Империя. Роман об имперском Риме - Сейлор Стивен

– Я так однажды уже бежал из Золотого дома с Нероном. Тот день плохо кончился.

– А что еще делать? Оставаться здесь – безумие. Доберемся до моего родового дома на Палатине. Тут недалеко. Илларион наверняка забаррикадировал дверь, но мы придумаем, как войти.

Туники нашлись легко. Покинуть Золотой дом оказалось сложнее. Похоже, люди Веспасиана перекрыли на Палатине все входы. Из коридоров, ведущих на восток, юг и запад, доносились крики и шум борьбы.

Беглецы повернули на север, одолевая пролет за пролетом и направляясь во двор, где стоял Колосс. Идти через главный вход опасно – их почти наверняка увидят на широкой лестнице к Форуму, но Луций надеялся, что на просторах внутренней площади на трех человек в обычных туниках попросту не обратят внимания. Он тронул фасинум и спрятал его под тунику, чтобы не выдать себя блеском золота.

Они достигли внутреннего двора. Минуя нависшего над ними Нерона-Колосса, все трое поспешили вдоль крытого портика в большой вестибул. Затем свернули за угол и тут же столкнулись с солдатами, уже прибывшими ко входу.

Те глянули на них, но особого значения их присутствию не придали. Легионеры занимались сносом маленькой двери уже внутри главного портика.

– За ней каморка привратника, – сказал Эпафродит. – Что им там нужно?

– Забаррикадировались изнутри! – крикнул один из солдат трибуну, старшему легионеру. – Но мы вот-вот прорвемся!

Петли не выдержали. Дверь выдернули и отшвырнули. Проход загромождала мебель – кушетка, матрац, стул. Их тоже вынесли наружу. Путь был открыт.

Первый солдат, переступивший порог, был встречен огромным псом. Молосский мастиф с рычанием бросился на грудь легионеру, сбил на пол и впился клыками в горло.

Кровь вдруг оказалась повсюду. Кое-кто из солдат поскользнулся. Жертва пса, с разорванным горлом, издавала странные свистящие звуки. Рычащий мастиф не выпустил добычу даже после того, как между ребер ему вонзился меч. Трибун растолкал солдат, замахнулся и, треснув пса по голове рукоятью меча, убил животное одним ударом. Лежавший рядом легионер был уже мертв.

Солдаты ворвались в комнату привратника. Через несколько секунд они выволокли человека, одетого в платье императорского раба. Тот был очень высок и неописуемо тучен. Грязные волосы свалялись, он несколько дней не брился, но Луций мгновенно узнал Вителлия.

– Кто ты такой? Что тут делаешь? – спросил старший.

Эпиктет было направился к ним, но Эпафродит потянул его назад.

– Я привратник, – заявил Вителлий, пытаясь вырваться из хватки солдат, державших его за мясистые руки. Его движение сопровождал звон. Трибун разорвал на Вителлии тунику. На чреслах под чудовищным брюхом обнаружился столь же разбухший пояс. Офицер ткнул в него мечом. Тот лопнул, посыпались золотые монеты.

Кое-кто из солдат пал на колени и принялся подбирать деньги.

Старший рассмеялся:

– Ползайте, ребята, если вам нравится, но, сдается мне, мы наткнулись на нечто куда более ценное. Это император Вителлий.

– Нет! Неправда! – Вителлий был весь в поту и трясся всем телом. У него был столь жалкий вид, что трибун вдруг усомнился.

Луций шагнул вперед. Эпафродит хотел удержать его, но он стряхнул его руку.

– Это Вителлий, – объявил он.

– А ты кто будешь и откуда знаешь? – осведомился трибун.

– Я Луций Пинарий, сын сенатора Тита Пинария, но это не важно. Эта трусливая гора мяса – Авл Вителлий, и я могу свои слова подтвердить.

– Чем?

– У него кое-что примотано к ноге.

– Так и есть. Ну-ка, ребята, развяжите. Полагаю, ты скажешь мне, Луций Пинарий, что́ мы найдем?

– Самую драгоценную для Вителлия вещь – реликвию, которую он украл из храма Марса-Мстителя. То, на что у него нет права. То, с чем он никогда не расстался бы добровольно.

– Тут меч, командир, – доложил один из солдат. – Но не простой. Клинок покрыт золотом!

