Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой - Бенгт Янгфельдт

Пока Йоэль Бранд был в отъезде, в Будапеште продолжались переговоры между Эйхманом и Кастнером. Они привели к договоренности о том, что группе евреев позволят уехать из Венгрии. Десятого июня 388 евреев были вывезены из гетто в Колошваре [с 1974 года – Клуж-Напока, Румыния] в Будапешт и интернированы во вновь созданный лагерь на улице Колумбус, где позднее содержалась сестра Коломана Лауэра с семьей. После новых переговоров квота увеличилась до 1 тыс. евреев, потом до 1300 и, наконец, до 1684. Цена была назначена в 1 тыс. долларов за человека, что в сумме составило почти 2 млн долларов. Таких денег у Ва’ады не было. Для финансирования акции и включения в нее менее обеспеченных лиц на поезд, получивший название “поезд Кастнера”, было продано 150 мест для богатых евреев. Поскольку банковские счета евреев были заморожены, оплата принималась в виде украшений, золота, драгоценных камней и других ценностей. Их доставили в СС в трех чемоданах 20 июня, одним из принимавших груз был Курт Бехер. Тридцатого июня поезд длиною в 35 вагонов вышел из Будапешта. В нем ехало 1684 человека. Он направлялся в нейтральную страну, но 9 июля остановился в Берген-Бельзене к северу от Ганновера, где “эмигрантов” интернировали в специально созданный пересыльный лагерь. Из восьми подразделений лагеря четыре были зарезервированы для “особо видных пленных” и “евреев на обмен”. Двадцать первого августа, за два дня до того, как Гиммлер остановил депортации евреев Будапешта, 318 из 1462 евреев “кастнеровского поезда” получили разрешение покинуть Берген-Бельзен и уехать в Швейцарию. Это было жестом доброй воли со стороны немцев, заинтересованных в том, чтобы продолжить обсуждение выкупа евреев. В тот же день начались переговоры между Куртом Бехером и Сали Майером, швейцарским представителем организации “Джойнт”, располагавшей крупными финансовыми ресурсами и, как мы видели, бывшей главным источником финансирования акции Валленберга.

История переговоров между нацистской Германией и “Джойнтом”, а также роль Курта Бехера в них – тема слишком сложная, чтобы рассказывать о ней в этой книге. Интересны контакты Валленберга с Бехером. Формулировка Рауля, что Бехер, “согласно его собственному заявлению”, собирался вскоре застрелиться, указывает на то, что источником утверждения был сам штандартенфюрер. А это может означать, что они уже были знакомы друг с другом.

О значении Бехера для деятельности Валленберга в Будапеште говорит и наличие в его карманном календаре другого имени – Вильмоша Биллица[35], с которым они встречались минимум семь раз осенью 1944 года. Первая встреча имела место 21 ноября в присутствии гестапо или в самом гестапо: “Биллиц с гестапо”. Поскольку в календаре, естественно, не были записаны все встречи, вполне вероятно, что на самом деле они виделись чаще.

Вильмош Биллиц был директором завода по производству авиамоторов концерна Weiss Manfréd. Бехер познакомился с ним во время переговоров о заводах Weiss Manfréd в которых Биллиц играл роль посредника. Биллиц был евреем, но принял католичество. Его манера вести переговоры вызвала доверие Бехера, и Биллиц стал его доверенным лицом в еврейских вопросах. Поэтому неслучайно, что он вместе с Бехером и Кастнером участвовал в переговорах с “Джойнтом” осенью 1944 года.

Первая встреча Валленберга с Биллицем, возможно, состоялась по американской инициативе. В телеграмме Айверу Олсену от 3 августа Госдепартамент сообщил, что владельцы концерна Weiss Manfréd с семьями прибыли в Швейцарию, и передал информацию от американской миссии в Берне о том, что “некий Вильгельм Билиц, организовавший выезд этих лиц” сейчас и сам пытается перебраться в Швейцарию. (Вильгельм Билиц – немецкий вариант имени Вильмоша Биллица). Сведения предназначались для Рауля: “Валленбергу, возможно, будет полезно с ним связаться”.

Неясно, когда завязались контакты между Валленбергом и Биллицем, но по календарю Валленберга видно, что в конце сентября они стали частыми. Именно Биллиц связал Валленберга с Бехером, который позднее сообщал, что они встречались с Раулем два или три раза[36].

Но не 26 сентября – в тот день, как мы видели, возникли препятствия. “Служебные дела”, заставившие Бехера отменить встречу, возможно, были связаны с переговорами, которые в этот момент велись с “Джойнтом”. В тот день, когда он собирался ужинать у Валленберга, как раз произошел первый прорыв. Сали Майер телеграфировал из Швейцарии, что хочет открыть счет в швейцарском банке, который находился бы в распоряжении Бехера для закупки товаров. За это “Джойнт” потребовал прекратить депортации словацких и венгерских евреев и позволить оставшимся пассажирам поезда Кастнера уехать в Швейцарию (что им и позволили 7 декабря). Возможным объяснением тому, что Бехер отказался от ужина с Раулем, будет то, что в тот день ему пришлось думать о другом. Предложение явилось открытием реальных переговоров – два дня спустя состялась третья встреча Кастнера с Майером на немецко-швейцарской границе.

Рауль, конечно, был хорошо осведомлен о деятельности Бехера через Управление по делам военных беженцев, Биллица и другие свои контакты в концерне Weiss Manfréd. Есть основания думать, что переговоры по поезду Кастнера вдохновили Рауля на попытку найти подобное же решение вопроса о шведской репатриации и что именно это он хотел обсудить с Бехером, пригласив того на ужин. Поскольку немцы отказывались выдать “шведским евреям” транзитную визу, те по-прежнему сидели в Будапеште, снабженные шведскими охранными паспортами, но не имея возможности покинуть страну.

Евреи на обмен

Если в сентябре Валленберг говорил о возможном приезде домой в течение двух-трех недель, в конце месяца он уже явно был настроен более пессимистично в отношении возможностей свернуть дело за такое короткое время. “Во всяком случае, я постараюсь приехать домой через Германию и надеюсь, это не будет так долго, как было бы при путешествии через Москву – Хайфу [sic]”, – писал он матери 29 сентября. Лауэру Рауль объяснил, что, пока наступление Красной армии затягивается, его деятельность в Будапеште остается “желательной и необходимой”. Тем не менее он хочет постараться приехать домой “за несколько дней до прихода русских”.

Мысль об отъезде из Будапешта не ранее чем за пару дней до прихода русских Рауль повторил и в следующем письме Лауэру, написанном двумя неделями позже. Уехать раньше не представляется возможным, поскольку могут произойти события, “во время которых я бы очень хотел быть на месте”. После получения письма Рауля у Лауэра произошел “драматичный разговор с ним по телефону”, в котором он просил Рауля приехать домой. Но в ответ Лауэр услышал: “Я не могу оставить без помощи тысячи людей”.