Ошибка в объекте - Виктор Пронин

— Эта? — Равская подошла, брезгливо взяла двумя пальцами сумочку, повертела ее, вернула Демину.— Откуда она у вас?

— Татулин утверждает, что эта сумочка ваша,— невозмутимо сказал Кувакин, разглядывая узоры ковра под ногами.

— Ну и что из этого? Вы спрашиваете, моя ли это сумочка. Отвечаю — нет. Хотя, когда-то у меня была точно такая сумочка. Может быть, даже эта самая…

— Посмотрите внимательней, пожалуйста,— попросил Демин.— Это очень важно.

— Важно?! — Равская возмущенно передернула плечами.— Для кого? Вам, наверно, важно прижать меня, а мне важно сделать так, чтобы этого не случилось.

— Ну, пожалуйста! — протянул Демин.— В конце концов, вы ничем не рискуете, ведь с сумочкой задержали Татулина, а не вас.

— У моей внутри была отпорота подкладка, и я сама подшивала ее,— ответила Равская, помолчав.

Демин открыл сумочку, заглянул внутрь.

— Да, здесь есть самодельный шов.

— А что случилось? Откуда она у него? Ах, да, ведь я сама дала ему эту сумочку года полтора назад. Вот человек, а! Я тогда купила себе новую, а он выпросил у меня эту… Зачем, не пойму… Ему бы на свалке где-нибудь работать, вечно всякий хлам подбирает! — с искренней ненавистью сказала Равская.

— В этой сумочке у Татулина была валюта,— сказал Кувакин.

— И много?

— Да. Он сказал, что эту валюту дали ему вы. Для продажи. Это так?

— Господи, какая чушь! — Щеки Равской побелели от возмущения.— Это ведь придумать надо! Он что, ошалел у вас там от страха? Вот только что у меня была Лариса, вы застали ее, она рассказала, что и ее он оговорил — сказал, будто валюту ему дала она… А теперь, выходит, я? Какая мерзость! — воскликнула Равская. И Демин увидел, как дрогнули и напряглись ее ноздри.

— Таким образом,— проговорил Кувакин,— вы признаете, что сумочка эта ваша, но вы дали ее Татулину года полтора назад без какой бы то ни было цели, так?

— Совершенно верно.

— Начинай, Коля,— сказал Демин.

— Что начинать? — с опаской спросила Равская.

— Я предложил ему начинать писать протокол допроса.

— Допроса?!

— Да. Мы оформим наш разговор как допрос, вы подпишете свои показания, и они лягут в дело по обвинению гражданина Татулина в спекуляции валютой. Вот и все. Вам не о чем беспокоиться. Правда, я должен предупредить, что за свои показания вы несете уголовную ответственность.

— Как это понимать?

— Это надо понимать так: если вы умышленно введете следствие в заблуждение или дадите ложные показания, то будете привлечены к уголовной ответственности.

— И что мне грозит в таком случае? — нервно усмехнулась Равская.

— Не так уж много,— проговорил Кувакин, заполняя исходные данные в бланке протокола допроса.— Два года самое большее.

— Условно?-уточнила Равская.

— Условно — это самое меньшее,— ответил Демин.— Простите, но вода уже должна закипеть.

— Ах да! — воскликнула Равская и убежала на кухню.

— Ну как? — спросил Демин.

— Клиент созрел,— мрачно сказал Кувакин.— Она сейчас пытается кому-то звонить… Уже набирает номер если я не ошибаюсь…

— Знаю. Я жду, пока она его наберет.

Демин открыл дверь и вышел в коридор.

— Мне Наташу,— услышал он голос Равской. Но в этот момент она увидела его.— Хорошо, я позвоню позже,— сказала Равская неестественным голосом и, положив трубку, ушла на кухню.

— Звонила какой-то Наташе,— сказал Демин, возвращаясь в комнату.— Подозреваю, что Селивановой. Но это всегда можно уточнить… Позвонить в квартиру, где жила Селиванова, и спросить, не было ли странного безответного звонка в шестнадцать часов,— он посмотрел на часы,— сорок пять минут.

Демин медленно прошел вдоль стенки, внимательно рассматривая многочисленные картинки, безделушки, статуэтки, лакированные клочки бумажек с изображениями обнаженных рук, ног, грудей — все это было вырезано из заморских рекламных упаковок… И вдруг остановился, воровато оглянулся на дверь. Прислушался. Быстро отодвинул стекло книжной полки, взял небольшую фотографию хозяйки и, быстро сунув ее в карман, снова задвинул стекло.

— Не помешает,— одобрил Кувакин.

А Демин чуть ли не отпрыгнул от стенки и с размаху упал в кресло, чувствуя, как часто колотится сердце, будто он совершил отчаянно рисковый поступок.

