Мертвое море - Тим Каррэн

Я молюсь о смерти.

29(?) марта 1918

Смерть уже здесь. Безжалостная и голодная смерть, которая преследует наш корабль. Каждые день и ночь исчезает все больше людей. Некоторые, захватив шлюпки, уплыли в туман. Желаю им удачи. Другие тоже избавились от страданий, но не по собственной воле. Этим утром — думаю, что это было утро — мы обнаружили трупы троих человек, исчезнувших несколько дней назад. Как мне описать их останки? Кожистые, пустые оболочки. Лица, как сморщенные осенние листья. Все опутаны какими-то жесткими нитями, такими острыми, что рассекают пальцы при малейшем прикосновении. Словно мухи, закутанные в паутину, трупы свисали с кормовых загрузочных кранов. Их как будто вздернули на виселице. Применив недюжую сноровку, Холмс, наш боцман, сумел срезать трупы. Он забрался туда и распилил удерживающие их жилистые волокна с помощью ножовки. Доктор Аспер слишком болен, чтобы изучать тела. Я попробовал сам, но при попытке вскрыть одно из них ножом, оно раскрошилось, словно было сделано из хрупкого стекла. Тела полностью обезвожены и кристаллизовались. Может, они замерзли? Не знаю, и даже не могу предположить.

Мое состояние ухудшилось. Я передвигаюсь и живу лишь благодаря силе воли. Я не ел уже несколько дней. Кожа стала настолько чувствительной, будто ее натерли каменной солью. Меня регулярно рвет кровью. Нас осталось уже от силы человек двадцать.

Апрель 1918(?)

Я очень слаб. Мне всюду мерещатся приметы и предзнаменования. Я не видел никого уже несколько дней. Или недель? Из тумана доносятся звуки, похожие на крик миллиона птиц или жужжание ос или пчел. Я не обращаю внимания на царапание за дверью, на жуткие, сморщенные белые лица, заглядывающие в иллюминаторы. Над туманом поднялась огромная круглая луна цвета свежей крови и окрасила палубы и надстройки красным огнем. Чувствую родство с порождениями призрачного тумана и моря. Несмотря на всю свою чуждость, они живые, из плоти и крови. Чувствую, что эти крики и жужжание вокруг не материальны в моем понимании мира. Это бесплотный голод. Злобное сознание, которое кормится костями и душами людей. Растет, как паук, на человеческих страданиях и ужасе. Я должен закончить эту запись, прежде чем спрячусь.

Не уверен, но я, должно быть, один. Я зажимаю уши, чтобы не слышать то, что преследует корабль. То, что кричит, смеется и зовет меня. Тот голодный, безликий кошмар.

Проклят. Я, должно быть, проклят. Оно приближается, я чувствую исходящие от него жар и холод. Оно скользит, шипит и заполняет мой мозг лихорадкой. О, холодный, жгучий свет. Ледяные кристаллические глаза космического огня.

Жужжание. Жужжание.

На этом журнал «Циклопа» заканчивался. И для Фабрини и для Кука этого было достаточно. Более чем достаточно. Ибо то, о чем они догадывались, что чувствовали, на что намекал сошедший с ума Крайчек, было описано в лихорадочных, зловещих подробностях лейтенантом Форбсом, старшим офицером «Циклопа», человеком, умершим девяносто лет назад. То, что они читали, было ужасно. Мысли человека, тянущегося к ним из могилы.

Фабрини захлопнул журнал с такой силой, что Кук буквально подпрыгнул на месте.

— Мне это дерьмо не нужно, окей? — хриплым, скрипучим голом сказал он, бледный, как мел. — Не могу принять это дерьмо, Кук. И не говори мне, что моряк просто спятил, потому что я лучше знаю. И ты тоже. О, Господи Иисусе, Кук, я здесь не выдержу. Во мне как будто что-то ломается, и я не знаю, что делать…

Он чуть не плакал.

Кук обнял его, и физический контакт с другим живым человеком, казалось, слегка его успокоил.

— Остынь, — сказал Кук. — Это дерьмо случилось в 1918 году.

Фабрини тяжело дышал.

— И это случится снова.

— Фабрини, послушай…

Но Фабрини не хотел слушать.

— Оно там, Кук. То, что убило их. И ты, и я чувствуем это. — В мерцающем свете лампы лицо Фабрини приняло зловещие черты. — И очень скоро снова почувствуем. И знаешь, что?

Кук лишь покачал головой.

Фабрини облизнул губы и попытался сглотнуть.

— Мне страшно до усрачки, как и тебе.

4

За тот час, пока Фабрини и Кук отсутствовали, Сакс использовал все доступные аргументы, чтобы заставить Крайчека развязать его. Но ни один из них не сработал. Менхаус уснул в носовой части, оставив их с Крайчеком наедине. Крайчек просто смотрел на него и молча слушал. Казалось, что положение Сакса его забавляло.

Через полчаса уговоров Сакс перешел к угрозам. Стал рассказывать, как убьет их, когда освободит руки. Через сорок пять минут он впал в мрачное, каменное молчание. Крайчек продолжал сверлить его своими безумными глазами. Менхаус не обращал на него внимания. Гробовая тишина буквально разъедала Сакса. Время от времени раздавалось шуршание водорослей или приглушенный всплеск из тумана, но не более того. Помимо таинственного гула, доносящегося иногда издалека, не было ни звука.

Тишина. Нависшая, таинственная и бесконечная.

А еще похрапывание Менхауса.

— Чувствуешь, Сакс? — наконец сказал Крайчек. Чувствуешь, что оно ждет нас?

— Хватит капать на мозги, Крайчек. Ты мне уже надоел, — огрызнулся Сакс.

Но Крайчек лишь ухмыльнулся.

— Оно становится сильнее. Я это чувствую, и ты тоже… И оно приближается. Нас относит все ближе к его черному сердцу.

— Мы застряли в водорослях, придурок, и нас никуда не относит.

— Однако нас притягивает все ближе. Ближе к тем зубам, глазам и тому холодному, жадному разуму. Ты чувствуешь его разум, Сакс? Чувствуешь, как оно пытается проникнуть в тебя? Потому что оно все время делает это. — Крайчек посмотрел на туман, потом снова на Сакса. — Иногда… иногда оно так близко, что его можно потрогать. Но оно всегда скребется об мой мозг, пытается проникнуть в него.

Все это время Менхаус безмятежно спал.

Сакс невесело рассмеялся.

— Когда оно заберется тебе в голову, найдет одну сплошную пустоту.

— Оно уже в тебе, Сакс? То существо? Оно уже в тебе?

— Заткни хлебало, — прошипел Сакс.

Что ему хотелось, так это развязать руки и утопить Крайчека в море боли. Однако он не решил еще, задушит ли он ублюдка или просто выдавит ему глаза. Но что-то он сделает. И Крайчеку это не понравится.

Внезапно Крайчек обхватил голову руками, и из тумана снова донеслось то странное гудение, и так же быстро смолкло.

— Господи… оно думает о нас, Сакс. Я чувствую это… чувствую в голове. Оно знает, что мы чувствуем и видим… оно может читать наши мысли.