1356 - Бернард Корнуэлл

Принц увидел человека, которому попали в лицо, увидел, как струйки крови почти мгновенно смыло дождем, и воин упал навзничь, растянувшись в воде с коротким черным болтом, торчащим из глаза.

— Отзови их, — скомандовал принц.

— Но…

— Отзови их!

Бургхерш прокричал приказ своему горнисту, и тот протрубил сигнал к отступлению. Ветер и дождь приглушали звуки, но не могли заглушить улюлюканье защитников города.

— Сир! Вы слишком близко! — настаивал сопровождавший принца воин. Это был Жан де Грайи, каптал де Буш[20], гасконец, который последовал за принцем из его богатого шатра. — Вы слишком близко, сир!

— Там четыре сотни человек, которые ближе, чем я, — сказал Эдуард.

— Вы в красном плаще, сир. Это отличная мишень, — каптал пришпорил коня и подъехал ближе к принцу. — Ублюдки, — он сплюнул.

Того же возраста, что и принц, Жан был чернобровым и черноглазым молодым человеком, но несмотря на молодость, имел грозную репутацию в качестве предводителя своих воинов.

Он привел своих людей из Гаскони, все они носили его эмблему — пять серебряных двустворчатых ракушек и черный крест на золотом поле.

Лошадь тоже была в попоне с эмблемой, а плащ был с черно-желтыми полосами, что делало его такой же отличной мишенью, что и принца.

— Если болт попадет в вас, сир, — произнес он, но не закончил предложения, потому что болт просвистел рядом с его лицом, так что он невольно отшатнулся.

Принц Эдуард наблюдал, как лучники и латники прокладывают себе путь назад по жидкой грязи.

— Сир Бартоломью! — позвал он Бургхерша, подъехавшего на несколько шагов ближе к пробирающимся по воде людям.

— Сир?

— Ублюдок, который сказал, что они отступили. Где он?

— В моем лагере, сир.

— Повесь его. Медленно. Очень медленно.

Арбалетный болт вонзился в болото прямо перед носом Фудр, из-под ее копыт брызнула в стороны вода. Еще два болта прошли близко, но принц не сдвинулся с места.

— Они не увидят, как я убегаю, — сказал он капталу.

— Лучше бежать, чем умереть, сир.

— Не всегда, — заявил принц. — Репутация, милорд, репутация.

— Умереть раньше срока — не есть путь к великой репутации, — заметил каптал.

— Мое время еще не настало, — сказал принц. — Мне предсказали судьбу в Аржантоне.

— Правда?

— Ну и омерзительной же старухой она была, но люди говорили, что она видит будущее. А воняло от нее как из нужника.

— И что она сказала?

— Что мне суждено свершить чудесные деяния, — ответил принц.

— Она знала, что вы принц Уэльский, сир?

— О да.

— Тогда вряд ли она бы сказала, что вам суждено умереть во время мерзкого ливня неделей спустя, так ведь? Чем лучшую судьбу они предсказывают, тем больше вы им платите. И могу поспорить, вы были щедры.

— Думаю, что да.

— И скорее всего, один из придворных подхалимов подсказал старухе, что говорить. Она сказала, что вам повезет в любви?

— О да.

— Легко давать такое предсказание принцу. Принц может быть похож на жабу, а перед ним все равно будут раздвигать ноги.

— Господь и правда добр, — весело произнес принц. Алая краска стекала с его шляпы, оставляя тонкие струйки на лице, что выглядело так, как будто он истекает кровью.

— Уходите, сир, — взмолился каптал.

— Еще немного, милорд, — ответил принц. Он собирался подождать, пока последний англичанин или валлиец окажется позади его лошади.

Арбалетчик на верхнем этаже дома кожевенника, что стоял рядом с южными воротами, увидел двух всадников в богатых плащах.

Он взвел ручки своего оружия, медленно оттягивая тетиву дюйм за дюймом, дерево и металл скрипели под напряжением от натянутой толстой тетивы.

Он ощутил, как тетива щелкнула о собачку, что держала ее, потом поискал среди болтов тот, что выглядел острым и чистым. Вложил его в паз и оперся оружием о подоконник. Прицелился.

Он отметил, что ветер дул с порывами слева направо, так что слегка отклонил оружие влево. Приложил рукоятку к плечу, затаил дыхание и нащупал спусковой крючок правой рукой. Он ждал.

Всадники не двигались. Пешие солдаты спасались бегством, некоторые падали, когда болты пронзали кожаные куртки или кольчуги, протыкая кости и плоть, но арбалетчик не замечал их.

Он снова взглянул на красный плащ, прицелился чуть выше, учитывая снижение болта в полете, занял устойчивую позицию, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.

Арбалет ударил его по плечу, когда вылетел болт — черная молния в серебряном дожде.

— Может, сегодня дождь прекратится, — с тоской произнес принц.

Болт прошел между его правым бедром и седлом. Он разрезал тонкую ткань чулок, не задев кожу, проткнул толстую кожу седла, был замедлен деревянной рамой и наконец остановился в одном из ребер Фудр.

Лошадь заржала и скакнула от боли.

Принц успокоил коня.

— Боже! — воскликнул он, — на два дюйма выше, и я бы пел в переднем ряду церковного хора.

— Сир, — сказал каптал, — можете меня за это наказать, — но я не хочу потерять вас.

Он наклонился, схватил Фудр под уздцы и оттащил принца обратно в сторону ив. Принц выкрикивал слова ободрения отступающим пешим солдатам и позволил увести себя из опасного места.

— Завтра, — выкрикнул он, — завтра мы отомстим! Завтра мы разграбим Тур!

Но заря не принесла перемен. Ветер по-прежнему завывал над мокрыми землями, лил дождь и гремел гром, а молнии разрывали небосклон.

Господь, по-видимому, хотел спасти Тур. Он хотел заманить англичан и их гасконских союзников в ловушку к югу от Луары.

И на следующий день, поскольку стоять на месте означало дать французам возможность их окружить, армия принца повернула обратно на юг.

Отступление началось.

Оружие хранилось в темнице под донжоном замка Кастийона д'Арбизон. Там было пять камер, в одной из которых сидел Питу, ожидающий, пока его отец пришлет назад людей Томаса из Монпелье.

Еще две камеры были пусты.

— Я сажаю сюда пьяниц, — объяснил Томас Кину.

— Иисусе, должно быть, тут всегда полно народа.

— Редко, — сказал Томас, проведя ирландца в самую большую камеру, временно превращенную в арсенал. Два волкодава принюхивались в коридоре, внимательно наблюдая за Кином, который нагнулся и вошел в камеру.

— Они знают, что могут напиваться сколько влезет, — продолжал Томас, — но только не тогда, когда должны быть трезвыми.

Он поднял фонарь и подвесил его на крючке, вделанном в потолок, хотя мерцающая свеча давала мало света.