Вошла Равская, держа на вытянутых руках поднос с чашками кофе. На отдельной тарелке были разложены небольшие бутербродики с темно-коричневой сухой колбасой. Размер бутербродов был выдержан очень строго — они говорили о радушии и достатке хозяйки, но в то же время давали понять, что предстоит деловой разговор, а уж никак не банкет.

— Прошу, гости дорогие,— сказала Равская почти беззаботно.— Угощайтесь.

— О, Ирина Андреевна! — радостно воскликнул Демин, понимая, что у него это получилось лучше, естественнее, хотя бы потому, что его возглас был вполне искренним.— Вы спасли мне жизнь!

— Я сделала это с удовольствием! — быстро ответила Равская.— И надеюсь на взаимность.

В ответ Демин промычал что-то невнятное, поскольку успел сунуть себе два бутерброда в рот одновременно. Потом отхлебнул кофе и застонал от наслаждения.

— Нет, это не кофе,— сказал он твердо.— Это не кофе. Это нектар. А может быть, даже амброзия. Ирина Андреевна, вы должны дать мне рецепт.

— О чем речь! С большим удовольствием. Мне нечего скрывать от вас!

— Приятно слышать,— Демин вынул из кармана большой самодельный блокнот, из тех, которые он сам любил переплетать, отыскал чистую страницу и протянул Равской.— Прошу вас! Количество воды, кофе, сахара, секрет заварки…

— Я вижу, вы не любите откладывать дело в долгий ящик… С одной стороны, это хорошо…— Равская склонилась над журнальным столиком, но, увидев, что ручки ей не предложили, пошла в переднюю и через несколько секунд вернулась. Демин видел, что ручку она взяла в своей сумочке.— Так вот, с одной стороны, это хорошо, но с другой стороны… у нас не будет повода для следующей встречи,— она испытующе глянула Демину в глаза.

— Будет,— благодушно заверил ее Демин.— Это я вам обещаю. А дела действительно не люблю откладывать в долгий ящик. Поэтому я сегодня здесь. Поэтому не вызвал вас повесткой для допроса, поскольку время дорого.

— Что вы имеете в виду? — Равская протянула блокнот.

Демин взял его, внимательно прочел написанное, склонил голову набок, еще раз окинув взглядом всю страницу.

— Что я имею в виду? Все. Например…

— Простите меня, пожалуйста,— перебила его Равская.— Не могу разговаривать, когда передо мной стоит немытая посуда.

— Клюнула? — тихо спросил Кувакин, когда Равская вышла.

— Как видишь. Прекрасный образец почерка. Вот полюбуйся.— Он вынул блокнот и показал страницу, исписанную только что Равской.— Эта красная паста, шариковая ручка, эти остроголовые буквы тебе ничего не напоминают?

— Да ведь записка на газетном клочке… С перечислением курса валют… Значит, она?! — восторженно прошептал Кувакин.

— Если эксперты подтвердят,— невозмутимо ответил Демин, пряча блокнот.— Тсс! Идет!

Равская еще у двери внимательно окинула взглядом обоих, но, не заметив ничего подозрительного, легко прошла в комнату и уселась в кресло.

— Ну, молодые люди,— сказала она весело,— продолжим наши игры. Я вас слушаю. С сумочкой мы все выяснили. Кофе тоже снят с повестки дня. Что вас еще интересует?

— Вы замужем? — спросил Демин невинно.

— Ого! У вас темпы, я скажу…

— У нас очень невысокие темпы. Анкетные данные положено выяснять в самом начала допроса. Но поскольку мы гости, то не решились начать с этого. Закон, надеюсь, нас простит, да и вы тоже, возможно, не будете в обиде… Итак, вы замужем?

— Была. Сейчас — нет.

— Развелись?

— Да,— сказала Равская отчужденно, давая понять, что не ожидала столь бесцеремонных вопросов.— Могу заверить, что данные в моих документах полностью соответствуют реальному положению вещей.

— У вас есть дети?

— Да. Дочь. Она в интернате. Я беру ее на выходные дни.

— Выходит, она с вами не живет?

— Она в интернате,— повторила Равская.

— У вас есть еще родные? — спросил Кувакин.

— Мать. Она очень больна. Сейчас в больнице. Сердце. Кстати, это ее квартира. Поэтому меня несколько удивляет… и настораживает то обстоятельство, что вы решили искать меня именно здесь.

— Сколько вам лет? — спросил Демин.

Равская помолчала, затянулась сигаретой, выпуская дым вверх, к потолку, к режущей глаза хрустальной люстре. Потом ткнула сигарету опять же в хрустальную пепельницу и жестко, по-мужски раздавила ее.

— Боже, какой приятный разговор был… И вдруг — сколько лет! Сколько бы мне ни было лет, все равно это не является уличающим фактором. В чем бы то ни было. Неужели вы не могли удержаться от столь неприятного вопроса?