1356 - Бернард Корнуэлл

— Если ведешь себя правильно, то сохраняешь себе жизнь.

— Соблюдая трезвость? — развеселился Кин.

— Если ведешь себя правильно, — ответил Томас, — тренируешься, если ты быстр и достаточно силен, чтобы натягивать лук или нести тяжелый меч.

Нужно иметь навыки обращения с оружием. Человек, с которым тебе придется драться, возможно, вырабатывает эти навыки уже двадцать лет, так что ты должен быть лучше.

А если нет, то умрешь. А здесь? Мы — небольшой гарнизон в окружении врагов, так что приходится быть лучшими.

— А если человек недостаточно хорош?

— Я его выгоняю. Многие хотят здесь служить. Они получают хорошие деньги.

Кин ухмыльнулся.

— Разбойники, у которых есть замок, а?

Он хотел сострить, но Томас все равно вздрогнул, потому что в этой шутке была доля правды. Разбойники, или коредоры, как их называли местные жители, собирались в банды, это были мужчины и женщины, согнанные со своей земли и вынужденные жить сами по себе в холмах и охотиться на путешественников или нападать на небольшие поселения, а непрекращающиеся во Франции войны означали, что разбойников стало много.

Основные тракты патрулировались латниками, но остальные дороги были опасны для всех, кроме грозных вооруженных групп.

Разбойников ненавидели, но кем были эллекены, если не разбойниками? Разве что они служили своему господину, Уильяму Богуну, графу Нортгемптонскому, находившемуся Бог знает в скольких милях отсюда, охраняя границу Шотландии и Англии, и по воле графа Нортгемптона Томас управлял этим клочком французской земли.

Давало ли это ему законные права? Или церковь Сен-Сардо в Кастийоне д'Арбизон была завалена серебром и сверкала яркими фресками на стенах, потому что Томас подозревал, что это не так?

— Впервые я встретил Женевьеву в этой камере, — сказал он Кину.

— Здесь?

— Ее собирались сжечь как еретичку, — объяснил Томас. — Костер уже сложили. У них были пучки соломы для розжига, а хворост поставили вертикально, чтобы он горел помедленней. Им хотелось, чтобы боль длилась подольше.

— Иисусе, — вымолвил Кин.

— Не боль, — поправил себя Томас, — а агония. Ты можешь представить, чтобы Иисус сжигал кого-нибудь заживо? — спросил он. — Можешь представить его, устраивающего так, чтобы костер горел помедленней, и наблюдающего за тем, как человек кричит и корчится в муках?

Кина удивило, как много гнева было в голосе Томаса.

— Нет, — осторожно отозвался он.

— Я — порождение дьявола, — горько сказал Томас, — сын священника. Я знаю, что такое церковь, но если бы сегодня состоялось второе пришествие Христа, он бы понял, что церковь — это ад.

— Мы все — злобные ублюдки, — произнес Кин неуверенно.

— А ты не слишком проворен с мечом, — заметил Томас. — Еще пять лет, и будешь достаточно быстр. Вот, попробуй это.

Всё оружие в камере было отобрано у врагов. Там находились мечи, топоры, арбалеты и копья.

Многие были бесполезны, клинки просто сложили здесь в ожидании переплавки и перековки, но тут было полно и хорошего оружия, и Томас выбрал алебарду[21].

— Иисусе, — вымолвил Кин, почувствовав ее вес в своих руках.

— Передняя часть утяжелена свинцом, — объяснил Томас. — Она не требует большого умения, но нужна сила. Но все равно навык пригодился бы.

— Рубить?

— Представь, что это дубина с клинком. Ты можешь сбивать ей с ног, колоть и рубить. Алебарда была короткой, всего пять футов в длину, с толстым деревянным древком.

Клинок был выкован из стали, а на обухе находился изогнутый шип, с обоих концов древка тоже торчали короткие шипы.

— Меч — не слишком хорошее оружие против воина в доспехах, — сказал Томас. — Кольчуга может предотвратить режущий удар, даже вываренная кожа предохраняет от большинства ударов меча.

Мечом можно проткнуть кольчугу, но это, — он прикоснулся к шипу на конце алебарды, — годится против любых доспехов.

— Так почему же воины используют мечи?

— В битве? Большинство не используют. Если противник в доспехах, тебе придется сбить его с ног. Булава, моргенштерн [22], кистень и топор лучше с этим справятся, — он повернулся, чтобы показать изогнутый шип.

— С ее помощью ты можешь заставить человека потерять равновесие. Зацепи его и сбей с ног, а потом добей ублюдка клинком. Если она тебе нравится — бери, но обвяжи тряпками древко под клинком.

— Тряпками?

— Ты же не хочешь, чтобы кровь стекала по рукоятке, сделав ее скользкой. И попроси Сэма обмотать ее тетивой, чтобы улучшить хват. Ты знаешь городского кузнеца?

— Того, что кличут косоглазым Жаком?

— Он заточит ее для тебя. Но сначала ступай во двор и попрактикуйся. Изруби на кусочки столб. У тебя есть два дня, чтобы стать знатоком.

Во дворе было уже полно тренирующихся воинов. Томас сел на верхней ступеньке лестницы в донжон и улыбнулся, приветствуя сира Анри Куртуа, который присел рядом, потом вытянул лодыжку и вздрогнул.

— Она еще болит? — спросил Томас.

— Всё болит. Я стар, — нахмурился сир Анри. — Дашь мне десять?

— Шесть.

— Господи Иисусе, всего шесть? Как насчет стрел?

Томас поморщился.

— Нам не хватает стрел.

— Для шестерых лучников много стрел не нужно, — безрадостно продолжал сир Анри. — Может, просто оставим ворота замка открытыми?

— Так было бы гораздо меньше забот, — согласился Томас, выдавив из сира Анри улыбку. — Оставлю тебе тысячу стрел, — предложил он.

— Почему мы сами не можем делать стрелы? — грустно спросил сир Анри.

— За два дня я могу сделать лук, — ответил Томас, но одна стрела занимает неделю.

— Но ты можешь получить стрелы у принца Уэльского?

— Надеюсь на это, — сказал Томас. — Он привезет сотни тысяч. Много повозок со стрелами.

— И чтобы изготовить каждую нужна неделя?

— Этим занимается много народа, — ответил Томас, — тысячи людей в Англии. Одни нарезают древки, другие куют наконечники, третьи собирают перья, кто-то приклеивает и привязывает их, кто-то делает зарубки для тетивы, а мы стреляем.

— Десять латников? — попросил сир Анри.

— Семь.

— Восемь, — сказал сир Анри, — иначе ты оставишь мне несчастливое число тринадцать.

— Четырнадцать, считая тебя, — подсчитал Томас, — и скоро у тебя будет шестнадцать.

— Шестнадцать?

— Тот пленник внизу. Его обменяют на Галдрика и двух латников. Они могут прибыть со дня на день. Так что шестнадцать. Иисусе! Я бы мог удерживать замок до Судного дня с шестнадцатью воинами!