Клятва (СИ) - Мария Сакрытина

Конечно, тащить её на войну в её положении было бы верхом глупости – но Элиза намного

лучше него могла читать мысли и запудривать мозги. А так – уже третий лазутчик за

последние дни, и все как на подбор так старательно не думают о том, что надо, что толку

от них никакого. Заккерий мог вороном проникнуть в мальтийскую ставку, да хоть в

родовой замок мальтийского генерала-командующего. Только толку от этого тоже не было: сэр Джереми предпочитал не писать свои планы на стенах и не выставлять их на всеобщее

обозрение, а хранить в голове. А его лазутчики отказывались говорить принципиально. И

снова всё упиралось в Элизу – она могла бы аккуратно прочитать их, не выворачивая

наизнанку. Заккерий мог только пытать.

Мальтиец, наконец, заткнулся – очевидно, сорвав голос. Заккерий с тоской посмотрел на

него, повторил приказ и получил тот же полный ненависти взгляд. «Да где ж вас берут-то

таких упёртых?» - думал чародей, подходя к пленному и поднимая его подбородок,

заставляя смотреть в глаза.

- Послушай, мальчик, ты меня впечатлил, - скучающим голосом начал Заккерий. Всё это –

и уже третий день – напоминало плохо поставленное представление. – Рассказывай, и я

даю слово, что сохраню тебе жизнь. И даже в рабство не продам, - у тебя самого будут

рабы. И золото. Что тебя ждёт в этой твоей Мальтии, в конце-то концов? Ты ж не дурак, чтобы этого не понимать.

Пленный рвано вздохнул, собрался с силами и плюнул.

Заккерий отпустил его и сбросил сидевшего на плече ворона.

- Значит, дурак.

За его спиной раздался новый хрип – ворон выклёвывал мальтийцу глаза.

Закерий покосился на него и вытер плевок с плеча. Нет, решительно Элизе здесь делать

нечего. Ничего страшного, если война затянется. Овидий подождёт.

Полог шатра колыхнулся, и бледный посыльный упёрся лбом в дорогой шахитский ковёр.

- М-м-мой г-г-господин…

Заккерий снова щёлкнул пальцем, и ворон закружил по шатру, хрипло каркая. Пленник

обвис в цепях, в очередной раз потеряв сознание.

Чародей торопливо развернул поданный гонцом свиток. Он ждал его уже два дня, пока

торчал в этой мальтийской дыре и даже начал волноваться. Да, он знал, что делал, и знал, что Элиза достаточно сильна, чтобы оправиться после потери ребёнка (ублюдка, как

чародей его называл про себя), но предчувствие когтями скребло сердце – если бы не

приказ, Заккерий уже давно бы вернулся в столицу.

Строчки скакали перед глазами, Заккерий выдохнул, чувствуя странное, непонятное

волнение. Вчитался. И, шипя, схватился за стол с расстеленной на нём картой.

- Мой господин?

Заккерий убил гонца одним щелчком – походя. И, отшвырнув свиток, тихо застонал, не

обращая внимания на изумлённые и испуганные взгляды генералов.

Этого просто не могло быть! Он же всё, всё сделал правильно!

***

Девочка – и так худенькая, хрупкая – совсем утонула в одеялах и подушках. Если бы не

учащённое, хриплое дыхание, она бы уже сейчас казалась мёртвой.

Заккерий, сгорбившись, сидел на полу у кровати. И крепко прижимал маленькую ладошку

чародейки к губам. Его руки дрожали – Овидию странно было видеть своего чародея

таким.

Элиза хрипло вздохнула и тихо протяжно застонала, глядя в никуда широко распахнутыми

глазами. Из донесений лекарей король Овидстана знал, что чародейка истекает кровью –

постоянно, и если бы не тот же Зак, уже была бы мертва.

Совсем как обычная человеческая девушка после неудачного выкидыша.

- Разве чародеи так умирают? – недоверчиво выдохнул король.

Заккерий даже не повернулся. Всё его внимание было приковано к девочке. Овидий не мог

сказать, колдует он сейчас или нет – наверное, да. Чародей был лучше всех целителей, но

вылечить до конца не мог. Лекари разводили руками – по их мнению, Элиза должна была

быть совершенно здоровой. Вот только бедная девочка всё равно истекала кровью и

бредила.

И пока она не определится с тем или этим светом про войну можно забыть – от Заккерия

толку сейчас всё равно мало. А жаль – армия только-только пересекла границу, только-

только оторвала кусок Мальтии. Отъезд чародея и весть о смертельной болезни чародейки

сильно ослабили боевой дух, не говоря уж про боевую мощь. А в народе даже начали

поговаривать о проклятье богов.

Всё это требовалось немедленно прекратить. Но Элиза, глупенькая, юная чародейка,

которая могла бы стать куда более ценным сокровищем, чем даже Заккерий – медленно

умирала, и вместе с ней угасал чародей.

Овидий не мог понять: почему? Неужели Заккерий настолько её любит? Или причина в

другом?

Так или иначе, чародей не видел ничего вокруг, кроме своей Элизы. И король Овидстана, в

который уже раз за седмицу, постояв, отвернулся. Встретился взглядом с Амиром и пожал

плечами. Глупо было терять могущественный меч из-за такой глупости. Может, боги их

действительно прокляли?

Заккерий действительно не замечал ничего вокруг. Слуги боялись его, как помешавшегося: на третий день болезни госпожи чародей ворвался в её покои, даже не переодевшись с

дороги, и с тех пор не отходил от её постели. И то и дело почти беззвучно шептал:

«Прости, прости меня, не уходи!». За что просил прощения грозный меч короля Овидия не

знал никто. А, когда спустя две седмицы он вдруг заметался по спальне, круша всё вокруг

– а потом и вовсе исчез, это сочли ещё одно выходкой сумасшедшего.

Заккерий вернулся – быстро, на вторые сутки. И не один.

***

Меня качало, а когда я открыла глаза – с трудом – комната кружилась. Я осматривалась, не

понимая, что заставляет её так странно двигаться, когда незнакомый голос вдруг тихо

произнёс:

- Госпожа, вам нужно это выпить.

«Это» было горьким травяным настоем, до того противным, что если бы не слабость, меня

бы на изнанку вывернуло.

Незнакомец так и стоял блёклым пятном перед глазами – я никак не могла

сосредоточиться, чтобы его рассмотреть.

- Что… со мной? – и мой голос звучал странно хрипло, неприятно. Как карканье

Заккериева ворона.

- Вы живы, - помедлив, обнадёжил голос.

Я прикрыла глаза и попыталась улыбнуться.

- То есть уже не умру?

- Это маловероятно, - отозвался голос, и я хрипло засмеялась. Смех тупой болью отозвался

внизу живота, и тут же чьи-то тёплые мягкие руки легли туда – я не успела испугаться, только удивиться: боль прошла моментально. А, когда открыла глаза, комната, наконец, остановилась. И незнакомец теперь был виден отчётливо – действительно блёклый,