Творцы Священной Римской империи - Василий Балакин

В числе обычных государственных дел, которыми Оттон I занимался в тот год, можно упомянуть заседание под его председательством императорского суда, на котором рассудили спор, возникший между аббатом монастыря Фарфа Иоанном и неким монахом Хильдепрандом, в пользу первого, что и было подтверждено специальной грамотой. Об этом аббатстве, о царивших там совсем не монастырских нравах шла речь и на проведенном с участием итальянских князей имперском собрании. Источники донесли до нас свидетельство еще об одном примечательном событии того года: достигшего преклонных лет архиепископа Равеннского Петра, которого часто можно было видеть в окружении императора, по его собственной просьбе освободили от должности.

Находясь в Равенне, Оттон I не терял контакта и с Германией. Старый епископ Аугсбургский Удальрих (Ульрих), имевший немалые заслуги перед государством и особенно запомнившийся потомкам героической обороной Аугсбурга от мадьяр в 955 году, совершал паломничество в Рим и на обратном пути посетил императора. Оттон I был так обрадован встрече, что выбежал за ворота своей резиденции, в спешке успев надеть только один башмак. Он охотно удовлетворил просьбу епископа еще при его жизни поручить управление епархией его племяннику, которого прочил в свои преемники.

Из Равенны Оттон I отправил в конце 971 года еще одно, на сей раз особенно представительное посольство в Константинополь. Архиепископ Кёльнский Геро в сопровождении двух епископов и одного графа отбыл в качестве свата к византийскому двору. В Константинополе он был благосклонно принят и привез оттуда, помимо согласия выдать византийскую царевну замуж за ОттонаП, в качестве драгоценного подарка мощи св. Пантелеймона, мученика из Никомидии времен Диоклетиана, которые и поныне покоятся в Кёльне в соборе этого святого.

Очевидно, летом 971 года Оттон I временно прервал свое пребывание в Равенне посещением Павии, где на рейхстаге был принят закон, который можно рассматривать как дополнение к принятым ранее в Вероне постановлениям. Речь вновь шла о судебном поединке как способе решения спорных вопросов. Если прежде поединок должен был считаться средством доказательства только тогда, когда оспаривалась подлинность документа, подтверждающего право земельного владения, то теперь во всех процессах, в которых речь шла о земельных владениях, судебный поединок становился единственным доказательством. Тот, кто не отваживался вступать в единоборство, не только проигрывал дело, но и подвергался конфискации имущества. Это противопоставление рыцарской доблести крючкотворству, впоследствии выродившееся в Германии в господство кулачного права, в Италии X века сыграло благотворную роль, помогая бороться с клятвопреступлением и лжесвидетельством. Очевидно, Веронский эдикт 967 года принес положительные результаты, поэтому сочли целесообразным расширить сферу его действия.

Из Равенны Оттон I направился в Рим, где и праздновал Пасху 972 года, пришедшуюся на 7 апреля. В то время он уже знал, что четырехлетние усилия по заключению династического брака с Византией наконец увенчались успехом: невеста для Оттона II Феофано находилась на пути в Рим. Вопрос о происхождении Феофано породил целую полемику в исторической литературе. Помимо чисто генеалогического интереса эта проблема важна для определения уровня отношений, сложившихся между империей Оттона I и Византией. Само собой разумеется, что если византийский император отказался дать в жены Оттону II порфирородную царевну, то он признавал новоявленную империю на Западе лишь в силу необходимости, так сказать de facto, но никак не de jure. Одни исследователи, вопреки фактам, предпочитали видеть в Феофано все же дочь императора Романа II, то есть порфирородную царевну. Другие, признавая царственное происхождение Феофано, считали ее дочерью императора Константина VII Порфирородного, то есть сестрой Романа II. Большинство же исследователей полагают, что Феофано была не порфирородной и приходилась племянницей Иоанну Цимисхию. Именно эта точка зрения имеет прямое подтверждение в источнике — анналах Монте-Кассино, где о Феофано говорится именно как о племяннице Иоанна Цимисхия. На наш взгляд, косвенным подтверждением этого факта служит умолчание большинства источников о ее царственном происхождении, о чем, скорее всего, встретилось бы упоминание, если бы она являлась дочерью василевса. Еще в начале 972 года Феофано в сопровождении многочисленной свиты и с богатыми дарами высадилась на побережье Апулии и направилась в Беневент, где ее встретило специальное посольство императора во главе с Дитрихом, епископом Меца, чтобы далее сопровождать в Рим. Некоторые из окружения Оттона I, узнав, что прибыла не царевна Анна, порфирородная дочь императора Романа II (Анна спустя много лет, когда на престоле в Константинополе будет ее брат Василий II, достанется в жены русскому князю Владимиру Святославичу), а лишь родственница нового василевса Иоанна, не царственного происхождения, советовали императору отправить ее назад, однако тот предпочел принять Феофано, полагая, что цель, ради которой заключался династический брак, будет достигнута и в этом случае. Источники не дают возможности установить, какими именно соображениями руководствовался Оттон I, идя на такой компромисс. Думается, что он принимал во внимание печальный опыт борьбы с Византией за господство в Южной Италии. Византийская невеста должна была служить залогом мира между двумя империями. События, как предшествовавшие заключению византийско-германского династического брака, так и следовавшие за ним, убеждают, что Оттон I, осознав невозможность добиться всего и сразу, пошел на вынужденный компромисс, довольствуясь значительно меньшим, чем хотелось бы ему. И все же дом Оттонов много приобрел, приняв к себе Феофано, ибо это была, как ее характеризуют современники, красивая, умная, красноречивая, образованная и скромная девушка. Она сыграла важную роль в истории Германии, внеся большой вклад в ее культурное развитие — так называемое Оттоновское возрождение многим обязано ей.

Ровно через неделю после Пасхи, 14 апреля 972 года, Феофано торжественно встречали в Риме, и в тот же день состоялось ее венчание с Оттоном II в соборе Св. Петра. Тогда же папа Иоанн XIII помазал и короновал ее как императрицу. Следует предположить, что свадьбе предшествовало заключение мира с Византией, хотя мы и не имеем непосредственного свидетельства об этом. Если допустить, что в отношениях между Западной и Восточной империями продолжало сохраняться состояние «ни войны, ни мира», то непонятно, для чего из Константинополя была направлена в Италию невеста, хотя бы и не порфирородная. Если же договорились, что процедура официального заключения мирного договора переносится на более поздний срок, то и в этом случае должны были сохраниться свидетельства современников. Неужели мир с Византией не показался им событием, заслуживающим внимания? Впрочем, нельзя полностью исключать и того, что вовсе не существовало мирного договора, о котором не упоминается ни в одном из источников. Но как бы то ни было, противоборство империи Оттона I и Византии прекратилось. Они поделили сферы влияния в Италии: Беневент и Капуа остались под властью немцев, зато Апулия, Калабрия, Неаполь и Салерно — греков.