Творцы Священной Римской империи - Василий Балакин

В качестве негативного последствия итальянской политики Оттона I некоторые исследователи указывают на проявления недовольства длительным отсутствием его в Германии и на оппозиционные движения 50-х годов X века. Хотя подобного рода утверждения и могут быть в той или иной мере убедительно подкреплены фактами, все же не следует преувеличивать их значение. До серьезного кризиса дело так и не дошло, и в целом положение Оттона I как короля Германии оставалось прочным в течение всего времени его пребывания в Италии.

В связи с этим следует учитывать еще один немаловажный момент: нельзя действия правителя X века оценивать исключительно с позиций государственной пользы или вреда, поскольку государственные интересы в то время далеко не всегда служили критерием для принятия решений королями. Правитель тогда зачастую хотел быть не столько политиком и государственным деятелем, сколько героем, отправлявшимся на подвиги, не всегда считаясь с насущными интересами страны, и общественная мораль оправдывала его. Было бы анахронизмом оценивать политику Оттона I исключительно с точки зрения пользы для Германского государства; многое из того, что он делал, в большей мере определялось требованиями воинской, рыцарской морали или религиозного благочестия, нежели соображениями целесообразности и государственного интереса. Во всяком случае, он не мог проигнорировать просьбы о помощи, исходившие от притесняемой королевы-вдовы Адельгейд и папы римского.

И все же, даже с точки зрения общегосударственного интереса Германии X века, итальянская политика Оттона I была более предпочтительна, нежели завоевательные походы против славян. Даже если допустить, что эсхатологические ожидания той эпохи и воспринятые ею традиции и идеи универсальной империи не вынуждали настоятельным образом немецкого короля отправиться в Италию, эти представления, бесспорно, сыграли стимулирующую роль. Если немецкий король и не нуждался в господстве над Италией и папством, чтобы повелевать церковью у себя в стране, овладевать славянским Востоком или осуществлять гегемонию в Европе, то, несомненно, это господство придавало его власти и положению дополнительный блеск. Даже если в Германии и была оппозиция его итальянской политике, то, вероятнее всего, отказ от этой политики вызвал бы по меньшей мере такую же оппозицию, прежде всего в лице герцогов Баварии и Швабии. Если в стране и были сторонники неримской, автономной (по типу франкско-ахенской) империи, то, несомненно, многие считали, что добытая в Риме императорская корона в политическом отношении более целесообразна и придает власти монарха больше авторитета.

Было и еще одно обстоятельство, делавшее в глазах германской знати завоевание Лангобардского королевства более привлекательной целью, нежели покорение славянских племен: славяне казались ей совершенно чужими варварами, чуждыми по языку, религии и культуре. Лангобардская же знать Италии была ей родственна. Между ними, несмотря на все различия, существовала своего рода германская общность интересов, о чем упоминал Лиутпранд Кремонский, особенно заметная на фоне непримиримой вражды со славянами. Идя в Италию, немцы оказывались в почти родственной стране, а на славянских территориях — в абсолютно чуждом и враждебном окружении. Но, определяя направление завоевательной политики, еще важнее было помнить, что славянские земли тогда были бедны, а Италия — богата. Понятно, что завоевателей привлекала одна из богатейших стран Европы. Играл свою роль и столь немаловажный для Германии X века аспект, как обилие в Италии культурных сокровищ и святых реликвий. Имперская политика Оттона I, хотя и сыграла важную роль во внутриполитической стабилизации и консолидации Германского королевства, в первую очередь была наступательной и завоевательной, имевшей целью распространение немецкого господства за пределы собственной страны. Однако при этом, дабы избежать односторонних оценок, надо иметь в виду, что Оттон I со своей завоевательной политикой не был одинок среди правителей того времени: каждый из них по мере возможности старался поступать так же.

В пакте, заключенном с папой римским вскоре после коронации («Оттонианум»), Оттон I, заявляя о преемственности с каролингской имперской традицией, вместе с тем дал понять, что обретенное им императорское достоинство должно перейти по наследству к его сыну, дабы начатое отцом не пресеклось, а продолжилось и приумножилось. И действительно, проводившаяся Оттоном I итальянская политика оказалась отнюдь не тупиковым, а весьма перспективным направлением экспансии молодого Германского королевства, ставшего империей Оттонов, которой суждено было продолжить свое существование в качестве Священной Римской империи.

Глава третья ОТТОН II: ПРОДОЛЖЕНИЕ ТРАДИЦИИ

САМОУТВЕРЖДЕНИЕ НОВОГО ГОСУДАРЯ

На следующий день после кончины Оттона Великого Оттон II приступил к правлению доставшейся ему в наследство Империей. Еще в Мемлебене, наутро после смерти отца, он принял от присутствовавших магнатов присягу на верность. Они, рассказывает Видукинд Корвейский, присягнули своему государю «как в первый раз», хотя тот уже обладал королевской и императорской коронами. Так Видукинд, низведший эти коронации до уровня простого предназначения на престол, отметил решающую роль избрания в форме принесения магнатами присяги на верность как непременного условия законного престолонаследия, тем самым еще раз выразив свое неприятие итальянской, имперской политики Оттонов. Вместе с тем истолкование спонтанной присяги случайного круга магнатов как формального акта возведения на трон «всем народом» («Итак, он снова всем народом был избран государем», — написал Видукинд) могло быть адресовано тем, кто сомневался в законности непосредственного наследования Оттоном II отцовской власти.

Преемственность власти на первых порах обеспечивалась и благодаря участию в государственных делах матери императора, вдовствующей императрицы Адельгейд, влияние которой особенно заметно в первые два года правления Оттона II. Другой саксонский хронист, Титмар Мерзебургский, не преминул отметить, что Оттон II как правитель формировался под влиянием своей пользовавшейся непререкаемым авторитетом матери, по инициативе которой принимались важные решения. Лишь по мере возмужания, накопления политического опыта он становился более самостоятельным.

Первые семь лет новый король Германии был поглощен борьбой за утверждение своей власти внутри страны и за Лотарингию. Прежде всего Оттону II пришлось столкнуться с оппозицией южногерманских герцогств Баварии и Швабии. Уже в начале 974 года при замещении первого освободившегося епископства он не сумел реализовать собственную волю, вынужденно согласившись на то, чтобы преемником Ульриха Аугсбургского, верного помощника Оттона I, стал Генрих, обязанный своей должностью совместным усилиям баварского и швабского герцогских дворов — герцога Баварии Генриха Сварливого, как его называли еще современники, и его матери Юдит из рода Луитпольдингов, с одной стороны, и герцога Швабии БурхардаШ и его супруги Хадвиг, сестры Генриха Сварливого и дочери Юдит — с другой. Епископ Генрих был сыном Бурхарда, маркграфа Баварской Восточной марки (с 996 года она станет называться Австрией), и братом Юдит и, следовательно, представителем обеих южногерманских герцогских династий. Однако вскоре Оттону II удалось в какой-то мере взять реванш: когда Хадвиг, вдова умершего бездетным БурхардаШ, решила посредством нового брака обеспечить наследование герцогства по собственному усмотрению, он назначил герцогом Швабии своего племянника Отто, сына Лиудольфа (сына Оттона I Великого от первого брака с Эдгит), перечеркнув тем самым планы Лиутпольдингов, нацеленные на более тесное взаимодействие южногерманских герцогств.