Годы нашей жизни - Исаак Григорьевич Тельман

с трехлетним ребенком. Они никогда раньше не были знакомы. Холодным дождливым осенним вечером эта женщина постучала в дверь и попросила дать ей ночлег. На другой день ее не отпустили. И спустя неделю — тоже.

Тогда женщина, которую звали Полей, сказала Всеволоду Ильичу, что должна открыть ему правду. Но для Бруховского ее тайна не была неожиданностью: еще в тот день, когда Поля переступила порог их дома, Всеволод Ильич догадался — эту женщину ищет житомирская полиция. В объявлениях, висевших на улицах, сообщалось: за попытку спасти жизнь молодой еврейки с ребенком, которая скрывается где-то в городе, виновные заплатят головой...

Так что же главное? Что?..

Город кажется мертвым. Но за закрытыми ставнями, за заколоченными окнами он живет ожиданием прихода своих. Чем ближе Советская Армия к берегам Днепра, тем больше здесь, на берегу Тетерева, свирепствуют фашисты. Угоняют людей в Германию, расстреливают по подозрению и без подозрения. На центральной площади — виселицы. На всех стенах — угрожающие приказы. Только ничто не может скрыть от людей ужас, охвативший оккупантов при первом известии о том, что Советская Армия форсировала Днепр.

Теперь сильнее всякого магнита Всеволода Ильича тянет район бульваров, где расположена резиденция генерал-комиссара. Несколько месяцев назад Клемма сменил другой видный нацист. Впавший в немилость Клемм не решился увезти картинную галерею и забрал только пятнадцать полотен, висевших у него в доме на Пушкинской. Но, может быть, картины и коллекции уже вывез генерал-комиссариат? Появление колонны крытых брезентом грузовиков приводит Бруховского в трепет. Нет, под брезентом тюки с товарами.

После взятия Советской Армией Киева житомирские оккупационные власти не смогли опомниться. Город наполнился грохотом и лязгом машин, устойчивым запахом бензина и машинного масла, шумом взволнованных голосов. Прорыв!

Генерал-комиссариат бежал из Житомира на противоположный берег Тетерева. Немецкие подразделения еще вели бой в городе. Горели дома, ни на минуту не умолкали пулеметы. В эти грозные часы ноябрьским вечером сорок третьего года через дворы и огороды к центру города пробирался немолодой человек в ватнике и картузе. Еще издали он догадался, что горит особняк музея. Но здание сельхозинститута было пока невредимым, и Бруховский поспешил в резиденцию генерал-комиссариата. Ничего, кроме полупустого коробка спичек, в кармане у Всеволода Ильича не было.

Ветер носил по коридорам обрывки бумаг, под ногами валялись пустые бутылки, патронные гильзы. Пахло гарью. Бруховский выбрался на третий этаж. Ткнулся в одну дверь, вторую, третью... И вот он в комнате, где стоят ящики с музейными коллекциями фарфора и стекла. Некоторые из них разворочены, разбросаны черепки побитой старинной посуды. За ящиками в несколько рядов сложены картины. И в соседнем помещении картины вдоль стен, а посредине навалено много пустых рам и подрамников. В мыслях Всеволода Ильича мгновенно пронеслось: «Полотна вырезаны... Похищены самые ценные картины...»

Бруховский пошел дальше. Продвигаясь вдоль стены, Всеволод Ильич нащупал штабеля картин и вдруг почувствовал под ногами какой-то сверток. Зажег спичку — поперек рамы лежал связанный веревкой длинный рулон. Отвернул край полотна, увидел знакомую седую голову художника на портрете, сделанном четыре века назад...

С улицы доносился сильный орудийный гул. Бруховский взвалил рулон на плечи, не ощущая его веса. На втором этаже Всеволод Ильич зацепился за что-то и упал. Но превозмог боль и пошел, еще сам не ведая, куда именно. На улицах было по-прежнему пустынно. Зарево пожаров вырывало город из кромешной тьмы ноябрьской ночи. Но куда все-таки нести рулон? В подвалы под собором или в дом на Старовильской улице?

Вдруг раздалось:

— Стой! Кто идет?

Первая мысль Всеволода Ильича: свой или враг? Нацелены дула трех автоматов. Но не немецких, а наших автоматов! Это, выходит, разведчики, проникшие в центр города.

Бруховский снял с плеча рулон, протянул им руки и, сбиваясь, рассказал, в чем дело.

Бойцы пощупали рулон, кто-то отвернул край верхнего полотна, и на них одним глазом взглянул освещенный фонариком седой человек.

Взяв у запыхавшегося Всеволода Ильича рулон, разведчики проводили его на Старовильскую улицу и помогли спрятать дорогую ношу.

Позднее Всеволод Ильич еще раз вернулся в недавнюю резиденцию генерал-комиссариата, чтобы забить двери комнат, где сложены коллекции, заколотить боковой вход. И это помогло спасти оставшиеся картины, потому что в последующие сутки фашисты опять прорвались в Житомир...

Житомирский клад. Житомирское сокровище...

В последнее время внимание читателей привлекли сообщения прессы о богатствах Житомирской художественной коллекции, в которой есть много произведений европейского искусства минувших столетий и прежде всего полотна больших итальянских художников эпохи Возрождения. Случилось так, что это собрание до войны оставалось вне поля зрения искусствоведов. Теперь к нему привлечено всеобщее внимание.

В коллекции около тысячи произведений живописи, графики, скульптуры. Многие полотна XVI — XVII веков пока составляют загадку, и еще не одно открытие ждет исследователей этого собрания.

Ночь напролет, как увлекательную книгу, читали мы рукопись об этой коллекции, которую оставил умерший еще до войны Дмитрий Ефимович Антонов. В прошлом учитель рисования в гимназии, Антонов из тех энтузиастов, которые создали житомирскую картинную галерею. Даже на расстоянии десятилетий живо представляешь себе трепетное волнение этого человека, когда он описывал редкие вещи житомирской коллекции, которые подчас являются вкладом в общеевропейское искусство.

Знаменитые полотна, как и великие их творцы, тоже имеют биографии. Антонов писал о картинах, как о живых людях. «...Портрет Микеланджело прошел тяжелый жизненный путь... Раны его были хорошо залечены...»

У искусствоведов еще будет, наверное, немало споров о том, в какие годы написаны и чьей именно кисти принадлежит ряд картин из житомирского собрания. Но его значение бесспорно не только для специалиста, а для каждого, кто побывает в этом музее.

Когда просматриваешь житомирскую коллекцию, испытываешь радость от встречи с искусством великих мастеров, гордишься солдатами революции, которые собрали и спасли для поколений бесценное культурное богатство. Не считая себя героями, они были ими.

Да, мы часто спорим о героях, героическом характере, наделяя его чертами исключительности. А ведь сильный и яркий характер может выступить и в скромном облике хранителя музея.

ПОДАРОК

1

Максим Фомич — завуч средней школы и преподаватель истории. Мы познакомились с ним во время поездки в Приднепровье к потомкам тех украинских крестьян, чьи описи хозяйства и бюджеты Ленин изучал в конце прошлого века. Фомич летописец своего села, где работает вот уже скоро