Бунин, Дзержинский и Я - Элла Матонина

1805 года, служил под командованием М.И. Кутузова. В Отечественную войну принимал участие в боевых действиях при Березине. В сражении при Аустерлице, как писал впоследствии Кутузов Александру I, «оказал достоинства, кои при несчастий более видны, нежели при счастливом сражении. Он не только отличился храбростью, но благоразумием и сохранением всего лучшего при подобных случаях – хладнокровием».

Князь Волконский видел войну, ее дым, гарь, разруху и кровь, и потому не мог отклониться от затерянной и одинокой судьбы.

Надо полагать, у начальника Главного штаба Е. И. В. дел было достаточно – маневры, новые военные проекты, поездки на места, но он в государственной военной стратегии Российской империи держит на прицеле еще один пункт – судьбу ребенка войны. В том же духе, духе искреннего участия в судьбе мальчика, исполнена вся переписка государственных мужей. И, подчеркнем, никто из них не отнекивался, не ссылался на неотложные дела, пытаясь переложить решение вопроса на другого.

Итог: через месяц «малолетний сын Неаполитанской службы полковника Ла Гранжа принят в число воспитанников Царскосельского благородного пансиона».

Поставлена точка на первой странице биографии Ла Гранжа. Но что за имена на этом начальном листе! Светлейший князь, генерал-фельдмаршал, министр народного просвещения, сподвижник княгини Е.Р. Дашковой, выдающийся педагог и просветитель…

В механизме государственного организма такие люди – основа чести, достоинства, благородства всего общества и каждого человека в отдельности.

* * *

…Восьмого августа 1811 года у парадного подъезда дома графа Алексея Кирилловича Разумовского происходило необычайное волнение. С утра стали прибывать кареты, коляски, а то и простые дрожки, кучера и лакеи из которых высаживали подростков в парадном одеянии. Служитель почтительно открывал перед ними массивную дверь, оставляя сопровождающих у подъезда. Еще большее волнение наблюдалось наверху, в апартаментах, где взволнованные подростки с тревогой поглядывали на закрытую, резного дерева, дверь. За нею решалась их судьба. Высокая комиссия во главе с Министром народного просвещения А.К. Разумовским определяла достойных стать первыми воспитанниками невиданного заведения – Лицея.

Слухи о нем пошли по городам и весям еще год назад. Заволновалось общество, заволновались старинные фамилии, военные и гражданские чины бросились искать влиятельных заступников, могущих устроить недоросля в заветный Лицей, где должны были обучаться, как гласила молва, младшие братья Императора Александра.

Но в тот душный августовский день ни великого князя Николая, ни великого князя Михаила в доме графа А.К. Разумовского не оказалось – члены царской фамилии в Лицей «не попали» – воспротивилась матушка-императрица.

Конкурс держали отроки знатных, но обедневших дворянских фамилий. Перед экзаменаторами предстало 38 человек. Принято было тридцать мальчиков. Кто эти счастливцы? Вот миловидный Саша Горчаков, потомок Рюриковичей; у окна примостился генеральский сын Модест Корф; с задумчивыми глазами рассматривает окружающих десятилетний Аркадий Мартынов – племянник самого Сперанского; у дверей экзаменационной комиссии оказался и смуглолицый мальчик со звучной фамилией – Сильверео Броглано. В Россию его отца занесли буйные ветры Великой французской революции и наполеоновских войн. Старший Броглано сражался за Францию, Италию, Соединенные Штаты, и счел нужным просить русского императора за устройство своего сына во вновь создаваемое заведение – там его тоже, возможно, научат военному искусству. А вот уже и первое знакомство – вертлявый, с темными курчавыми волосами Саша Пушкин протягивает ладошку новому приятелю – пухленькому и розовощекому Ване Пущину…

Ровно год назад, в августе 1810 года, император Александр I подписал проект, составленный всесильным в ту пору министром Михаилом Сперанским о создании в двадцати верстах от С.-Петербурга особого закрытого учебного заведения, где небольшое число дворянских детей должно получать наилучшее образование, чтобы потом наилучшим образом участвовать в управлении и просвещении России.

19 октября 1811 года тридцать мальчиков, державших экзамен в доме графа А.К. Разумовского, сели за парты в Царском селе. Граф не случайно устроил вступительные экзамены в Лицей в своем доме. Он принимал активное участие в разработке устава Лицея и хотел показать будущим лицеистам, всему обществу, что новое учебное заведение – его детище, и он не отойдет от его жизни и забот. Так оно и случилось вскорости. На первом же году выяснилось, что уровень подготовки лицеистов разный, многим не хватало знаний даже для того, чтобы успешно освоить начальный курс. Разумовский интуицией крепкого администратора, умом просвещенного человека в одночасье понял: ситуация грозит утопить идею, которая должна была «вырастить когорту просвещенных бюрократов». Он твердо представлял, что ума не следует пугаться и отрекаться от него, как от сатаны, и ни в коем разе нельзя растворять двери перед глупостью и пошлой посредственностью. Граф имел в виду прежде всего государственное устройство, органы его управления, как в столице, так и на местах. И он незамедлительно выступает с предложением о создании при Лицее Пансиона. Александр I одобрил предложение, и в июле 1812 года А.К. Разумовский представил доклад об учреждении Благородного Пансиона. «Цель сего заведения, – отмечалось в Постановлении, – двоякая: а) устроение в нем рассадника собственно для Царскосельского Лицея, и б) доставление нового способа дворянству для приличного званию сему воспитания».

Горячему энтузиазму министра, разменявшего шестой десяток лет, содействовал своим педагогическим талантом и деловитостью директор Лицея Василий Федорович Малиновский, потерявший в то самое время жену и оставшийся с шестью малолетними детьми. Собственной рукой он вписал в Постановление об учреждении благородного Пансиона немало мыслей и предложений о «порядке воспитательном». С воспитанниками должно быть благоразумное обращение, направление ума и сердца их к правоте, обогащение полезными сведениями и внушение пламенной любви к Отечеству.

Найдутся ли в Уставе хоть одного нынешнего российского учебного заведения подобные утверждения, слова о высоком предназначении его воспитанника?

Львиная доля тягот и забот по многотрудной, чреватой хождениями по высоким кабинетам, раздумьями о планах и программах Пансиона, хозяйственных делах легли именно на плечи директора Лицея. Накануне открытия Пансиона 26 января 1814 года Малиновский записал в дневнике: «Ночь не спал от волнения с вечера до четырех утра… Много забот по пансиону»…

Волнения разного свойства тронули, как полагается, и министра народного просвещения Алексея Кирилловича Разумовского: где поместить пансион? Вначале некоторые предлагали устроить его в столице, поближе к начальству. Разумовский сразу отверг это дело, ибо оно находилось в противоречии с самим его замыслом: Царское Село! Здесь все сходилось – отсюда, из любимой своей резиденции, Екатерина Великая управляла империей, здесь прошли юные годы императора Александра I, здесь пишет историю России Карамзин, здесь…

Распорядительно были найдены три дома, один из которых принадлежал надворному советнику Чабликову, второй – купцу Евсееву. Их нужно было перестроить согласно требованиям учебного заведения. 1812 год, Отечественная война, – и тем не менее