Река времен (СИ) - Чи Лана

Единственным, что я собиралась скрывать от всех, было то, что я совсем не Юилиммин. В это было слишком сложно поверить. Даже теперь, познав многие тайны жрецов, я ни разу не слышала о возможности подобного.

А жрица меж тем продолжала.

– Послать гонца к владыке не сложно. Это мы сейчас сделаем, – она взяла из горшочка комок влажной глины и быстрыми движениями вылепила табличку. – Вот, пиши. Думаю, что и про свой союз с царевичем скажи. Владыка, конечно, не молод, но от таких новостей не помрет. Вспомнит свою женушку, побушует и простит вас. И про заговор пиши, но только без имен. Проси его срочно приехать, так как доверить свою тайну можешь только ему и мне. Надеюсь, он не опоздает.

Я медленно наносила на мягкую глину узор, подбирая слова, в конце мы обе приложили к ней печати и поместили глину поближе к огню.

– Я буду приходить к тебе каждый день, моя девочка. Надеюсь, этот твой самирит сможет не заснуть на посту ночью. Ты ему доверяешь?

– Асмаррах ему доверяет, а значит, и я!

– Хорошо, до праздника тебе ничего не грозит, я думаю. Нинмах-аша – женщина властная, но не глупая. Она не посмеет в столь трудное время мутить народ. Сама-то она тебя не заменит! – жрица усмехнулась.

***

Хоннит. Царевич Энмер. Несколькими неделями ранее.

Вот уже неделя, как младший царевич Энмер со своим отрядом в сотню бойцов караулил выход из врат с хоннитской стороны. Он так и не отпустил в Кареш тех воинов, которых дала ему в сопровождения царевна, так как опасался, что те расскажут о его планах своей госпоже. Юилиммин не поймет причин, подвигнувших обычно миролюбивого юношу на воинственные действия. Она никогда не должна об этом узнать!

Энмер остро чувствовал теперь необходимость отомстить обидчику. Эта мысль раскаленным углем жгла его, лишая сна и покоя. Там, в горах, ему нечего было противопоставить этому агрессивному мужику, но теперь у него была возможность. Возможность, о которой он давно мечтал. Возможность доказать себе и миру, что он не менее велик, чем брат и отец!

Месть сладка, но ее ожидание утомительно. Если бы оно продлилось хоть на день дольше, царевич наверняка бы вернулся обратно в Хонт ко двору. Но именно сегодня его разведчики заметили небольшую группу самирских солдат, продвигавшихся к ущелью Врат с хоннитской стороны.

Обычно Самир высылал небольшие отряды для сопровождения караванов, и хонниты спокойно их пропускали. Но на этот раз купцов не было видно, и царевич решил, что воины идут на помощь своему предводителю, Асмарраху. Это следовало прояснить.

Энмер вскочил на коня, приказал командирам окружить отряд и сам поспешил следом. Самирийцы, завидя вооруженных людей, собрались в плотный строй, ощетинившийся копьями.

– Эй! Кто у вас старший? – закричал хоннитский сотенный, подъезжая ближе. – С вами желает говорить сам младший сын Кумиш-Шебеша благородный Энмер!

Строй самирских воинов раскрылся, пропуская вперед коренастого бородатого мужчину в украшенном бронзовыми пластинами кожаном доспехе.

– Я сотник Ташмет! Я готов говорить! – выкрикнул он.

– Следуй за мной, оружие оставь мне, – потребовал хоннитский воин.

– Прости меня, воин, но я буду говорить только с благородным Энмером, а не подчиняться приказам того, чьего имени даже не знаю! – самирит не сдвинулся с места, а копейщики приготовились в любой момент прикрыть командира щитами.

Хоннитский военачальник скривился, но атаковать чужеземный отряд не стал, только послал одного из подчиненных поторопить царевича.

– Хорошо, наглец. Молись своим богам, чтобы благородный Энмер оставил тебе жизнь, самирийский пес!

Ташмет сделал вид, что не заметил оскорбления, он даже не шевельнулся.

Юный царевич на встречу не слишком спешил. Старший брат постоянно наставлял его в том, что будущий правитель не должен опрометью бросаться на любой зов, дабы не потерять уважение. А подъехав, еще минут пять делал вид, что изучает противника. На самом же деле он думал, как начать разговор. Наконец юноша решился.

