Соперница королевы - Элизабет Фримантл

черным по белому написана обжигающая правда: он, Сесил, ненавидит Эссекса сильнее, чем истинного врага.

Сгорая от стыда, Сесил роняет письмо на колени, бормочет: «В кого я превратился?» Паж спрашивает, чем может помочь. Он отсылает мальчика прочь. Ему не нужен свидетель его стыда; достаточно всевидящего ока Господа. С каких пор он стал служить не королеве и Англии, а собственной ненависти?

Если Эссекс потерпит поражение в Ирландии, Сесил будет в этом виноват. Именно он сделал так, что половина Тайного совета потеряла веру в графа; именно он тормозит снабжение армии; именно он придерживает важные сведения; именно он отравляет умы, настраивая двор против ближайших союзников Эссекса. Некоторых ставленников графа сместили с должностей, он получил прямой приказ королевы убрать Саутгемптона с поста командующего кавалерией; все это дело рук Сесила. А еще Фрэнсис Бэкон… Сесил соскребает со столешницы присохший воск, аккуратно выравнивает предметы: подсвечник, книги, маленький хронометр – искусный механизм, который прежде несказанно восхищал, но уже не радует. Он разжег костер под своим соперником, подставив Англию под удар испанцев, а теперь пожар уже не остановить.

Сесил вспоминает прошлогоднюю попытку переговоров с новым испанским королем. Он рассчитывал применить все свое дипломатическое искусство и наконец заключить мирный договор. Однако переговоры, начавшиеся с осторожных бесед и обмена письмами, с треском провалились. В результате ошибки или обмана ему доложили, что Испания собирает флот у побережья Франции и вторжение неминуемо. Он приказал срочно мобилизовать войска во главе с Блаунтом, и вся страна находилась в панике, со дня на день ожидая нападения испанцев. Каким глупцом он был тогда!

– А, Пигмей! – сказала королева, когда Сесил вошел в ее кабинет с целью тайно поделиться новостями. – Твоя великая испанская армада – всего лишь горстка рыбачьих лодок. – Она зычно захохотала, а за ней и ее свита. Все смеялись над ним, над его провалом. Ему стоило огромных усилий не броситься прочь. Он выдавил из себя самоуничижительный смешок, однако Елизавета на этом не остановилась. – Я так понимаю, ты считаешь эту стекляшку, – она ткнула пальцем в стеклянную бусину на шляпе пажа, – бриллиантом. – Снова безудержный смех. – А эту собачонку, – она махнула в сторону комнатной собачки одной из фрейлин, – волком!

Сесил глянул на придворных: плечи Рэли тряслись от хохота, Кэрью прикрывал рот ладонью, Ноллис вытирал глаза платком. Лишь Фрэнсис Бэкон не смеялся. Он наблюдал за происходящим, скрестив изящные руки на груди, с непроницаемым выражением, словно не решил, на чью сторону переметнуться.

– А это, – вставила одна из фрейлин, указывая на цветок, вышитый на ее платье, – розовый куст.

Сесилу отчаянно захотелось, чтобы пол разверзся у него под ногами и он исчез; так в театре актеры уходят через потайной люк в клубах дыма. Его выставили ничтожным идиотом, пригодным лишь для жестоких шуток придворных. Я – государственный секретарь, напомнил он себе, я неуязвим. Но ничто не могло развеять унижение; он как будто перенесся во времена детства, когда терпел издевательства мальчишек в доме отца.

– А я, видимо, – ввернула карлица Ипполита, – сама королева.

– Отлично! – выкрикнул Рэли.

На этом дело не кончилось; еще несколько дней придворные придумывали все более изощренные примеры предполагаемой глупости Сесила; якобы он принимает голубей за павлинов, белок за жеребцов, иголки за кинжалы.

Теперь о мирном договоре с Испанией, о котором Сесил так мечтал, не может быть и речи. Наверное, Господь карает его за ненависть к Эссексу; нет сомнений, столь сильно ненавидеть грешно. Сесил молитвенно складывает руки, однако не может придумать, о чем попросить Всевышнего. Что бы посоветовал отец? Он бы сказал: «Порой ради достижения цели приходится совершать не вполне добропорядочные поступки, но, если это происходит во благо королевы и государства, такие деяния оправданны». Сесил удрученно вздыхает, представив разочарование отца.

Дверь распахивается, выводя его из ступора. Появляется запыхавшийся паж.

– Я, кажется, велел оставить меня в покое.

– Да, но… – Мальчик нервно сжимает пальцы. – Вас хочет видеть один человек. Он говорит, по срочному делу.

– И кто же это? – В комнату входит крупный мужчина. Сесил не узнает его в лицо и по одежде не может определить, кто он.

– Сэр Томас Грей, – незнакомец снимает головной убор и кланяется.

Сесил пытается вспомнить, важная ли персона этот Грей.

– Полагаю, у вас есть для меня новости. – Возможно, он из отряда, отправленного защищать южное побережье от испанцев.

– Дело касается графа Эссекса.

– Что с ним? – Почему этот человек явился именно ко мне, думает Сесил. Может, Эссекс мертв? Эта мысль медленно просачивается в сознание, возбуждая невыразимый восторг.

– Он направляется сюда с отрядом. С ним Саутгемптон. Вероятно, они уже здесь.

– Не может быть! Граф в Ирландии! – Радость сменилась нетерпением.

– Я встретил его отряд и поспешил вас предупредить.

– Вы, наверное, ошиблись. Даже у Эссекса не достанет дерзости покидать пост без разрешения ее величества. – Если допустить, что подобное возможно, почему мне об этом не доложили, думает Сесил. Он столько платит за информацию, а сам остается в неведении?

– Я их слышу, – говорит Грей, подходя к окну. – Они ехали следом за мной.

Во дворе суетятся конюхи, взмыленные лошади пьют из корыта. Определенно, отряд прибыл недавно, но Эссекса нигде не видно. Сесил уже собирается отчитать Грея за то, что тот зря потратил его время, однако замечает копну длинных темно-рыжих волос. Ошибки быть не может – это Саутгемптон.

– Вы уверены, что видели самого графа, а не только его людей?

– Я видел его собственными глазами, сэр.

Сесил лихорадочно соображает. Муки совести давно позабыты. Если Эссекс самовольно оставил пост, это измена. Отец всегда советовал проявлять терпение. «Граф сам выроет себе яму», – часто говорил он. При мысли, что Эссекс явился угрожать королеве, Сесила охватывает страх. В памяти жив случай в зале совета, когда тот едва не набросился на нее с мечом.

Сесил подавляет в себе мысль, что именно он довел графа до подобного шага. У Эссекса в Ирландии огромное войско; когда тот уезжал на войну, народ приветствовал его, словно божество. Сесил смотрит на отдаленные холмы, со страхом ожидая увидеть на горизонте клубы дорожной пыли и ряды всадников. Такое развитие событий пугает.

Он отворачивается от окна, резко приказывает пажу подать плащ и поспешно надевает поверх мятой одежды. Королева сейчас в спальне с фрейлинами; надо ее известить.

– Сколько времени?

– Солнце недавно взошло, – отвечает Грей.

– Предупредите стражу. Скажите, что граф Эссекс самовольно оставил пост и должен быть арестован.

В полном смятении Сесил устремляется в королевские покои, по пути вспоминает, что не надел головной убор, нервно приглаживает волосы ладонью.