Роман с Постскриптумом - Нина Васильевна Пушкова

— Bravissimo! — громко прозвучало в ночном небе. — Bravissimo! — звук возносился, как в концертном зале с великолепной акустикой.

Сергей поклонился, как кланяются на сцене. Взял свою скрипку, уложил ее в футляр и простился с нами.

— Вы что, пойдете просто так, со Страдивари по улице ночью? Без охраны?

— Но я же пришел без охраны, по улице, со Страдивари.

Когда мы возвращались в Милан, где остановились на ночлег, нас всю дорогу не покидало ощущение облагороженности.

Уже на подъезде к Милану, когда огней становилось все больше и больше и вдоль дороги непрерывной линией стали тянуться городские дома, наш водитель неожиданно начал притормаживать.

— Что это? — спросил Федор таким голосом, как будто встретил привидение. Ошалело вытаращив глаза, он указывал на тротуар вдоль домов.

Освещенные фонарями и окнами от домов, на тротуарах стояли голые женщины — группами, поодиночке, сидя на раскладном стульчике или в вытащенном откуда-то кресле. Они показались нам фантасмагорией. Но еще большей фантасмагорией выглядели женщины, лежащие прямо на горячих тротуарах в раскинутых позах, готовые, так сказать, к немедленной встрече с впечатленными зрителями. Они лежали на пляжных ковриках, на прорезиненных матрасиках для занятий в фитнес-центрах. Весь этот нудистский пейзаж едва не приводил к авариям. Особенно визжали тормоза у итальянцев, впервые оказавшихся в этих «краях».

— Боже, что это? — повторила я за Федором.

Вместо Бога ответил водитель Володя, которого нам посоветовали в нашем консульстве РФ в Милане:

— Они здесь всегда так. Трасса же оживленная. Клиентов много.

— А их что, полиция не гоняет?

— Италия, — философски заметил Володя. — Может, дамы с полицией в доле. Кино, комиссар Каттани помните? Мафия… Как с ней бороться?

— Давайте заснимем! Авось пригодится, — предложил Федор.

— Нет, сразу заметят! Камеру тебе разобьют, мне — стекла машины. — Володя набирал скорость.

Жестокая реальность вытесняла время очарования.

P. S. А Сергей Крылов с 2009 года стал главным дирижером Литовского камерного оркестра.

Сербское проклятие. Человек из пепла

Свой путь в политике Радован Караджич начал более полувека назад, когда был студентом Сараевского университета. Стоя на крыше здания философского факультета, он обратился с пассионарной речью к толпе молодых бунтарей, соратников по борьбе за идею «Великой Сербии».

Закончил же он свой путь пленником Гаагского трибунала, «мировым злодеем», на которого «правосудие без границ» долго охотилось как на умного, уходящего от капканов зверя.

А наша короткая, однодневная встреча случилась, когда он еще не был объявлен тем самым злодеем и им самим, как хотела, вертела злодейка-судьба.

1993 год. Боснийское местечко Сборник. До натовских бомбежек Сербии еще несколько лет, но здесь уже вовсю идет война.

В Югославии, как тогда по инерции еще называли эту страну, мы оказались вместе с дочерью-старшеклассницей. В то время я работала исполнительным секретарем и директором по культурным проектам Конференции духовно близких народов.

В мусульманском мире существует постоянно действующий орган — Организация Исламская конференция. По аналогии с ней была создана и наша структура, объединившая несколько православных государств. Возглавлял ее автор ельцинской конституции, депутат Верховного Совета Олег Румянцев. Но поскольку работа над конституцией занимала очень много времени, он отдал мне все вопросы по организации и культурному насыщению новой международной политико-культурной структуры.

Мы ездили то в Грецию, то в Югославию, то на Кипр, то в Болгарию. И я всюду брала с собой дочь. Мне хотелось, чтобы она получила представление о многообразии мира. А в этой поездке ей еще предстояло увидеть уродливое лицо войны.

И вот поездка в Боснию. Мэр Сборника, единодушно избранный на эту должность как лучший воин, сразу же повез нас на автобусе к линии фронта, проходившей совсем неподалеку.

Английского он не знал, поэтому говорили каждый на своем языке. Я его очень хорошо понимала, так как мое ухо уже привыкло к сербско-хорватскому. К тому же мне сильно помогало знание чешского языка.

Как истинный воин, он не был слишком многословен и широкими жестами, гораздо красноречивее слов, дополнял объяснения. Мы проезжали мимо разрушенного снарядами мусульманского городка. Громко откашлявшись, мэр крикнул мне в ухо: «Здесь жили турки. И мы их всех…» — и рукой сделал жест, как будто гася волейбольный мяч. Это могло означать что угодно. Я не решилась уточнять, что стало с людьми, которых здесь называли турками.

С начала XVII века на этой территории жили мусульмане — местные жители, принявшие ислам в результате расширения Османской империи на Балканском полуострове. В Османской империи территории, принявшие ислам, были защищены от насилия и разбоя, но вражда между двумя общинами тлела всегда. И вот теперь, спустя три столетия, эти дома опустели.

То, что мы видели вокруг нас, говорило само за себя: за два года войны местное кладбище заросло сорняками в половину человеческого роста, могилы уже никто не навещал. Здесь было много домов сербов, погибших от рук мусульман. Здесь была кровавая каша. Стояли добротные, но уже пустые дома, с полуразбитой облицовкой, с безжизненными внутренними дворами. Кое-где, непонятно каким образом, среди каменных глыб краснели розы и белели шапки гортензий, что еще больше усиливало тягостное впечатление.

Погрузившись в раздумья, я и не заметила, как мы подъехали к ресторану, где должна была состояться встреча с Караджичем — президентом Сербской Краины. Он был уже здесь. Передо мной предстал высокий, грузноватый человек, около пятидесяти лет на вид. Кожа блестящая с красноватым оттенком,