Таганай - Николай Феофанов

Это даже неплохо, что Латышев перекроет все дороги в горы. Возможно, они проголодаются, и будут более активно реагировать на приманку.

– Вот как! А чем приманивать будем?

– Посмотрим, – неопределенно буркнул капитан. – Лучше понять, где их ждать.

– У меня есть соображения, где конкретно можно приманить Ивана с Зиной.

– Ну-ну, и какие же?

– Надо отметить на карте все места, где они совершали нападения, и первый номер и второй. Я так, прикидывал в уме пару раз. Возможно, это что-то даст.

– Возможно, – проговорил Листровский и снова подошел к окну.

Скоро им обоим предстояло выйти за стены учреждения на природу. К тому же променад обещал стать весьма продолжительным.

Листровский с Шакулиным захлопнули двери их серой служебной «Волги».

– Вот она, кладовая уральских психов, – Листровский оправил пиджак и первым направился к ступенькам крыльца.

– Городская психиатрическая больница, – прочитал вслух вывеску Шакулин и огляделся по сторонам. – Да, хорошее место, тихое. Деревья, нешумная улица, людей не так много вокруг.

– Хотите отдохнуть здесь, лейтенант? – Листровский уже начал подъем.

– Позже, Евгений Палыч, позже. Думаю, после того как мы закончим это дело, многие захотят отдыха в подобном учреждении. – Шакулин вскочил на первую ступеньку.

– Сергей, вы вчера отметили места, где звери совершали нападение? – с этими словами капитан услужливо открыл перед лейтенантом дверь и показал тому рукой, чтобы он шел вперед.

– Спасибо, – Шакулин прошмыгнул внутрь. – Извините, не успел, но обязательно сделаю сегодня.

Кгбэшники оказались в окрашенном в светло зеленые тона безлюдном недлинном коридоре, в конце которого находилась лестница наверх. Справа от них оказалось окно администратора, из которого с некоторым подозрением на них смотрела женщина в белом халате, которая видимо и являлась самим администратором.

– Вам что, товарищи? – не совсем грозно, но и не очень дружелюбно вопросила она.

Листровский не особо удостаивая ее вниманием, полез в карман, продолжая оглядывать помещение. В его руке показалось удостоверение с очень толстой бордовой корочкой. Он резким движением прилепил его, предварительно раскрыв, к окну администратора.

– Нам нужен Моляка Алексей Алексеевич.

При виде содержания удостоверения глаза тетки в халате существенно расширились.

– А это… Моляка. Да, сейчас. – Она стала как-то судорожно листать свой журнал с записями. – Сейчас, сейчас, – лепетала она уже совсем не грозным голосом. – А вот. Кабинет 314. Это на третьем этаже. Вон там, лестница. Как выйдете с нее, сразу направо.

Она не договорила, так как кгбэшники уже двинулись к лестнице, основные координаты и так были понятны.

Они поднялись на третий этаж, который тоже представлял из себя один длинный коридор, с такими же светло зелеными стенами и был бы не менее пустынным, если бы не медсестра, силуэт которой виднелся почти в самом конце помещения.

– Вот, – капитан остановился перед дверью кабинета 314. – Стучите, лейтенант, вы же с ним знакомы, не я.

Шакулин поднес руку к поверхности двери, но так и не успел постучать. Дверь открылась, перед ними в проеме стоял Моляка и иронично улыбался.

– Здравствуйте, товарищи! – он отошел чуть в сторону, давая войти чекистам. – Прошу вас, проходите.

Кгбэшники прошли.

– Знакомьтесь, капитан. Это Моляка Алексей Алексеевич. – Шакулин открытой ладонью показал на доктора.

– Очень приятно, – вообще безо всякого выражения сказал Листровский и в среднем для себя темпе протянул руку для приветствия. – Капитан Листровский.

Моляка взял вдруг паузу, по-прежнему улыбаясь, и глядя прямо в глаза Листровскому. Доктор выдержал паузу ровно настолько, насколько она могла показаться приличной и не оскорбительной, и пожал руку капитану КГБ.

– Очень приятно, – четко отделив слова, ответил на приветствие Моляка.

Шакулин наблюдая за всем этим со стороны внутренне выдохнул, когда Моляка таки протянул руку, не став медлить еще одну-две секунды, хотя от него вполне можно было того ожидать. «Хитрый психологический ход, – подумал он. – Вот только, пожалуй, лучше не с Листровским, если конечно ты, Моляка, не самый гениальный гений из всех психиатров».

– Ну, где наш больной? – осведомился капитан, предпочитая не проходить дальше в кабинет доктора.

– В отдельной палате, как и приказал ваш начальник сегодня утром, – ответил Моляка.

Кгбэшники переглянулись между собой.

– Какой начальник? – с подозрением уточнил Листровский.

– Полковник Латышев, слышали о таком? – При этих словах Листровский ухмыльнулся про себя, а Моляка продолжил: – Нам здесь целый инструктаж провели его работники, в конце которого я, еще два доктора и три сестры, которые будут присматривать за Коробовым, были подписаны этими товарищами на неразглашение государственной тайны. Никогда бы не подумал, – с иронией продолжил Моляка, – что, работая в психиатричке, прикоснусь к государственной тайне. – Он сверкнул глазами.

Оба чекиста прилично призадумались. Листровский понял, что в общем-то ничего неожиданного не произошло, Латышев и его подчиненные просто очень быстро, даже слишком быстро, делают свою работу – максимально ограничивают возможности выхода информации за пределы определенного круга людей. В принципе, это нормально. Вот только в пасть к волку полезут все равно они с Шакулиным, а не кто-то другой.

– А вы, доктор, лучше пореже говорите о том, что обладаете государственной тайной, – жестко проговорил Листровский, желая слегка осадить слишком вольготно державшегося перед ними Моляку. «Слишком уж ты весел, лысый врач», – пронеслось в голове капитана.

Моляка все уловил очень точно, его выражение лица в момент приобрело деловой вид.

Листровский взял небольшую паузу, сделал пару шагов внутрь кабинета, осмотрел его обстановку и снова повернулся к Моляке.

– Что сейчас делает больной? Мы хотели бы к нему пройти.

Моляка почти открыл рот для ответа, когда Листровский добавил:

– Кстати, а полковник или его люди заходили в палату?

Доктор отрицательно покачал головой.

– Нет.

Листровский еще немного помедлил, глядя в пол.

– Ну, хорошо, тогда пройдемте к нему.

Они поднялись на следующий этаж, прошли через какой-то надземный переход и попали в другой корпус, в котором, собственно, и содержались сами больные. Все те же бледно зеленые цвета продолжали преобладать на стенах помещения, однако здешние коридоры были намного путанее и вертлявей, чем в том корпусе, из которого они вышли. Шакулин иногда останавливал взгляд на встречавшихся по дороге людях в пижамах, пытаясь во внешнем облике определить, насколько нездорово их душевное здоровье, но внешне все встретившиеся вели себя обычно.

В коридорах был минимум мебели, точнее ее вообще не было, одни голые стены.

– Прошу вас, – Моляка остановился перед входом в палату 17 и жестом предложил чекистам войти туда.

В достаточно просторной комнате, посреди которой прямо у окна стояла кровать, царило полное безмолвие. На койке, опершись спиной на подушку, сидел человек лет сорока-сорока пяти. На нем была серо-белая пижама в какую-то мелкую полоску. Волосы на голове не расчесаны, говоря конкретней, они