Таганай - Николай Феофанов

угла. Тот смотрел на них с Нестеровым, сидя нога на ногу и крутя в пальцах то ли ручку, то ли карандаш.

– Сергей, – Нестеров доверительно заглянул прямо в глаза Шакулину, – мы вас пригласили таким немного неординарным способом сюда, чтобы пообщаться на интересную для всех нас тему. Не нужно делать быстрых выводов. То, что мы с вами обсуждали тогда, у меня, очень серьезно и очень важно. Я прекрасно понимаю, что мы нарушаем порядок проживания в закрытом городе. И прекрасно понимаю, в какое положение ставлю вас, работника КГБ. Но мы лишь просим выслушать. Это может быть полезно в вашем расследовании.

Шакулин на несколько секунд отвел глаза от Нестерова, продолжавшего вежливо поддерживать лейтенанта за локоть, и заметил, что даже неизвестный в углу несколько напрягся, чувствуя, что от ответа лейтенанта будет зависеть судьба их сегодняшнего заседания.

– Даю вам честное слово, – вкрадчиво произнес Нестеров, – ничто, никакая информация не выйдет за пределы этого кабинета. Но нам очень важно было встретиться с вами. Вы ведь, по сути, свой человек, уральский.

– То есть, поэтому вы выбрали меня, а не капитана Листровского? – вдруг сказал Шакулин.

– Ну, не только поэтому, – чуть помедлив, продолжил Нестеров.

Лейтенант еле заметно ухмыльнулся и взял паузу для ответа, в ходе которой он как бы между прочим осмотрел стены и окна кабинета, приметив, что в нем нет никакой акустики, за счет того, что стены задрапированы бледно-желтой материей, окна плотно закрыты массивными шторами, а пол из паркета покрывал большой ковер. Никакой мебели, кроме кресел, расставленных по всему периметру, также не было.

– Хорошо, я останусь, – ответил Шакулин.

Вся комната будто выдохнула одновременно.

– Вот и замечательно, – тут же подхватил Нестеров. – Присаживайтесь, пожалуйста, куда хотите.

Шакулин снова огляделся по сторонам, выбирая, какое бы кресло ему занять. Заодно он подсчитал, что кресел всего десять. Либо общее число данного нелегального кружка десять человек, либо это ничего не значит.

– Пожалуй, здесь. – Шакулин показал на кресло, стоявшее у стены, где располагалась дверь в кабинет, как раз чуть левее ее, если смотреть со стороны входящего.

Лейтенант удобно разместился на выбранной позиции, Андросов занял, видимо свое постоянное место, прямо напротив двери. Нестеров же продолжал стоять, как хозяин, ожидающий, когда все его гости рассядутся.

– Да, извините, Сергей Анатольевич, – поправился Нестеров, – я вас не познакомил с Алексеем, – он указал на неизвестного из дальнего угла. – Моляка Алексей Алексеевич, видный психиатр в нашем городе.

Ставший известным, Моляка доброжелательно кивнул Шакулину в знак приветствия. Шакулин кивнул в ответ. Моляка был явно моложе Нестерова и двух его уже представленных друзей. Лейтенанту показалось, что психиатру должно быть года тридцать три, хотя многие люди его профессии каким-то странным образом стареют медленней остальных. Одет он был в белую рубашку с длинными рукавами, которые сейчас были аккуратно закатаны, и в черные брюки, также аккуратно поддернутые, чтобы не помять. В руках он действительно вертел шариковую ручку. В его облике вызывало только некоторое недоумение стрижка, а точнее ее отсутствие. Он был лыс, так что кожа его головы приятно поблескивала при свете яркой кабинетной люстры. Но, судя по тому, что у него были брови, а на щеках и подбородке заметно выделялась легкая небритость, лысина не могла быть результатом дикого стресса или какой-то болезни, когда вся растительность на теле резко пропадает, похоже, что лысина была частью образа этого человека.

На минуту в кабинете зависла неказистая тишина. Каждый стеснялся начать беседу. Наибольшее неудобство ощущали Нестеров и Шакулин, один как хозяин заведения, и видимо, как неформальный лидер этого странного общества, другой – как возмутитель спокойствия, взбаламутивший своим приходом стройные ряды участников. И все же первым неудобное молчание прервал Шакулин.

– Расскажите мне, что у вас за общество. Чем занимаетесь? – обратился он как бы одновременно ко всем, хотя понимал, что на такие вопросы ему станет отвечать Нестеров.

– Мы называем себя «Любителями таганайской природы», – чуть со смешком сказал Анодин. Остальные тоже все улыбнулись.

– Сергей Анатольевич, – подхватил Нестеров, – в нашем обществе находятся люди, искренне любящие этот невероятно красивый и загадочный край. Как такового названия у нашего, с позволения сказать, кружка – нет, но Борис Петрович верно подметил: Таганай – это кладезь природы, здесь есть все, начиная от лесотундры высоко на вершинах, заканчивая лесостепью, в низовьях, ближе к Казахстану.

Шакулин смотрел на Нестерова и не мог поверить своим ушам. Он точно просто теряет в данный момент время. Если эти люди собираются ему рассказывать о местных биологических красотах…

– Но кроме видимой природы, – Нестеров сидел в кресле, опираясь только на один подлокотник, как бы подавшись вперед в направлении Шакулина, – на Таганае издревле существует природа незримая.

Шакулин, пять секунд назад уткнувший свой взгляд в пол, услышав последние слова директора музея, с интересом перевел глаза обратно на него.

– И вот как раз такие вопросы мы и обсуждаем в нашем обществе, – закончил свое вступление Нестеров, так толком ничего не сказав, но заинтриговав лейтенанта.

Шакулин понял, что пора вступать ему, продолжения повествования без его участия, похоже, не предвиделось:

– О какой незримой природе вы ведете речь, Валерий Викторович?

Нестеров улыбнулся, он ждал именно такой формулировки, что в целом было и не мудрено.

– Ну, так как вы работник органов, человек конкретный, не стану долго ходить вокруг да около, – директор музея взял небольшую паузу, а затем уже более твердым и громким голосом, вкрадчивость больше не требовалась, стал говорить дальше, – на Таганае происходит множество необычайных и часто необъяснимых с логической точки зрения вещей. – Он решительно посмотрел в глаза Шакулину. – И с одной из них вы столкнулись в ходе своего расследования.

Шакулин прикинул, насколько корректным с его стороны было бы обсуждать в присутствии всех этих людей подробности дела, которым напрямую занимается контора. Мягко говоря, за это не поощрили бы. Поэтому лейтенант выбрал вариант беседы, которому он следовал, разговаривая с Нестеровым пару дней назад, в его личном кабинете, один-на-один. То есть меньше говорить самому – больше слушать других и задавать наводящие интересующие вопросы. Получать информацию, не отдавая своей. Он в целом понимал, что как раз этим людям никакой информации от него и не нужно, они похоже сами хотели рассказать побольше. Но все-таки ухо надо держать востро, особенно учитывая новые обстоятельства расследуемого им с Листровским дела.

Такие мысли немного увели лейтенанта от желания поскорее узнать о незримой природе Таганая и вернули его в русло нормальной оперативной работы органов госбезопасности.

– Я бы хотел уточнить для себя кое-что, – обратился он к