– Отвечай мне, чужеземец, почему ты привел вооруженный отряд на наши земли? – спросил он. Голос не получился слишком суровым, как обычно говорил брат, но, все же, солиднее обычного.

– Я сотник Ташмет и служу повелителю Самира мудрейшему Асармерибу, да будет Небесный Отец к нему благосклонен! – громко произнес коренастый чужеземец.

– Позволь мне узнать, храбрый Ташмет, что самирский отряд ищет на хоннитской земле? С какой целью послал тебя ваш повелитель? – язвительно спросил царевич.

– Что ж, я отвечу, сиятельный царевич, мы следуем по торговому пути в сторону Кареша. Любой человек может здесь пройти, если не замышляет недоброе.

Самирский сотник держался с достоинством.

– А откуда мне знать, Ташмет, что вы ничего не замышляете? – снова задал вопрос Энмер.

– Я прошу тебя поверить моему слову, сиятельный царевич, – спокойно ответил Ташмет.

– А я думаю, сотник, что намерения ваши отнюдь не мирные, хотя охотно верю тому, что вы не планируете воевать на нашей земле. Но знай, я не позволю тебе пройти через Врата! – конь под царевичем беспокойно переминался, улавливая волнение хозяина.

– Это отчего же, господин? У нас есть приказ и мы выполним его, но если ты того желаешь, то я могу еще раз тебе поклясться, что мы никого не тронем на вашей территории.

– Я не позволю тебе пройти к Вратам! – еще раз сказал царевич. – Я приказываю тебе возвращаться в Самир, воин!

Мужчина ухмыльнулся, а в строю его воинов послышались смешки.

– И что же ты сделаешь нам, господин? – уточнил Ташмет.

– У меня здесь полная сотня воинов, а вас не больше пятидесяти. В последний раз предлагаю вам повернуть домой или погоню назад силой!

– Ребята, – довольно громко обратился к своим подчиненным Ташмет. – Юный царевич полагает, что у него хватит силенок прогнать нас!

Воины развеселились, но оружия не опустили. Сотник вновь повернулся к высокородному собеседнику.

– Благородный Энмер, твой юный возраст извиняет тебя. Ты пытаешься выглядеть грозным, но мои полсотни вполне стоят целой хоннитской, – произнес он. – Если желаешь, то мы отправим гонца в Хонт и попросим права на проход у владыки Кумиш-Шебеша. Уверен, он пропустит нас.

Энмера просто взбесило отношение к нему как к ребенку, а предложение направить гонца к отцу лишило его обычной рассудительности. Он развернул коня и подъехал к своему сотнику.

– Анут, покажите этим ничтожествам, чего стоят хоннитские воины! А этого наглеца привести ко мне! Я заставлю его ответить за свои слова! – Энмер ударил пятками бока коня и умчался прочь, предоставляя действовать своим воинам. Лезть в битву он не хотел, зная, что не слишком хорош в бою.

Бой получился не очень коротким и отнюдь не столь победоносным, как ожидал царевич. Самирийцы, ощетинившись копьями из-за щитов, не давали на себя напасть. Они медленно и неостановимо продвигались к горам, не неся потерь. А вот в сотне царевича прибавилось раненых. Энмер был в ярости! Ранее не свойственный молодому человеку гнев, пожирал изнутри. Любитель мудрости и красивых слов, царевич и сам замечал, какие перемены совершила с ним ущемленная гордость. Страх потерять то светлое будущее, что в один миг посулили Боги и владыка Кареша, терзал его израненную душу ежечасно. Страх и обида взрастили в нем своего монстра. Наверное, нежная Юилиммин не узнала бы в нем прежнего тихого и задумчивого юношу, что часами мог развлекать ее рассказами о звездах и дальних краях. Не узнала бы и не узнает! Нужно только покончить со вконец зарвавшимся самирийским наглецом! Растоптать, заставить на себе почувствовать, каково это – быть слабее!

От ворот врага оттереть удалось, но проклятые самириты жались к горам и, оказавшись у ближайших каменных отрогов, мгновенно сменили тактику боя. Передние ряды все еще прикрывались копьями, а задние нырнули за скалы. Теперь в хоннитов полетели стрелы, и им пришлось отступить.

– Ничего, – пытался оправдать свою неудачу сотник Анут, – мы запрем их в этом ущелье и они сдохнут там от голода.