– Меч Божественного Юлия! – Потрясенный трибун благоговейно взял клинок в руки. – Значит, ты все-таки Вителлий. Попробуй отрекись еще раз, и я вскрою тебе глотку. – Он приставил к шее императора острие меча.

Тот покосился на клинок.

– У меня есть тайна, – произнес Вителлий. – Я могу открыть ее только Веспасиану! Тебе понятно?

– О, думаю, что нам всем понятно, – отозвался трибун. – Свяжите ему руки за спиной. А петлю на шею я надену сам.

Разорванная туника прилипла к телу Вителлия, но пояс свалился, и теперь лишь складки жира скрывали его гениталии. Солдаты покатились со смеху, когда принуждаемый ими пленник заковылял по ступеням на Форум, сотрясаясь обнаженными телесами. Трибун, радуясь трофею, уже не смотрел на Луция и его спутников.

Луций решил, что сделал и увидел достаточно, но Эпиктет не захотел пропустить дальнейшее. Луций и Эпафродит поневоле двинулись за колченогим рабом, который последовал за солдатами, тащившими Вителлия по Священной дороге.

Молва разошлась быстро. Собралась шумная толпа.

– Да здравствует император! – кричали зеваки, будто любуясь гротескной пародией на триумфальное шествие через Форум.

– Голову поднять! – гаркнул старший легионер. – Смотри на людей, когда тебя приветствуют! – Он ткнул Вителлия ниже подбородка острием меча Божественного Юлия, понуждая держать голову высоко.

Так водили на расправу преступников, запрокидывая им головы, чтобы не прятали лиц. Острие неотступно язвило мягкую плоть. По шее и мясистой груди Вителлия струилась кровь.

Чернь, глумясь, забрасывала его сором и экскрементами.

– Посмотри на себя, вот урод!

– Жирен, как боров!

– А видите, как хромает? Нога-то кривая.

– Поджигатель!

– Свинья!

– Теперь ты покойник!

Процессия прибыла на Капитолийский холм. Вителлия поволокли по Гемонийской лестнице в Туллианум, традиционное место казни врагов Рима. Пока Вителлий выл, рыдал и молил о пощаде, сложили костер.

– Неужто нет в вас почтения? – возопил он. – Я был вашим императором!

Один из его прежних преторианцев в приступе верности вырвался из толпы и с мечом наголо устремился к поверженному правителю. Он пырнул Вителлия в живот, желая подарить господину быструю смерть. Чернь накинулась на солдата и сбросила его с лестницы.

Вителлия перевязали, дабы остановить кровотечение. Людей, чьи родные погибли при пожаре храма, пригласили раскалить железки и прижать их к телу жертвы. Сначала он бился и вопил при каждом ожоге, но в конце концов обессилел, и вопли сменились жалобным воем, а после – стонами. Некоторые предпочли колоть Вителлия ножами, нанося лишь небольшие порезы, чтобы не умертвить его прежде времени. Пытка затянулась надолго.

В толпе Луций увидел Домициана. Итак, сын Веспасиана выжил. Домициан долго стоял в стороне и наблюдал, не выказывая чувств. Наконец, когда все желающие уже покарали Вителлия, потомок Флавиев шагнул вперед.

Солдат схватил Вителлия за волосы, запрокинул ему голову и тряс, пока тот не открыл глаза. Вителлий уставился на Домициана и ошеломленно разинул рот. Трибун, забравший меч Божественного Юлия, протянул его Домициану, и тот обеими руками взялся за рукоять. Затем взмахнул клинком, тогда как солдаты придержали Вителлия.

Голова отлетела и со стуком запрыгала по ступеням Гемонийской лестницы. Толпа взорвалась воплями.

Домициана, сжимающего окровавленный меч, вознесли на плечи собравшихся. Голову Вителлия насадили на пику и пронесли по Форуму. Тело низверженного правителя – настолько обожженное и окровавленное, что в нем едва узнавался человек, – протащили по улицам на крюке и бросили в Тибр.

Луцию со спутниками удалось наконец добраться до дома на Палатине; увидев их, его мать с сестрами и Илларион залились слезами радости.

Всю долгую зимнюю ночь Луций ворочался и метался, не в силах уснуть. Едва забрезжил рассвет, он надел тунику и вышел из дома. Темные вымерзшие улицы были пустынны. Он миновал древнюю хижину Ромула и спустился по Какусовым ступеням. Немного постоял перед Великим алтарем Геркулеса, вспоминая отца и пытаясь осмыслить события, произошедшие уже после его смерти.