Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг

— У нас была собака?

— Да, мелкая такая, но прожорливая дворняга. Черная с белым пятном на груди. Она еще как-то слопала все те вкусности, что Матильда наготовила для гостей на Новый год и выставила на холод. — Отец вопросительно посмотрел на меня.

Я напряг мозги так, что виски заломило. Тень скользнула по краю сознания. Смех, радостные голоса, заливистый лай, мешающийся с музыкой, шелковая бахрома на скатерти, красные туфли на высоких каблуках — очень близко от моего лица.

— Да, Спот, — продолжил отец, видя, что я завис, как перегруженный компьютер. — Эх, жаль, фотографий не сохранилось. Все сгорело в пожаре на ферме. Помнишь ее?

Я привычно уже помотал головой.

— Нет. Но мне рассказали про пожар. Ужасно, наверное, было вот так, в одно мгновение, все потерять.

Отец присосался к трубке и глубоко втянул дым, прикрыв глаза.

— Давай не будем о грустном, хотя бы сегодня. — Он кашлянул дымом. — К счастью, память не бумага. Ее так просто не уничтожить. Вот помню, — он указал на меня мундштуком трубки и улыбнулся, — ты частенько спал в собачьей корзине. Однажды утром мы встали, а Спот из черной стала голубой. Это ты ее вымазал зубной пастой. С головы до ног, представляешь? Ты любил рано подниматься, особенно по выходным — это дико бесило. — Отец хохотнул, качая головой. — Вставал — и начинал чудить. Как-то раз приставил к холодильнику стул, залез на него и добрался до яиц. Наверное, омлет решил сделать. И разбил все яйца одно за другим о собачью голову. А скорлупки сложил в корзинку для хлеба. Аккуратненько так. А Спот, зараза такая, хоть бы раз тявкнула! Так нет, тихо стояла и все тебе позволяла. Тебе все всё всегда позволяли и прощали, когда ты был маленьким. Даже брат с сестрой. Ноа? Ты в порядке?

Я только кивнул, не в силах говорить. Как сказать такое отцу? Как объяснить, что мне, быть может, прощали слишком многое. Поэтому он сейчас и сидит в инвалидном кресле.

— Мне, — наконец выдавил я, — часто снятся сны, одни и те же. Раньше я думал, это просто сны. Но потом… — Я запнулся. Нет, не смогу сразу вывалить на отца такое. Хотя нет. Дело не в нем. Дело во мне. Я как был, так и остался трусом. Ничего тут не изменилось.

— Думаешь, тебе снится что-то из твоего прошлого? — неожиданно помог отец.

Я зажмурился. Потер пальцами глаза.

— Возможно. Мы когда-нибудь ездили на каникулы куда-то, где был домик в лесу у озера? Мне снилось, что однажды ночью в наш домик забрались монстры, сожрали тебя и маму и собрались съесть сестру с братом. Я пытался их предупредить, но мне не поверили, и я убежал — один. Хотел уехать на автобусе и попросить помощи у полиции.

— Верно, прекрасно помню тот случай! — воскликнул отец и улыбнулся с выражением восхищения и недоверия на лице. — Мы всей семьей ездили в отпуск на озера у Силькеборга. Сколько же тебе тогда было? Четыре? И ты смог это вспомнить? Нет, наверное, все-таки пять, раз тебе удалось пройти по дорожке вдоль озера и добраться до города. Представляешь, мы с твоей мамой встали утром, а тебя нет. Обыскали весь дом, потом сад. Ты ведь так любил прятаться, в самые укромные уголки залезал вроде антресолей или бельевой корзины. Нигде тебя не было. Мы поехали в город. Матильда уже хотела в полицию звонить. В итоге нашли тебя сами в последний момент — ты чуть-чуть не залез в автобус. Если бы водитель решил, что ты с кем-то из пассажиров, ты мог запросто уехать черт знает куда. — Отец покачал головой и сунул в рот трубку. — М-да, дал ты нам тогда прикурить, прости за каламбур.

— Ничего себе! — Я взъерошил волосы пятерней. — Получается, почти все в этом сне — правда? Ну кроме монстров, конечно. Кстати, а почему я тогда сбежал?

Отец пожал плечами.

— Ты бормотал что-то про чудовищ. Скорее всего, тебе уже тогда снились кошмары. Ты был очень впечатлительным ребенком. С развитой фантазией. Иногда такие истории сочинял! — Он рассмеялся и выбил трубку в пепельницу. — Помню, как-то пришел тебя из садика забирать, а воспитательница отзывает меня в сторону. Говорит, мол, смотрите, что нарисовал ваш мальчик. И показывает мне листок. А там, — отец растопырил пальцы, — нечто явно высокотехнологическое. Чертеж. Я ей и сказал: «Молодец, малой. Инженер растет». А она мне: «Вы знаете, что это такое? Я Ноа спросила, а он сказал, что это машина для убийства. Видите? Это кровь». И тычет в красные разводы на бумаге.

Я вымученно улыбнулся.

— Ну я еще вроде никого не убивал. Ни с помощью машины, ни своими… — Снова запнулся и сунул дрожащие руки под колени.

Отец рассмеялся.

— До меня-то, дурака, только потом дошло, что это ты чикпалп изобразил, машину для забоя и переработки кур. А тебя чуть к детскому психологу тогда не отправили. Мол, все дети рисуют маму-папу, солнышко, ну там, танки-самолеты. А Ноа — машину для убийства.

— Цыпа, — сказал я, прежде чем понял, почему это слово выплыло из глубин сознания, блеснув чешуей, как золотая рыбка на солнце.

— Что? — не расслышал отец, все еще смеявшийся над собственной шуткой.

— Цыпа, — повторил я. — У нас была ручная курица. Ее звали Цыпа.

«Их теперь спасут? Машина увезет их туда, где им будет хорошо?» — «Нет, дурачина. Из них сделают корм для норок. Эта машина перемелет их в пюре».

— Цыпа? Да, верно. Была такая. Ничего себе ты вспомнил! Твой брат вытащил ее из конвейера, не знаю зачем. Она и прожила-то у нас совсем недолго. — Отец откатился от стола.

Движение вернуло меня к реальности. Он подъехал к низкому, специально переделанному для инвалида кухонному шкафу. Достал оттуда две чашки.

— Кофе? Чай? — Он посмотрел на меня. — А может, какао? Ты любил его раньше.

— Нет, спасибо.

— А я выпью кофе. Люблю, знаешь, хороший крепкий кофе. — Отец включил большую, сверкающую сталью кофемашину, которая тут же утробно заурчала. Подкатился обратно к столу. — Расскажи пока еще что-нибудь о себе.

Я смущенно пожал плечами.

— Не знаю. Я вроде рассказал уже все.

— Да ну. — Отец усмехнулся, глаза озорно блеснули. — Все, говоришь. А о самом главном ни словом не обмолвился.

— О главном? — Я нахмурился, но голова отказывалась соображать. В тепле и сытости меня разморило. Так и тянуло положить локти на стол и улечься на них щекой.

— О твоей девушке, — помог мне отец. — Ты с ней приезжал к Вигго.

С меня мгновенно слетел