Клятва (СИ) - Мария Сакрытина

- Хорошо.

- Да благословит вас всемилостивая Матерь, госпожа, - тихо отозвался Арий, как ни в чём

не бывало попивая настой.

Странный мальчик. Однако я не хотела, чтобы он умирал – из чувства ли благодарности, или жалости или ещё чего – не знаю. Но что сделано, то сделано – я отправила его в

Мальтию следующей же ночью. В королевский дворец, как он и просил.

И той же ночью свалилась как снег на голову Амиру – к слову, он не спал, и даже не

развлекался с девушками, а засиделся за какой-то писаниной, наверняка снова

государственной важности.

Принц так обрадовался мне – я даже пошутила, что ему бы надо расстроиться: я же

оружие, страшный соблазн и всё такое… «Элиза-сайе! - осуждающе качал головой Амир.

– Ну что вы говорите!»

Я попросила его увезти меня подальше от столицы. Желательно – в самую глушь и

желательно побыть со мной. Так меньше было возможности рассерженному Заку явиться

по мою душу – Амира он не любил да и мешать мне выздоравливать в каком-нибудь

симпатичном саду или лесу вряд ли стал бы. Да и Ярати с её дворцами и жемчужными

улицами мне видеть сейчас не хотелось.

Амир отвёз меня к Висячим садам Атстании. Он не мог оставаться со мной долго, но

сделал всё, чтобы меня окружали проверенные слуги. Моё мнение по поводу рабства он

целиком разделял – во всём дворце работали только свободные южане. Все они знали

Амира ещё с того времени, как он, войдя в возраст, стал наместником Атстании. Все его

буквально боготворили – а заодно и меня. Но – меня на втором месте. Это удивительно – в

столице было наоборот. Не один Зак считал Амира слабаком. Среди аристократов старший

принц тоже не был особенно популярен. Тогда меня это удивляло – хотя ничего странного

в этом не было: Амир с его мирными планами развития торговли мешал аристократам

получать богатства завоёванных земель и бесплатных рабов – местных жителей. Зато

торговцы Амира, естественно, любили – но я вращалась в среде знати, и мало знала о том, что творится в Среднем городе, а уж тем более в Нижнем. Да и не хотела знать.

Я вообще тогда мало оглядывалась вокруг – малышка Лиззетта во мне ещё не умерла. Я

жила в достатке, мне прислуживали – я просто не задумывалась, что у кого-то может быть

иначе. Я всегда жила так – разве что до встречи Валентина было иначе. Но я этого почти

не помнила.

Я не понимала Амира, не понимала, почему его так беспокоит Овидстан – ведь всё же

хорошо. Зато я понимала Зака с его королём: воевать в природе людей. Так объяснял мне

Зак, и я не находила нужным подвергать его слова сомнению. К тому же война разгоралась

с Мальтией, а там – я точно знала – положение отнюдь не радужное. В Овидстане куда

лучше – так пусть король Овидий вместе с Заком сделают, чтобы и в Мальтии было так же

хорошо, как на Юге.

Да, да я была наивной девочкой. Но люди – и даже чародеи – почему-то не рождаются

умудрёнными опытом.

Если бы не каприз – Амира я бы тоже своим господином не выбрала. Но, во-первых, мне

не хотелось вечно танцевать под дудку Зака. Я тоже чародейка и уже достаточно умная, чтобы выбирать – хотелось показать мне. А во-вторых, Амир же сказал, что он меня не

хочет. Не хочет? Меня?!

И мне просто повезло: любой другой на месте Амира заставил бы меня и убивать, и лгать

– я же действительно не взяла с него клятву прежде чем дать свою. Но Амир оказался

достаточно порядочным. Я до сих пор кляну себя за то, что не понимала это тогда. Но что

имеем редко для нас ценно.

Амир относился ко мне как к наивной девочке. До клятвы я представляла для него лишь

помеху. После – я была возможностью помочь. Но он никогда, никогда не обращался со

мной как с оружием – и это совершенно не моя заслуга.

В Атстании он пробыл со мной три дня. Гулял по садам, возил в горы, ни на мгновение не

оставлял одну. И не надоедал со своими государственными проектами – думаю, к тому

моменту он уже понял, что они вызывают у меня только зевоту. Амир напоминал мне

Алэра своей заботой, но в нём не было постоянной обречённости последнего. Амир,

например, умел смеяться как никто – и шутить. Иной раз я не могла съесть даже кусок за

обедом, слушая его байки. Потрясающий оратор, потрясающий выдумщик. С ним было

удивительно легко – как я до клятвы этого не понимала? Те три дня его прикосновения без

подтекста, его слова, его взгляды – будь у нас побольше времени, я бы обязательно

влюбилась.

Но у него никогда не находилось «побольше» времени на свою чародейку. Впрочем, на

себя тоже. Страна важнее. Как-то я пыталась выяснить, есть ли у него возлюбленная. И

выяснила – попробуй скрой что-то от любопытной чародейки. Возлюбленной не было,

только девушки-служанки, причём из борделя Нижнего города. Заинтересовавшись, я его

даже посетила. Это был полезный опыт – но о нём как-нибудь потом.

После отъезда Амира я осталась в Атстании одна – если можно так сказать, ведь меня

всегда окружали слуги. Я почти не общалась с ними – большинство из них меня

сторонилось. К этому я давно привыкла. Мне нравилось сидеть в беседке в саду или

выезжать в паланкине в горы. В те дни я даже не чувствовала себя особенно одинокой. У

меня не возникло желания позвать Волка – я знала, что он сейчас в Мальтии, с Лансом.

Часто, во сне я смотрела его глазами – как Ланс сидит за заваленным письмами столом и

трёт красные от усталости глаза. Как засыпает прямо в кресле. Как скачет верхом по

сельской дороге – кажется, от Пчелиной Заводи к столице.

Всё это странно меня успокаивало.

К тому же, мальчик-целитель, думаю, что-то сделал со мной – кроме лечения. Я не впала в

чёрную отчаянную грусть и, хоть и тосковала по неудавшейся беременности, я всегда

знала, что да, у меня будет ещё сын. Всё ещё будет хорошо, обязательно.

Но мне действительно было очень жаль мальчика, ставшего бы напоминанием той

настоящей любви, которую один глупый рыцарь когда-то испытывал ко мне. Жаль – но и

только. Точно, целитель Арий всё-таки поработал и с моим сознанием. Ну что ж, положа

руку на сердце, я ему за это только благодарна.

Так прошла седмица в прекрасных жасминовых садах Атстании. И в полном,

совершенном покое. Я даже понятия не имела, что где-то гремит война – в моей беседке

всегда пели птицы и обворожительно пахло жасмином.