Уайтбол - Ирина Белояр

— Значит, глюки.

— С какой стороны мы пришли?

Единственный уцелевший компас возомнил себя часами: стрелка двигалась по кругу, методично перемещаясь на малые — «секундные» — отрезки… Собственно часы и фонарики сгинули как класс. Сохранилась одна рация, но она молчала, как пленный партизан.

— Пойдем. Не может этот морок длиться вечно.

Мы нашли пологий участок и выбрались из каньона.

Вокруг, насколько достает глаз — одни скалы с редкими полосками лиан.

— И… куда?

— Куда-нибудь.

…Несколько часов мы прыгали по камням. Ландшафт не менялся. Луны ушли, на небо выползло такое же голубоватое солнце. Через какое-то время стало жарко.

Саша молчала.

Я проклинал свое сумасшествие.

Откуда, черт возьми, могла взяться эта долбанная планета? Кому подарочек, когда ни Саша, ни я ничего подобного в глаза не видели?

А если мы провалились сюда насовсем, как давеча Стрельцов — в Гималаи? Он хоть письмо отправить мог.

Черт. Кто такой Стрельцов?..

У меня возникло паршивое чувство, что моими собственными мозгами периодически думает кто-то другой. Как только я сосредоточился на Гималаях, письме и Стрельцове — все эти реалии тут же превратились в бессмысленный набор звуков…

…Неожиданно вдали что-то блеснуло. Или — показалось?

— Ты видел?

— Ага. Вспышка — не вспышка…

— Идем.

Где-то через час пути впереди по ходу стала различима блестящая, правильной формы конструкция: вытянутый кверху симметричный кристалл.

— Здание?

— Или — корабль.

Открылось второе дыхание. Остаток пути мы проделали чуть ли не бегом.

…Вряд ли это был дом или транспортное средство. Мы обошли конструкцию по кругу. Ни намека на окна, двери, люки. Идеально ровный шестигранник метров десять высотой. Зеркальная поверхность. Вот и все.

Зеркала притягивали взгляд. Если отойти на несколько шагов — отвести глаза в сторону легко, но стоит приблизиться вплотную — смотришь и смотришь, как загипнотизированный. Прикасаешься — ничего особенного: металл, что ли, какой-то. Или — отполированный камень. Теплый от солнца.

Мы стояли рядышком, как прикованные, и смотрели в это странное зеркало, когда внезапно обнаружили, что оно отражает не только нас.

Оно отразило еще одного человека, стоящего чуть поодаль за нашими спинами.

У человека — светлые волосы, рыжая борода, загорелое лицо.

Одет в штаны камуфляжной раскраски и драную футболку. На футболке — силуэт музыканта с гитарой и надпись: «Ричи Стивенс»…

— Кто такой Ричи Стивенс, — заторможено спросила Саша.

Звук ее голоса вывел меня из столбняка. Я резко обернулся к незнакомцу…

…и оказался на берегу лесного озера. Тишина, только воздух звенит — то ли стрекозы, то ли где-то неподалеку высоковольтная линия…

— Саша!

— Я здесь. Блин, — Моя подруга опустилась на поваленный ствол, на котором мы сидели тысячу лет назад, и спрятала лицо в ладонях.

— Что с тобой, малыш?

— Все… в порядке. Мы вырвались.

— Вырвались… кажется.

Я сел рядом, обнял ее за плечи.

— Как думаешь, сколько лет прошло на Земле, — спросила Саша.

— Господь с тобой. Здесь еще никто годами не бродил. Может — три дня. Ну — неделя. А может — вообще пять минут. Идем. Теперь хоть ясно, с какой стороны выход.

— Кто это был.

— Где?

— Там. У зеркала.

— Откуда я знаю? Какой-нибудь абориген того мира, в котором нас с тобой бродило.

— А кто такой Ричи Стивенс.

— Тоже какой-нибудь абориген.

— Мишка, я не пойду туда.

— Куда ты не пойдешь?

— На базу.

— Не дури, малыш.

— Туда нельзя возвращаться. Теперь там будет ад кромешный.

— Мы просто никому не скажем, где побывали.

— Не скажем. А завтра в этой чертовой долине окажется кто-нибудь еще. И не выберется оттуда. Или ты до сих пор считаешь все, что случилось, галлюцинацией.

Похоже, мы поменялись ролями. Теперь трясло Сашу. Не по-детски трясло.

— Если попадет — вылезет, — ответил я. — Мы-то вылезли…

Попытался сказать это уверенно — не вышло.

— А в какую версию реальности мы вылезли. Что нас там ждет за калиткой, — Саша вскочила с бревна и дернула в сторону, противоположную от выхода в «здоровый» мир. Я попробовал ее задержать — вырвалась, понеслась бегом.

Никогда бы не подумал, что спутниковые жители с их привычкой к малой гравитации могут бегать с такой скоростью. Да еще после активного ходового дня… Догнал я ее уже на дальнем краю озера. Схватил, прижал к себе.

— Да стой ты, елки зеленые! Успокойся. Хорошо, будь по-твоему. Мы скажем — персонально Венскому. Или — Вику… А потом соберем шмотки и сегодня же свалим с базы к чертовой матери.

— Куда, — равнодушно спросила Саша.

— Куда хочешь. В Среднеросск. В Москву. В Непал, блин.

— Нас достанут везде, — она расплакалась. Странное зрелище: слезы, текущие по неподвижному, бесстрастному лицу.

— Домой хочу, на Лету.

— Там не достанут?

— Там — не достанут.

— А я?

— Пойдем вместе.

— Ты… серьезно?

— Побродим тут еще немного, найдем Эреб. Ныряем туда. Попробуем вызвать поселок по рации. Подберут. Небось, не Гималаи.

При чем здесь все-таки Гималаи? Да хрен с ними…

— И чего я буду делать на Лете?

— Не полетим на спутник, останемся в колонии. Там всегда люди нужны. Только подальше отсюда.

— Но если мы не вернемся — кто расскажет о наших сегодняшних похождениях?

— Если мы тоже не вернемся — сюда больше никто не пойдет. Они же не самоубийцы.

— Спорный это вопрос… Хорошо. Пошли искать твой Эреб.

…Бродили где-то полчаса. Наконец, мяч преподнес нам пятачок выжженной земли.

— Ну, вот мы и дома, — сказала Саша. — Почти дома.

— Может, не стоит? Там динозавры и все такое…

— Нет. Это чистая зона, вокруг колонии. Периметр — под напряжением. Маркер видишь? В полукилометре отсюда плантации начинаются. Здесь даже машину запрашивать не нужно, пешком добежим.

— Ну что ж… Вперед.

…Меньше всего мне хотелось туда идти. Не из-за динозавров, конечно. На Земле остаются родители, немногочисленные старые друзья. Новые друзья, обретенные уже здесь, на базе — этим хуже всего, отныне их будут держать на мушке… Да, собственно, почему — отныне. Держали с самого начала.

Только ничего я не могу с этим поделать. Совершенно бессилен хоть кому-нибудь помочь. Сашка правильно говорила… если говорила: не стоило мне идти в маршрут. Бежать нужно было, к чертовой матери. Что бы ни стряслось здесь сегодня — парадокс времени или еще какая хренотень — абсолютно все затягивало у нас петлю на шее…