Соперница королевы - Элизабет Фримантл

его сердце. Сесил ощущает в руке тяжесть мушкета, вдыхает запах пороха; так пахнет праздничный фейерверк. Он чувствует себя нечистым, замаранным собственными мыслями, и с внутренним трепетом возвращается к реальности.

Эссекс спешивается, бросает поводья Саутгемптону – очередному блестящему протеже Берли. Он по возрасту не мог находиться в числе мучителей, издевавшихся над Сесилом в детстве, но все равно такой же, как они. Его место там же, на промозглой пустоши рядом с графом. Сесил подавляет в себе подобную мысль: нельзя раздувать угли злобы. Еще один резкий вдох, и он выпрямляется во весь рост, с удовлетворением чувствуя, как хрустит горбатая спина. Не сравнивай себя с ними, мы все Божьи создания, говорит он себе, натянуто улыбается и возносит молитву, прося Господа о победе. Однако его помыслы неискренни даже перед Всевышним.

Эссекс поднимается по ступеням, преклоняет колени перед королевой, целует ей руку. Елизавета наказывает ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах – она повторяет эти слова, глядя ему в глаза, – ни при каких обстоятельствах не капитулировать перед графом Тироном.

– Он наш враг. Он должен быть разгромлен.

– Я выполню ваш приказ. – Граф поднимается на ноги. Те, кто слышал его слова, издают приветственные крики, которые распространяются сквозь толпу, словно рябь по воде.

Сесил бросает взгляд на Блаунта: тот стоит рядом, между леди Рич и Фрэнсисом Бэконом. Блаунт не присоединяется ко всеобщему ликованию, как и леди Рич. На мальчишеском лице Бэкона брезжит подобие улыбки, однако Сесил не в силах разгадать, чему тот улыбается. Этим утром Бэкон попросил о встрече наедине, возбудив его любопытство. Между ними не было большой приязни с тех пор, как Бэкону не досталась должность генерального прокурора, на которую был назначен ставленник Сесила. Однако это было много лет назад; возможно, кузен Фрэнсис готов вернуться в семью, – если, конечно, не намеревается вести двойную игру. Впрочем, посмотрим.

Леди Рич заключает брата в объятия. Сесил тут же представляет себя на месте Эссекса; странно, ибо у него уже некоторое время не появлялось фривольных мыслей о леди Рич и он надеялся, они больше не станут его беспокоить. Елизавета кивает фрейлинам – знак, что они могут попрощаться с мужьями и братьями. Здесь нет ни леди Саутгемптон, ни леди Эссекс – ах да, невидимая леди Эссекс, говорят, опять беременна. Обе дамы навеки отлучены от двора, как и мать графа. Прогневившим королеву мужчинам дозволено вновь обрести путь к ее сердцу, женщинам же – никогда. Пожалуй, недоверие Елизаветы справедливо. Сесил специально собирает информацию не только о мужьях, но и о женах, ибо в нынешние времена они не чураются политических интриг.

Дождавшись, когда леди Рич отойдет от брата, Сесил поправляет бархатный плащ, чтобы красиво спадал с плеч, пожимает графу руку и желает всего наилучшего, ловя удовлетворенный взгляд Елизаветы. Она напоминает мать, наблюдающую за примирением вечно ссорящихся отпрысков.

– Возвращайтесь с победой, милорд. Если кто и способен переиграть Тирона, то это вы.

Эссекс на удивление искренне улыбается, отчего Сесил чувствует себя подлецом.

– Я отдам все свои силы служению Англии и королеве. – Придворные дамы разражаются аплодисментами, их белые ладони порхают, словно бабочки.

– Не дай себя убить. Я желаю, чтобы ты вернулся живым и здоровым, – громко говорит Елизавета.

Граф вскидывает голову, словно необъезженный жеребец. Сесил замечает в его взгляде страх. Удивительно, ведь храбрость Эссекса, казалось бы, не знает пределов.

– Я вернусь, не сомневайтесь, ваше величество. – Вновь излучая уверенность в себе, он спускается вниз, садится на коня.

Звучит труба, и Эссекс с войском отбывает. Когда они выезжают из ворот, толпа разражается приветственными криками: «Эс-секс! Эс-секс! Эс-секс!» Граф нагибается в седле, чтобы поговорить с простыми людьми, целует руку какой-то женщине, а затем, к еще большему ликованию, подсаживает ребенка к себе в седло и позволяет потрогать свой меч. Елизавета хмурится. Сесил вспоминает рассказы отца: во время официальных мероприятий королева любила остановиться на улице и пообщаться с народом. «Это они привели меня сюда», – часто повторяла правительница Англии. Сесил никогда этого не видел; в последние годы ее тщательно охраняют, дабы уберечь от наемных убийц.

– Что ж, довольно. – Елизавета отворачивается, подает ему руку. – Они его любят, – тихо произносит королева, не скрывая негодования. – Людей привлекают молодость и красота.

– Но вы также образец несравненной…

– Не унижай меня своей пустой болтовней. У меня есть глаза. Тебе ли не понимать, о чем я.

– Воистину, красота мне не свойственна.

– У тебя имеются иные достоинства. – Интересно какие? Должно быть, верность, постоянство, безжалостность. Королева наклоняется к нему и шепчет: – Я собираюсь пожаловать тебе должность в Палате феодальных сборов, только тс-с-с, не говори никому.

– Ваше величество, я потрясен; это такая честь. – Мысленно Сесил уже прикидывает, как потратит свалившееся на него богатство: переустроит сады во дворце Теобальд, высадит у входа тисовые деревья, искусно подстриженные в форме античных статуй.

– Я обещала твоему отцу. Это мой ему прощальный подарок. Смотри не проболтайся.

Сесил воображает фонтан в виде нимфы с лицом леди Рич. Ему вспоминается, как королева дразнила Эссекса этой должностью, словно лакомством. Внезапно на него снисходит озарение: его вечное соперничество с графом возникло извне, а не изнутри. Приметив зерно неприязни, посеянное еще в отрочестве, Елизавета поливала его и взращивала, натравливала их с Эссексом друг на друга, швыряя подачки – одному то, другому это, – чтобы управлять обоими.

– Ты не рад? Вид у тебя недовольный.

– Я просто всеми силами стараюсь скрыть свою радость, дабы не возбуждать любопытства, мадам. – Новое назначение – не только успех на политическом поприще, но и победа над соперником. Однако мысль о поражении графа не доставляет Сесилу ожидаемого удовольствия; вместо радости он ощущает лишь пустоту.

Июль 1599,

Лейз, Эссекс

Генри ловит бабочек с сыном Эссекса, юным Робертом; мальчики со смехом размахивают сачками, словно мечами, а Фидес радостно скачет вокруг. Лиззи Вернон прикорнула над шитьем, на коленях у нее дремлет крошечная белая собачка. Пенелопа закрывает глаза, ложится на траву, прислушивается к звукам лета – журчанию ручья, отдаленному кряканью утки, тихому звяканью коровьих колокольчиков. Она столько времени провела в городе, что почти забыла мелодии сельской жизни. Фрэнсис и Доротея читают друг другу вслух. Фрэнсис изредка окликает детей: «Не бегай, Роберт» или «Смотри не упади».

Пенелопа смеется про себя над осторожностью невестки. Роберт – буйный и неугомонный, весь в отца, вечно в синяках и царапинах, и такой же бесстрашный. Даже Генри, на год старше, едва может с ним сравниться. Сама же