Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг

я обязательно приеду в Орхус, и мы снова встретимся. Если, конечно, Маша не бросит всю эту безумную затею и не пошлет меня туда, куда она посылает всех, кто ее обидел.

Да, я понимал, что собираюсь поступить плохо. И все же мне казалось, я на верном пути. Как там было в маминой книге? «Воин сомневается и размышляет до того, как принимает решение. Но когда оно принято, он действует, не отвлекаясь на сомнения, опасения и размышления». Есть ли у этого пути сердце? Я чувствую, что есть.

11

Я сидел в поезде и смотрел, как плавно уплывают назад вымытые дождем до цвета темного изумруда поля с белыми пятнами овечьих спин. В бедро беззвучно бился, требуя ответа, мобильник — моя больная совесть. Я знал, кто звонит, потому и не брал трубку. Это, конечно, Маша. Я просто не мог сейчас слышать ее голос. Те эмоции, которые прозвучат в нем: удивление, может, даже шок, разочарование, обида, злость. Она доверяла мне, а я ее предал. И как бы я ни оправдывал себя перед самим собой, того, что я чувствовал, это не изменит. А чувствовал я себя сейчас последним дерьмом.

Я специально уговорил Машу прийти на вокзал пораньше. Сказал, мне нужно в туалет — по важному и большому делу. На перроне мы остановились перед экраном с расписанием поездов, и я понял: все складывается как по заказу. Экспресс на Копенгаген отправлялся на двадцать минут раньше поезда в Орхус. Дальше все было на удивление просто. Я пошел в уборную и дождался там, пока до отхода моего поезда останется несколько минут. Выскочил из туалета, проскользнул в толпе пассажиров на нужный перрон и сел в первый попавшийся вагон. Маша в это время покупала билеты для нас и, конечно, ничего не заметила.

На билет до Копенгагена у меня, естественно, денег не было, но я особо не беспокоился. Судя по опыту моих одноклассников, которые регулярно катались зайцем, контролер просто выпишет мне штраф, но с поезда не ссадит, а значит, до цели я доберусь. Жаль только, что Маша зря потратится. Я пытался и ее уговорить ехать в Орхус на халяву, но она сказала, что ей сейчас проблемы не нужны — лучше уж заплатить и, как она выразилась, «сидеть на попе ровно».

Ладно, все равно я ей скоро все расходы возмещу, а уж чек она точно не забудет сохранить. Сложнее было с другим. Как объясню ей свое решение? Поймет ли она? И даже если поймет… Станет ли ненавидеть? Сейчас она наверняка ищет меня — может, уже и в мужском туалете побывала. И если я никак не проявлюсь, в Орхус она, возможно, так и не уедет. Будет ждать. Она ведь такая, Маша. В отличие от меня. Если что обещала, слово сдержит.

Я вытащил из кармана успокоившийся мобильник. Ну точно. Пять пропущенных звонков от Маши и четыре эсэмэски. «Медведь, ты что там, в унитаз смылся вместе с говном?» «Либо ты щас сам выйдешь из толкана, либо я туда зайду и из тебя дерьмо вытрясу!» «Медведь, ты где, в натуре? Была в сортире, напугала левого мужика». «Это не смешно! Поезд отходит через восемь минут!»

Я закусил губу так сильно, что почувствовал на языке соленый привкус. Набрал быстро: «Маша, прости. Не жди. Садись на поезд. Объясню позже. Все в силе. Медведь». Взглянул на часы. 15:20. Четыре минуты до отхода поезда на Орхус. Я нажал «Отправить» и закрыл глаза.

Телефон в руке забился беспомощно пойманной птичкой. Я сбросил звонок. И еще раз. Уставился в окно невидящим взглядом, стараясь не моргать. Боялся, если моргну — потекут слезы. Настолько хреново мне было, только когда узнал, что это из-за меня чуть не умер отец и, возможно, распалась наша семья. Снова я сделал больно человеку, которого любил, только теперь совершенно сознательно. Смогу ли я это когда-нибудь исправить? Простит ли Маша меня за это?

Мобильник коротко дернулся в пальцах. Я предчувствовал, что это в последний раз. Всего две строчки на экране. «Ну и урод же ты, Ноа. Весь в дядюшку». Я все-таки моргнул.

Я позвонил Вигго с главного вокзала в Копенгагене.

— Девчонка с тобой? — Вот все, что его интересовало.

Сердце сжалось от острого укола сожаления. Я ведь мог бы соврать. Рассказать Маше правду, взять ее с собой. Но я успел узнать ее слишком хорошо. Она бы не смогла остаться в стороне и снова бы все испортила. А может, меня достало, что она постоянно пытается защитить меня? Может, на этот раз я пытаюсь защитить ее, пусть даже так неуклюже?

— Мы расстались, — коротко ответил я.

Наверное, дядя по голосу понял, что я говорю правду. Или ему просто не оставалось ничего другого, как поверить мне. Так или иначе, он назвал мне адрес отца и объяснил, как туда добраться. Оказалось, папа жил не в столице. Просто ехать нужно было через Копенгаген. Местечко, где обосновался Эрик, называлось Свенструп, и путь до него с пересадками занимал почти два часа.

— Сядешь на региональный поезд до Нестведа, потом на автобус шестьсот двадцать. Выйти надо будет у школы-интерната. Оттуда пройдешь пешком до окраины города. Там будет поворот в лес, на грунтовку. Дом Эрика в конце дороги, — наставлял меня дядя.

Интересно, это семейное — селиться у черта на рогах?

— А на поезде туда никак не добраться? — поинтересовался я, думая о своей пустой карточке. В автобус-то без билета не сядешь — их на входе проверяют.

— А чем тебе автобус не нравится? — подозрительно хмыкнул Вигго.

Да уж, отношение дядюшки ко мне было прям пропитано родственной любовью.

— Укачивает, — буркнул я.

— Не понял: ты мужик или пюре из яблок? — Дядя хрюкнул недовольно. — Вот что значит бабье воспитание!

Он еще долго ворчал, прежде чем выдал полезную информацию: если сесть на электричку до Кёйе, то можно там сделать пересадку и доехать до Хольме Ольструпа — ближайшей к Свен-струпу станции. Только вот оттуда придется топать пешком или ловить машину. Но кто подберет левого чувака в такой глуши? Может, плюнуть на гордость и попросить у Вигго закинуть денег на проезд? От этой мысли меня аж передернуло. Ну на фиг. Лучше пешком пойду до отца прям из Копенгагена.

В итоге полтора часа спустя я стоял на автобусной станции в Нестведе и размышлял, как раздобыть сорок крон на билет. Что такое сорок крон? Казалось бы, смешные деньги. Хватит на пару