Соперница королевы - Элизабет Фримантл

Фрэнсис – тревожное, неприметное создание. Трудно представить, что когда-то она была замужем за Сидни. Пенелопа вспоминает ее слова в день его похорон: «Он любил только вас». Тихоня тихоней, а в мужестве ей не откажешь.

Со временем Пенелопа полюбила невестку, хотя общего у них было мало. Фрэнсис не питала пристрастия к музыке, политикой не интересовалась, зато всецело посвятила себя семье. Она не пользовалась благами, которые ей сулила роль графини Эссекс, – другие бы выжали из такого положения все возможное, но Фрэнсис слишком высоко ценит личное пространство. Бедняжка постоянно в тревоге – за ребенка, растущего у нее в животе, и особенно за мужа. Пенелопа тоже волнуется за Эссекса. Нельзя много размышлять об Ирландии, иначе падешь жертвой страха; он проникает в душу, заполняет до краев, вытеснив все прочие мысли. Хорошо, что Блаунт в Лондоне, при дворе, – по его выражению, «присматривает за хозяйством».

Ходят слухи, будто к берегам Англии направляется очередная испанская армада. Благодаря разведке Энтони Бэкона Блаунт узнает новости первым. «Она назначила меня заместителем командующего армией», – написал он позавчера. «Растешь как на дрожжах», – ответила Пенелопа. Если Блаунт хорошо проявит себя на военном поприще, то сможет заменить ее брата. Страшно даже подумать о том, что однажды ей придется выбирать между ними.

У Эссекса в Ирландии дела идут неважно. Он пренебрег приказом королевы сразиться с Тироном на севере, вместо этого отправился на юг, чтобы дать войску обвыкнуться и дождаться провианта. Для успеха миссии ему отчаянно требовалось снабжение. Пенелопа сама обращалась к Елизавете с просьбой выделить необходимые средства, однако, судя по вчерашнему письму от брата, он так ничего и не получил:

Всей душой страшусь, что потерял ее благоволение. Не имея поддержки из Уайтхолла, я едва могу прокормить войско. Она в ярости оттого, что я пренебрег ее приказом, назначив Саутгемптона командующим кавалерией, но ей не понять, какую огромную важность на поле боя играет доверие. Испанцы вооружают мятежников и вскоре сами отправят сюда войско. Продолжай просить ее за меня, ибо я получил известие, что Сесил наживается на этой войне, а деньги, предназначенные для снабжения армии, утекают к нему в карман.

P.S. Ты не представляешь, каково здесь. Повстанцы устраивают засады, мои люди находятся в постоянном напряжении и совершенно деморализованы.

Пенелопа сожгла письмо, опасаясь, что невестка случайно прочтет и распереживается еще сильнее. Через час после отъезда Эссекса разразилась страшная гроза; Фрэнсис впала в истерику, заявляя, что это дурной знак.

– Нет, только не на дерево! – кричит она, вскакивая на ноги.

Роберт балансирует на сучковатом стволе старой яблони, одной рукой держась за ветку, во второй сжимая сачок. Мальчик поразительно похож на отца, словно время обратилось вспять и прошлое вернулось.

– Фрэнсис, не волнуйся так, – Доротея берет ее за руку.

– Мои дети с младенчества лазают по этой яблоне, – подает голос Пенелопа. – Ни разу ничего дурного с ними не случалось.

Роберт спрыгивает на землю и убегает прочь в погоне за бабочкой, совершенно не обращая внимания на тревогу матери. Фрэнсис возвращается к чтению.

Лиззи просыпается, сонно потягивается.

– Я уснула?

– Матушка отчитала бы всех нас за лень. Дай ей волю, мы бы целый день сбивали масло, варили сыр, солили мясо, собирали травы и готовили отвары, – смеется Пенелопа. – «Нерадивые хозяйки, – сказала бы она, – как убедиться, что слуги вас не обкрадывают, если за ними не присматривать?»

– Мне снился Саутгемптон, – говорит Лиззи, рассеянно гладя собачку.

– Надеюсь, сон был приятным.

– Да. – Лиззи садится и смотрит на старшую кузину. – Однако меня кое-что беспокоит в муже. – Она срывает маргаритку и принимается ощипывать лепестки.

– Боишься, война его изменит?

– Я об этом и не думала.

Пенелопа видела, как неузнаваемо изменился ее собственный брат, вернувшись с войны. Он замыкался в себе, будто каменел, а потом вдруг раскрывался, демонстрируя невиданную жестокость, точно мальчишка, раскручивающий кошек за хвосты и наслаждающийся их воплями. Она не произносит этого вслух, чтобы не расстраивать Лиззи: молодая женщина и так не в духе.

– Что же тебя тревожит?

– Я люблю Саутгемптона гораздо сильнее, чем многие жены любят своих мужей.

– Это хорошо. – Пенелопа улыбается. Наверняка юной кузине с детства внушали, что любовь – безумие, а в браке нет места страсти.

– Только вот… – Лиззи нерешительно поглядывает в сторону Фрэнсис и Доротеи.

– Если говорить тихо, они не услышат, – ободряет ее Пенелопа.

– Я застала его за поцелуем.

– Не принимай близко к сердцу. – Пенелопа берет Лиззи за руку. – Твой муж молод и горяч. Со временем он остепенится. Я знаю, он тебя любит. Он много раз мне об этом говорил.

– Нет, здесь другое.

– Объясни.

– Это случилось некоторое время назад, когда я носила ребенка, и мы не могли… – Лиззи краснеет. – Ну, ты понимаешь. Я застала его в саду… с прислугой…

– С прислугой? – Пенелопа вспоминает многочисленные любовные забавы брата. Тот не пропустил ни одну служанку в Эссекс-хаусе.

– В некотором роде. С кухонным мальчишкой. – По щеке Лиззи скатывается слезинка. Пенелопа обнимает ее за плечи, вспоминая, как сама оказалась в похожей ситуации. У нее были подозрения по поводу Саутгемптона: необычная жеманность, близость к миру театра, где мужчины переодеваются женщинами, – странные детали, составляющие часть его обаяния.

– Мужские желания отличаются от наших, Лиззи, но это не означает, что он тебя не любит.

– Это же смертный грех.

– Ерунда. – Пенелопа жалеет, что не может поделиться с Лиззи своими размышлениями о грехе, которым она предавалась в попытке уложить в голове поведение мужа. Со временем они с Ричем приспособились терпеть друг друга на расстоянии: он проводил время по большей части в Лейзе, она – в Лондоне или при дворе. – Что за грех в поцелуе! Саутгемптон таков, какой он есть, за это ты его и любишь. – Пенелопа смотрит на детей: те что-то разглядывают в траве. – Не желай, чтобы он изменился.

Лиззи высвобождается из ее объятий, вытирает глаза рукавом.

– Я думала, ты придешь в ужас.

– Меня не так просто испугать. Я видела больше, чем можно представить. Не держи тайны в себе, они иссушают душу… – Пенелопа замолкает.

– Я боюсь ему наскучить.

– Желания других людей нам неподвластны. Просто знай: Саутгемптон тебе предан, ты его жена и мать его дочери. Ни один юноша в мире тебя не заменит.

– Как же легче стало на душе! – Лиззи ложится на траву.

– Но не рассказывай всем и каждому. Осторожность не помешает… и ради бога, не говори Фрэнсис. Она умрет от потрясения.

Лиззи хихикает, к ней вернулась ее живость.

– Милая Фрэнсис, до чего правильная, аж тошно.

К