Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Завершая общее вступление, хочу сказать, что, как в России ключевая фигура всего культурного космоса Пушкин, так для Испании ключевой и центральной фигурой является Сервантес с «Дон Кихотом». Это уж точно их – «все» (как Пушкин – «наше все» для России). Все эти размышления испанцев о том, что же такое испанскость, какова связь национального и универсального, своей идентичности и всемирной, рефлексия на тему для чего они в этом мире, она связана с постоянным обращением к великому роману Сервантеса. Поэтому Дон Кихот тоже будет постоянным героем наших обеих сегодняшних лекций.
Ну а теперь перейдем к первому нашему герою. Сегодня речь пойдет о двух величайших испанских мыслителях. Второй несколько известнее в России, первый, к сожалению, не так еще у нас известен. Первый герой – Мигель де Унамуно, второй – Хосе Ортега-и-Гассет.
Сначала об Унамуно. Это не только философ. Он, как и все герои нашего курса, не только мыслитель, но и крупнейший общественный деятель, пронзительнейший, парадоксальнейший, лиричнейший, проникновеннейший, тончайший поэт, романист, эссеист, публицист, новеллист. Его творения: публицистика, романы, новеллы, эссе, стихи. Надо сказать, что сами испанцы, когда пытаются понять, кто такой Унамуно для них… ну, две вещи скажу предварительно, прежде чем начну говорить о литературе. Есть такое понятие в испанистике, надо его ввести сразу: «поколение 1898 года». В 1898 году произошло… ну, примерно то же самое, что у нас произошло в 1991-м, когда позорно и внезапно рухнула и рассыпалась Советская империя. В 1898 году подобным образом рухнула Испанская империя. Это год той самой печальной для Испании войны. Они воевали с США, были позорно разбиты и потеряли почти все свои колонии. Поколение 1898 года – это люди, которые пытались себе объяснить, найти ответ на все. Как сейчас с подачи Тойнби модно говорить: «Вызов-Ответ». Вот Вызов: 1898 год, крах в войне, мы – провинция. Мы потерпели крах, потеряли величие. И куда нам плыть? И как Ответ на все это появляется поколение 1898 года. Это – величайший цвет и краса Испании, всем известные имена из испанской литературы: Антонио Мачадо, Фредерико Гарсия Лорка… но первым в этом поколении, первым среди равных был Мигель де Унамуно. Духовный лидер испанского поколения 1898 года.
И вторая аналогия, которую испанцы очень справедливо приводят, пытаясь понять, кто Унамуно для них. Они говорят, что он их «испанский Лев Толстой», который был абсолютным оракулом в русской жизни. Как Толстой был уникальной фигурой для начала ХХ века в России, так же Унамуно для испанцев был в первой трети ХХ века безусловным нравственным авторитетом. У их идей и литературных талантов много схожестей, параллелей. Толстой очень повлиял на Унамуно; что интересно, даже его первый роман называется «Мир в войне» (или «Мир среди войны»): прямая отсылка к «Войне и миру». Война для Унамуно, как и для Толстого, некое внешнее глобальное историческое событие, а мир – то, что происходит в отдельных людях, в отдельных экзистенциях в связи с этой войной. Но я не могу, как исследователь анархизма, не упомянуть и не напомнить, что название «Война и мир» восходит к прудоновскому названию. Сам Толстой позаимствовал это название у Прудона. Но это так, на полях и в скобках.
Так вот, небольшая литература об Унамуно. Об Унамуно я не знаю ни одной хорошей монографии в России. Но я знаю ряд хороших статей. Несколько исследовательниц. В основном дам: Гараджа и Зыкова.
Сами книги Унамуно. Ну, я начну со сборника двух его философских трактатов, я их зачитал до дыр. Итак, Мигель де Унамуно, «О трагическом чувстве жизни у людей и народов». Какое название программное! И вторая концептуальная работа – «Агония христианства». Совершенно не о том, о чем вы сразу подумали. Две эти важные работы в одном издании: Москва, 1997 год. Иллюстрирована книга очень удачно работами Пикассо. Стоит не дорого и еще встречается в магазинах. Купи/́те – не пожалеете, прекрасная книга! Вторая важнейшая книга (начну не с художественных произведений, а как бы научных; повторяю, что его философские трактаты эссеистичны, художественны, а его художественные произведения наполнены философскими идеями, как и у большинства героев этого курса, поэтому эти разделения очень условны, но тем не менее): замечательный сборник (очень дорого стоящий, из серии «Литературные памятники», дерут по 700–800 рублей за книжку) называется «Житие Дон Кихота и Санчо…». Поставьте многоточие, потому что полное название книги огромное. Название в духе XVII века, многоэтажное. Книга ценна тем, что в ней его ранние и поздние статьи о Дон Кихоте, стихи, эссе; и можно увидеть, как меняются взгляды Унамуно на Дон Кихота. Дон Кихот – центральная фигура в его творчестве, даже свою философию он называл кихотизмом. Это фактически зеркало развития всего учения Унамуно, все, что он написал о Дон Кихоте. Можете себе пометить: Петербург, 2002.
Теперь художественные сочинения. «Святой Ману-эль Добрый, мученик», Мигель де Унамуно (СПб., 2000). Здесь ряд повестей, романов, новелл. Такой ценный сборник. Кстати, первый роман, который я упомянул, «Мир среди войны», здесь тоже есть.
Еще один сборник повестей Унамуно. Называется «Авель Санчес» и «Тетя Туле» (М., 2000). Унамуно здесь соединяет библейский архетип, сюжет, сами имена: Авель и Каин. Это роман о зависти, роман о вражде двух друзей. Сюжет из Библии, нечто вечное, а с другой стороны, современность: конфликт художника и ученого. Здесь есть что-то напоминающее «Сто лет одиночества» Маркеса, например. Какие-то вечные темы, библейские архетипы, сюжеты, но при этом такой реализм по внешности, на поверхности. Это замечательно у Унамуно получается.
И еще, когда я только начинал знакомство с Унамуно, много лет назад, еще толком не читал ничего из него, у меня был сборник стихов ХХ века. Я тогда работал ночным сторожем и устраивал себе своего рода ночной праздник поэзии. Мне подарила знакомая на день рождения книгу, в которой были представлены равномерно все страны мира: Европа, Азия, Америка, Африка; в каждой стране по два-три поэта; каждого поэта по два-три стихотворения. И я устраивал себе такую роскошь. Когда все уходили из охраняемого мною строительного управления в центре Москвы, на Тверском бульваре, и я оставался на ночь один, я говорил: «Сегодня ночью отправлюсь… допустим, там, на Филиппины». Открываю Филиппины и читаю их
