали на рассвете Первого Дня Металла, в столице трудно было найти человека, не потрясённого последним известием из дворца. Правитель, наконец, обнародовал имя нового Министра Левой Руки, которым оказался старший принц, Тоомаро. Такого хода не ожидал никто, ведь принц был основным наследником престола по праву старшинства. Даже открытая неприязнь отца не могла воспрепятствовать закону. И всё же… Так открыто дать сыну понять, что его дело — знать своё место по левую руку будущего Сына Пламени, и только! Левый Министр не может претендовать на трон, как и Правый. Как Верховный Судья и Верховный Военачальник. Порядок, установленный предками, дабы сделать невозможным участие могущественных сановников в борьбе за престол.
Но достойным ли министром станет Тоомаро, несправедливо обойдённый собственным отцом в пользу младшего брата? Сможет ли служить тому верно и чистосердечно? Не слишком хорошо я его знаю, чтоб делать предположения, но что-то подсказывает: затея не из лучших…
— Столь мрачная задумчивость не к лицу тебе, Кай, — голос юмеми звучал мягко, но оказалось, что даже это выводит меня из себя. — Впотьмах и испугаться недолго.
— Так зачем было пялиться, любитель острых ощущений? — буркнул я, не ожидая ответа на вопрос.
Лежащий пошевелился и занял излюбленное положение: наполовину сидя, опираясь спиной на груду покрывал, служившую до этого изголовьем, и с руками, скрещёнными на груди. Провёл по мне долгим, изучающим взглядом, будто кистью по холсту.
— Может быть, хватит хандрить?
— А я и не хандрю!
— Да неужели?
— Не хандрю! Просто радоваться нечему.
— Да неужели?
— И язвить бесполезно!
— Да неужели?
— Вот заладил! Ю, хоть ты не изводи меня, умоляю!
— Да неу… Ладно, не буду. Ты сам себя изведёшь, без посторонней помощи.
Я фыркнул. Хмуриться при таком разговоре было решительно невозможно.
— Тебе легко говорить. А я, может быть, родителей никогда не увижу. И Дзиро. А Ясу — тот вообще… — я понизил голос, вспомнив, что предмет моих слов лучше без надобности не будить, и недостойная слабость тотчас же этим воспользовалась, схватив меня за горло. Вот ведь напасть! Ещё решит, что я тут слезами исхожу.
— Ка-ай, — юмеми стремительно перебрался через тело моего друга и заглянул мне в лицо. — Ты это брось, любезный! Ишь, чего надумал, по несбывшемуся убиваться. Только вообрази, весь мир откроется твоим глазам! Сколько приключений тебе предстоит испытать! Да разве не завидна судьба путешествующего по сравнению со скучным уделом закоренелого домоседа? Разве…
— Да причем здесь моя судьба!! Плевал я на свою судьбу!
— Тише!
Я помолчал, вслушиваясь в биение крови в ушах. Ханец ни капельки меня не понимал, ни капельки! Его не волнуют простые человеческие горести, наши с Ясумасой, ведь это по его вине мы… Откуда-то из глубин души поднялась тёмная волна ненависти, едва не захлестнув мой разум. Победила спасительная мысль о том, что повозка со спящим рядом попутчиком — не лучшее место для выяснения отношений.
— Вот так-то лучше. А то я едва не усомнился в твоей принадлежности к клану Пламени, — насмешливо заявил Ю. — Три дня сидеть, равнодушно уставившись в одну точку и изредка выглядывая наружу, когда совсем невмоготу — я уже стал переживать!
— Будто тебе не безразлично, — бросил я, всё-таки не сдержавшись.
— С чего ты взял? — удивился он. — С того, что я спокойно отнёсся к тому повороту, который приняло дело? Так вынужден напомнить, что спокойствие далось нелегко и мне. Вспомни то утро, когда ты впервые сопровождал меня к императору.
Такое забудешь, как же…
— Хотим мы этого или нет, опасаемся или предвкушаем, — продолжал тем временем юмеми, — нити судьбы изменчивы и вьются, пока кровь течёт в наших жилах, и даже после. Что странного в том, что иногда возникают узелки и петли, нить сплетается с чужой, стираясь и натягиваясь, меняя толщину и цвет — и обе от этого перестают быть прежними? Пока путь не завершится, сложно предсказать, беду или благо принесли перемены. Но, когда нити вьются вместе, они становятся прочнее многократно…
— Повторяю, ты совсем меня не понимаешь! Я не о себе, я о…
— О господине Татибане?
Я кивнул.
— Тогда я прекрасно тебя понимаю. О вас и были мои слова, в том числе. Ваши судьбы переплелись ещё в раннем детстве, чему удивляться? Да ты, никак, думаешь, что лишил его счастья встретиться с первой и, вероятно, последней любовью его жизни?
— А что, нет? — вскинулся я.
— Сколько можно твердить, что искать её бесполезно? Если она и впрямь кицунэ. Поверь мне, Кай — эта девушка сама объявится, когда и если того захочет, и только так. Лишь бы поздно не оказалось — парень тает, как снег по весне… Но самому её найти не проще, чем снадобье бессмертия, коли таковое, паче моих чаяний, всё-таки есть на этом свете. Кстати, давай договоримся, что на том свете мы искать его не будем? Хорошо? Нам и без посмертных миров есть, куда податься.
Я пропустил мимо ушей попытку ханьца увести разговор в русло занимательное, но способное отвлечь меня от боли, уже три дня казавшейся основой моего существования. А, впрочем… Как хочется верить, что я не навредил другу! Как вымученно, с какой силой хочется в это верить!
Заметив, что юмеми выжидающе смотрит на меня, и поймав себя на старой привычке водить пальцем по губам, находясь в раздумьях, я недоверчиво спросил:
— Ты полагаешь, что наша с ним дружба со временем будет восстановлена? Пойми, мы ведь никогда не ссорились. Может быть, потому мне сейчас так страшно. Я бы хотел его утешить, хоть как-нибудь! В детстве мы всегда плакали друг за друга, когда коленки разбивали. От жалости. За себя-то настоящим мужчинам не пристало!
— Хотел бы я иметь подобные воспоминания… — едва слышно проговорил Ю. — Впрочем, ты задал мне вопрос. Будет ли восстановлена ваша дружба? Не могу знать, это зависит от вас двоих, и только от вас. Но, что действительно важно: я глубоко убеждён, что отъезд не воспрепятствует его цели. Если ему суждено отыскать эту девушку, то разыщет, где бы ни находился, хоть на дальних островах за Млечным морем! Уж поверьте моему слову… кстати, сколько можно притворяться, господин Татибана? Вы изволите бодрствовать с самого начала нашего разговора! Кому, как не мне, это чувствовать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});