Таганай - Николай Феофанов

class="p1">Смеркалось очень быстро, лес погружался в оглушающую тишину. Радость Колямбо от того, что он выбрался из чащи к более-менее знакомому месту, постепенно улетучивалась. На часах было уже шесть вечера. Он понимал, что на счету каждая минута, надо было на что-то решаться. Оставаться здесь, еще на одну ночь в этом лесу в полном одиночестве или быстро мчаться отсюда, пока еще хоть что-то видно. Но куда? Назад в Златоуст? Далеко. Даже если он в этот раз ничего не спутает, то это как минимум семь часов ходьбы. И заметьте, по черному дремучему лесу. Теперь его не будет гнать желание помочь другу, как вчера желание спасти Димку. После того, что он пережил за последние сутки, Колямбо наверняка начнет шарахаться от каждой кривоватой ветки, и за каждым стволом или кустом – видеть либо лохматые безобразные тени, либо образ старушки-призрака. А вдруг она еще и светится? От этих мыслей у него по спине пробежал холодок. Поход на Златоуст отпадал, однозначно.

Можно попробовать рвануть к лесникам на кордон, в ту сторону, куда вчера отправилась Муха. Надо же, именно она стала последним человеком, которого он видел! Больше люди ему не встречались. Если не считать старушки. Но она же призрак!

Зубарев вроде говорил, что до кордона отсюда недалеко. Но что значит недалеко? Недалеко, это сколько? К тому же в темноте он опять может чего-нибудь напутать. А в той стороне Колямбо вообще ничего не знал. Его карта, мысленно нарисованная за последние пару дней в голове, по направлению кордона была обозначена только белыми пятнами с избушками кордона посреди них.

В лесу стало совсем темно. Колямбо оценивающе оглядел окрестности. Сейчас он по-прежнему стоял на той самой террасе одного из Трех братьев, где вчера разводили костер для жарки хлеба Зубарев и компания. Колямбо нервно поежился, обстановка вокруг не привлекала своей дружелюбностью. Каким образом он вчера всю ночь шастал по лесу без особого страха, представить было уже невозможно.

– Похоже, я был не в себе, – чуть слышно проговорил Колямбо под нос.

Он сделал два шага, снег громко заскрипел под его ногами. Колямбо замер. Откуда такая тишина, что скрип снега разносится по всей округе? Она будто преследует его сегодня. Даже вчера на опушке не было такого эффекта. Та тишина была завораживающей, приятной, наполненной пространством. В ней чувствовалась жизнь. Вчера он ощущал себя младенцем, попавшим в лоно природы. Колямбо был чужим в том лесу, но он ощущал себя частичкой всего того, что его окружало. Там было хорошо. А здесь, здесь тишина буквально резала слух. Если там, на опушке, ночью, ему казалось, что лес вокруг него находится в легкой естественной и прекрасной дреме, то здесь его клевало четкое ощущение, что весь лес вокруг жутко напрягся и смотрит прямо на него воспаленными глазами. Сейчас лес был ужасен.

Колямбо как-то инстинктивно попятился к стене скалы, что была за его спиной. Скала казалась чем-то иным, неким островком нейтральной территории. Вдруг Колямбо на что-то наступил. Это было так неожиданно, что он чуть не закричал, и как ужаленный отпрыгнул в сторону. На секунду показалось, что это мышь, застывшая на морозе. Мышь в этих условиях была не самым грозным явлением. Колямбо присмотрелся получше. Маленький предмет на снегу приобрел прямоугольные очертания.

Это был простой коробок спичек. «Берегите лес!» – гласила надпись на этикетке коробка.

– Обязательно, – буркнул Колямбо, счищая с коробка остатки снега. Спички были сейчас как раз кстати.

– Надо бы костер развести, а то как-то совсем фиговато становится. – Он говорил специально вслух, очень-очень тихо, тем самым немного сгоняя с себя нависший страх. Главное, чтобы его не слышала чаща.

«Надо дрова, надо веток найти».

Он обернулся вокруг себя, на террасе валялось несколько маленьких веточек и пара недогоревших поленьев более серьезной толщины. Этого всего максимум хватит минут на десять-двадцать, если костер вообще разгорится, мелких веточек было недостаточно.

«Это что же, надо идти со скалы, вниз, собирать хворост?»

По телу промчалось целое стадо противных холодных мурашек, его аж передернуло.

«А ты еще говоришь, что можно бежать на кордон или к городу. Да тут со скалы то сойти страшно».

Колямбо медленно двигал плечами, по которым все еще носились здоровые мурашки. Он как запуганная дичь озирался на стоящую вокруг него темень дремучего леса.

«Какие-то дурацкие скалы. Вот бывают скалы, стоят себе спокойно на голом месте или на берегу моря. А эти нет, прямо в зарослях!».

Он снова обозрел глазами деревья перед собой, как пограничник, осматривающий участок контрольной полосы. Колямбо поймал себя на ощущении, что между темными силуэтами елей пространство представляет из себя не что иное, как пустые провалы, еще более черные зияющие пустоты, через которые наподобие черных дыр в космосе вытекает прочь с этого места любой звук. Оставалась только ужасающая пронзительная глухота, мертвая глухота.

Мурашек размеров со слона становилось все больше на его теле. Колямбо сильно хотелось сейчас держать в руке что-нибудь серьезное, хотя бы его вчерашнюю сучковатую палку-отмахалку. Кстати, он вдруг стал вспоминать, где мог ее посеять. Он четко помнил, что был с ней, когда сегодня утром бежал к Трем братьям. И также четко помнил, что за старушкой шел уже безо всяких палок. Значит, где-то в этом промежутке времени, который все еще не восстановился в памяти, палка и потерялась.

«Возможно, палка так и лежит у первого из братьев, если считать снизу по склону. Жаль, что я на третьем. Но хорошо, что я могу сейчас рассуждать о таких вещах, как снизу по склону или сверху по склону. Почему же тут так тихо?!»

Колямбо на долю секунды потерял равновесие и невольно перешагнул правой ногой, чтобы не плюхнуться на заднее место. Раздался скрип снега под его бахилами.

– А… Твою мать! – Он настолько естественно выпалил это словосочетание, что оно прозвучало намного громче, чем так сильно смутивший его скрип снега под ногами.

Правда, после этого Колямбо следовало совсем уж перепугаться, так как теперь то мертвый лесной мрак его точно услышал. Но произошло все наоборот, Колямбо почувствовал некое облегчение. Он ведь только что весьма зычно нарушил местное табу тишины и, ничего не произошло.

– Ага, – не слишком громко, обрадовался он вслух.

– Хэй! – отрывисто кликнул он в лес.

Тишина молча переварила его звук.

– Хэй!! – теперь он крикнул это еще громче.

Ему стало несколько страшнее, ведь это было уже слишком дерзко. Страх возвращался обратно. И Колямбо понимал, что, либо он сейчас заорет по полной, чтобы навсегда прогнать прочь от